Казалось бы, логично: быстрее домой, горячий душ, прохладная постель, откинуться на подушках и забыть сегодняшний день, как кошмарный сон, — хотя бы на несколько часов.
Но домой, на покой и подушки, почему-то не тянуло.
Отъехав от больницы метров на пятьсот, Таня остановила «Тойоту», заглушила двигатель и задумалась. Как все странно… По идее, сейчас, когда все уже позади, у нее должна начаться истерика. Ей полагается закрыть глаза — и заново переживать кошмар, в который превратился сегодняшний день. Сначала перекошенный от ярости депутат Брячихин… Вот он орет на них Теплицыным… Чашка с недопитым кофе летит шефу в холеную физиономию… Потом сам Андрей Федорович увольняет ее иезуитски-вежливым голосом… А затем — дорога домой, темная тень, удар, и по лобовому стеклу расплывается лицо злосчастного наркомана, а дальше следует глухой «чмок» под колесами…
И если бы знать, что этот ужасный день закончился и завтра все будет хорошо! Но ведь, увы, дальше все пойдет только хуже. Таня не очень-то верила, что доктору Кириллу удастся замять это дело, — так что, скорей всего, очень скоро ее ждут милиция, допросы, угрозы, возможно — тюремная камера…
Но вот что удивительно: Таня не ощущала ни страха, ни тревоги. И особых угрызений совести тоже не рыло — ведь врач объяснил ей, что она ни в чем не виновата: парень бросился под колеса с «нагероиненных глаз»… А самое странное — из головы никак не шел Кирилл. Его глаза в рамках морщинок, его тонкие пальцы со связкой больничных ключей…
«Фу, ерунда какая! — одернула себя Таня. — Ну случился у человека порыв благотворительности. Ну реши он меня поддержать и утешить. И что? С кем не бывает? Я тоже один раз тысячу рублей в детский дом перевела… Дальше-то что? Да этот Кирилл про меня завтра и не вспомнит! Все, хватит мозги засорять… И вообще надо наконец позвонить Валере. Сколько можно оттягивать? Моя машина, наверное, уже в розыске. В любой момент могут остановить. И получится: менты меня за гребут, и придется ему из отделения звонить!»
Таня снова набрала номер отчима. Вот чешуя: мобильник снова выключен или вне зоны. А дома — длинные гудки. Ну, ладно: на мобильнике могли просто деньги кончиться, его и отключили. Но что тогда с домашним телефоном случилось? Сломался? Звонить в бюро ремонта? Хотя вряд ли бюро ремонта функционирует глухой ночью, да и как туда звонить? Пока выяснишь номер, все деньги на сотовом кончатся… Просто поехать к отчиму домой? Тоже не лучшая идея: живет Валера на другом конце города, время близится к двум, а ночью гаишники намного ретивее, чем днем. Вдруг углядят побитую «Тойоту» и прижмут Таню к ногтю?
Может, позвонить Максу? В конце концов, Макс у нее — палочка-выручалочка. Пусть приезжает. С ним и посоветоваться можно, и довериться ему, и просто поболтать… Вообще-то и секс ей тоже не помешает — после таких-то переживаний!
Времени, правда, почти два ночи. А Максу на работу, кажется, к девяти утра. Стоит ли человека дергать? Хотя Макс на то и Макс, чтобы всегда быть под рукой. Правда, тут другой вопрос возникает: не слишком ли много она на него вываливает? Не надоест ли ему, что подруга без перерыва ноет, жалуется и ревет на его плече?
— Только позавчера она весь вечер плакалась из-за пропавшего документа и подлецов-коллег, а Макс ее терпеливо утешал. А сегодня новая проблема, еще хлеще. И Максу снова придется называть ее «бедной девочкой» и ласково поглаживать по волосам… А потом, Макс — он же очень логичный, все по полочкам умеет раскладывать. Вдруг он выстроит такую цепочку: сбила человека — уехала с места аварии — исчезла? И начнет уговаривать, чтобы она сама в милицию пошла — тем самым смягчила свою вину? Ясное дело, не уговорит — в милицию по доброй воле Таня никогда не сунется, но зачем же тогда вызывать Макса, если придется с ним спорить?
И тогда Таня решила: сейчас она поедет домой. Если там ее уже ждут менты — пусть. Значит, не повезло. Она признает свою вину и поедет с ними. Ну а коли до милиции ее подвиги еще не дошли — она просто, как советовал доктор Кирилл, примет душ и попробует выспаться. А с проблемами начнет справляться уже завтра, на свежую голову.
Так Таня и поступила.
Поставила раненую «тойоточку» у дома и походкой, в которой оставалось еще пять граммов бодрости, подошла к подъезду. Никакой засады ни в подъезде, ни возле квартиры не обнаружилось.
Таня спокойно прошла в комнату, в своем стиле — разбрасывая шмотки по квартире — разделась, быстренько сбегала в душ, нырнула в постель и, вопреки ожиданиям, мгновенно уснула.
Валерий Петрович не отвечал вечером на Танины отчаянные звонки, потому что у него имелась на то самая что ни на есть уважительная причина.
Он, разумеется, обнаружил, что в «Курьере» опубликован документ — тот самый, пропавший из Танюшкиного сейфа. Опубликован почти стотысячным тиражом, с добавлением фотографий и комментариев. Это сильно меняло дело, поэтому уже через несколько минут Валерий Петрович набирал давно известный ему номер. А в шесть вечера повязал красивый галстук в желто-синюю полоску, надел летний костюм, только что из химчистки, и перед тем, как нырнуть в метро, купил в киоске букет из девяти желтых тюльпанов. В семь он уже сидел в «Якитории» на Белорусской, и официантка-кореянка принесла ему вазочку под цветы. В четверть восьмого в ресторане появилась особа, которую он ждал.
То была маленькая, хрупкая женщина лет сорока пяти с волевым лицом, одетая по-деловому. Большими, мужскими шагами она подошла к Валериному столику Ходасевич встал. Она протянула ему руку. Он согнулся и поцеловал ее.
— О, цветуёчки! — сказала она, присаживаясь за стол. — Это мне?
— Тебе, Леночка, тебе.
— Как это мило. Аб-бажаю цветочки. Ты совсем не изменился.
— А ты только похорошела.
— Говори, говори. Комплименты я тоже аб-бажаю. Сколько мы не виделись?
— По-моему, с самого Брюсселя.
— Да, уже лет десять. Ты по-прежнему служишь?
— Нет, давно на пенсии, — покачал головой Ходасевич. И утвердительно произнес: — А ты успешно делаешь карьеру.
— Откуда знаешь?
— Читаю газеты — чтобы следить за твоими успехами.
Ты зачем меня позвал? — спросила она. — По делу? Или ностальгировать? Или, — она принужденно рассмеялась, — из романтических соображений?
— По делу, Леночка, по делу.
— Мог бы, Валерочка, и соврать, — усмехнулась она. — Слишком ты честный, поэтому и твоя карьера в органах не сложилась.
— С чего ты взяла, что не сложилась? — усмехнулся Ходасевич.
— Если б сложилась, ты, при твоих способностях, был бы сейчас премьер-министром… Ну, что — за ужин платишь?
— А как же иначе? — пожал плечами он.
— По нынешней жизни бывает всякое, — усмехнулась она. — Берегись, я тебя разорю. — Но подошедшей официантке заказала только суси-ассорти и бутылочку сакэ.
Ходасевич заказал то же для себя, но присовокупил к суси суп мисо и жаренные в кляре кольца кальмара.
— Помнишь наш любимый японский ресторанчик в Брюсселе? — спросила она с вдруг повлажневшими глазами. Потом вроде бы спохватилась: — Ах да, ты ж меня не ностальгировать пригласил, а по делу. Ну, давай, выкладывай, что у тебя ко мне за дела.
— Почему в Москве нынче, — вроде бы в сторону задал риторический вопрос Ходасевич, — о делах норовят говорить, еще когда закуску не принесли?
— И жить торопятся, и чувствовать спешат.
— Я сегодня никуда не спешу.
— Я тоже.
