никогда... И в этот момент веревка задергалась. Кто-то тревожился наверху.
– Сейчас! – крикнул Венедим, стараясь направить голос вверх. – Сейчас!!!
Эхо пришло через несколько секунд – и было потрясающим. Нет, оно было не громким, оно было даже тихим, еле-еле слышным – но пробирало до костей. Шепот сотен и тысяч погибших душ...
Иногда так переговариваются желтые листья на осине – при полном будто бы безветрии.
– С-с-сей-ч-ч-час-с-с-с... с-с-с-сей-час-с-с-с...
Стараясь не поддаться этому шепоту, Венедим обмотал себя дважды поперек груди, завязал простой, но надежный узел и для вящей надежности зажал конец веревки в зубах. Потом – подергал легонько. Наверху – потянули. Венедим, выставив руки перед собой, шагнул в пустоту.
Огонек прижался к его плечу и вздрагивал, вздрагивал, словно готов был в любой момент погаснуть...
«Зона контакта», сквозь шум и треск произнес голос в рации, и Алексей для себя решил... пусть будет так. Пусть это будет зона контакта.
И вот теперь он стоял перед нею, перед этой самой «зоной», и чувствовал, как горячий ветер обдувает лицо.
И – другой, неощутимый остальным ветер, поток чего-то, не имеющего точного определения, а только касательные... «сила», «мана»... Он дует в противоположном направлении, «зона» сейчас – этакий пылесос, она втягивает в себя все и всех, в чем – в ком – может содержаться эта субстанция...
–...обязательного... стоит перейти...
– Что? – он полуобернулся к полковнику. Странно... вроде бы никакого шума не было, но слышимость чем ближе к зоне, к мертвой обгоревшей земле тем хуже становилась. Вроде бы голоса слышались, но смысл слов терялся. Сам воздух сделался ватным...
– Говорю, осталось еще... резерв... станет больше... – полковник жгуче кричал ему в самое ухо, и все равно не слышно было, хоть что делай...
– Да! – просто так, чтобы отвязаться, крикнул Алексей и энергично покивал головой. Полковник в ответ на это подал кому-то знак.
Воронка достигала, наверное, уже больше километра в диаметре – и продолжала расширяться, хотя не так стремительно, как в первые часы. Низкое и плотное облако правильной дисковидной формы висело над нею. Оно вращалось. Нижняя часть облака светилась багрово. Дно воронки чем-то походило на расплавленный свинец, подернутый толстым слоем серого шлака.
Местами шлак трескался, расступался, и проступало нечто опасное...
Алексей присел, развернул на коленях карту. Карту эту взяли у пожарных – они ее вычертили для себя сами, скрупулезно соблюдая стороны света, дистанции и углы. Милицейский план грешил чрезмерной условностью.
Итак...
Вот здесь оно все началось. Здесь проступил сквозь землю знак Агапита, и бессмысленно теперь задаваться вопросом, случайно ли оказалось именно в этом месте отмеченное странностями предприятие «Юрасик». Когда реальный мир проникает в мнимый, сами эти понятия... «закономерность», «случайность», «следствие», «причина», «логика», «последовательность», «смысл» – исчезают.
Потом, когда все закончится, можно будет поразмять мозги, поупражняться праздно в построениях...
Пока же – другого выхода нет – примем как данность. Логика существует ныне только одна... логика сна.
Контуры зоны, скорее всего, нанесены с ошибками. Сверху не видно ни черта. Поэтому – грубый равнобедренный треугольник с закругленными углами и этакой шишкой на левой верхней – короткой – стороне. Кажется, она называется основанием. То есть – зона намерена расти...
Итак... началось здесь, потом стало расширяться в основном на север и запад. И теперь, если провести в этом треугольнике линии... и немного подравнять контуры...
Собственно, он и не сомневался в результате. Просто не думал почему-то, что все это проявится так неприкрыто.
Острый угол закруглен, а если просто продлить стороны – то вершиной угла окажется дом Вики. Он же – башня Ираклемона, под которой – вход в Кузню.
Тогда двор «Юрасика» – это Столия, а ворота, где происходила битва – Долина Роз (Алексей стиснул зубы от непонятного унижения). И тогда получается – если соблюдать масштаб – что железнодорожная насыпь – это море, отделяющее Мелиору от материка, а мясокомбинат – это Долина Качающихся Камней. Тогда на севере...
– Здесь есть кладбище?! – крикнул он на ухо полковнику, тыча пальцем за верхний обрез карты.
Полковник энергично закивал.
Алексей жестом позвал его за собой и почти побежал к машине, оставленной в переулке. Какие-то люди в металлизированных защитных костюмах и с миноискателями в руках сгрудились за плотным рядком деревьев.
Деревья – тонкие молодые тополя – казались обгоревшими.
Рация в машине завывала на все кошачьи голоса.
– Товарищ полковник... – водитель был бледен до синевы. – Что ж вы так долго-то...
– Болтаете, Фролов. Что случилось?
– Да не разобрал я, сигнал не проходит. Вызывают будто бы вас...
– Поехали.
«Уазик» рванул. Через полминуты вой в рации стих, и тихий голос сказал в наступившей тишине...
– «Серьга», «серьга», ответьте «причалу». Прием.
– «Причал», я «серьга», вошел в зону связи. Что случилось, прием?
– В штаб, «серьга». Вас ждут. С вашим этим... экспертом. Прием.
– Так что все-таки случилось? Прием.
Пауза.
– Полный бред, «серьга». На кладбище мертвецы встают...
Снайпер Харламов стоял у окна. Оно выходило на глухую торцевую стену высокого дома. Две трети стены занимал обтрепанный и обсыпавшийся портрет красиво зачесанного мужчины с тонкими капризными губами и очень выразительными темными грустными глазами, властно притягивающими взгляд; на груди человека золотом сверкал странный крест... кольцо с четырьмя широкими лопастями...
Слава стояли высокие пирамидальные тополя с редкими недооблетевшими листьями, за ними – довольно далеко – темнела высокая черно-зеленая стена, мягко поблескивающая, как будто камень слегка прозрачный...
Обезьяна Валя встала рядом, закинув ему руку на плечо. Взгляд человека не портрете манил, манил...
Зачем он делал все это? – молча спросил капитан. Валя уже говорила ему, но тем не менее – непостижимость оставалась. В награду – давать такое... Впрочем, дали же ему самому это новое тело. Он не просил.
Тело, надо сказать, было отменным. Оно стремительно двигалось, а когда нужно, замирало, словно отлитое из стали – мушка не гуляла ни на микрон. Глаза видели далеко и даже сквозь не слишком плотные предметы. Похоже, оно не чувствовало боли...
Все равно – потом он потребует обратно свое старое... если когда-нибудь наступит это самое
