Кавказец послушно стартанул — так, что пассажиры на автобусной остановке дружно вздрогнули от визга покрышек, а пешеходы, заслышав рев перегазовки, бросились врассыпную. Таня же даже не поморщилась.
— Ты смелый дэвушка, — похвалил кавказец.
— Я сама и круче умею, — зачем-то похвасталась Татьяна.
И закусила губу: уметь-то она умеет. Только вот… Ее «тойоточка», любимая, холеная, красивая машинка, мертва. Но кто все-таки это сделал?! И зачем?!!
Таня держалась изо всех сил, однако, едва отчим отпер ей дверь и она увидела его радушное и озабоченное лицо, слезы сами потекли из глаз. Таня приникла к жирному плечу Валерия Петровича, и рыдала, и хлюпала — совсем как в детстве, когда отчим еще жил с ними и она, в случае самых ужасных и самых диких обид, прибегала жаловаться именно ему — всего два или три ' раза такое в ее жизни было.
— Ну, что ты? Что случилось, Танюшка? — спрашивал Валера, мягко похлопывая ее по плечу. Как все мужики, будь они трижды супершпионами, он смущался женских слез — тем более когда при нем плакали женщины, которых он любит.
А Татьяна все ревела и ревела и сквозь рыдания выдавила:
— Они мою машину взорва-а-али!
— Кто «они»? Какую машину? — вопросил отчим озабоченно.
— «То-о-ойоту»! — проревела Татьяна, а потом еще пару раз всхлипнула и, наконец, успокоилась, но по-прежнему прижималась к ужасно широкому плечу отчима.
— Давай, Танюшка, — Валерий Петрович погладил ее по спине, — ты умоешься, успокоишься, приведешь себя в порядок, а потом мы с тобой позавтракаем и поговорим. Лады?
Татьяна покивала и всхлипнула, а после оторвалась от любимого Валерочки и, пряча лицо, скрылась в ванной.
…Появилась она спустя минут десять, свежеумытая. Слезы на плече Валеры будто вымыли своим потоком события сегодняшнего утра и вчерашнего дня — те отступили и стали казаться уже не такими ужасными. Татьяна вышла на кухню, где отчим озабоченно смолил свою очередную кошмарно пахнущую сигарету, и делано бодрым голосом спросила:
— Так, Валерочка! Что у тебя сегодня на завтрак?
— На завтрак? — удивленно переспросил Ходасевич — обычно Таня никогда не требовала завтрака, всегда заявляла, что по утрам у нее нет аппетита. И слегка смущенно ответствовал: — Сосиски с макаронами.
Таня округлила глаза в наигранно-веселом удивлении:
— Валерочка! Не узнаю тебя! Ты, гений кулинарии, — и вдруг сосиски?!
— И у гениев случаются творческие спады, — отшутился отчим. — Зато могу угостить тебя прекрасным вином. Настоящее «шабли».
— Так ведь рано еще, только десять… — неуверенно ответила Таня.
Пусть приличные девушки с утра и не пьют, но ей сейчас глотнуть вина ужасно захотелось.
— Для «шабли» никогда не бывает рано, — пожал плечами отчим.
— Звучит, как рекламный слоган, — через силу усмехнулась Таня. — Для «шабли» никогда не бывает рано. Для пива «Глоток» никогда не бывает рано.
— Можешь использовать в своей работе. Дарю.
— В работе! — усмехнулась Татьяна. — А ты знаешь, что меня и со службы поперли?
— За что? — на удивление спокойно спросил Ходасевич.
— Вчера к нам в офис депутат Брячихин приходил. На статью злился. Орал и в Теплицына посудой швырялся. Клялся, что отомстит. Вот меня Теплицын и уволил.
— Ну, это не самое страшное, — безмятежно произнес Валерий Петрович. И задумчиво продолжил: — Это не беда и даже не полбеды. Девочка ты умная, талантливая — найдешь себе службу, да еще лучше, чем прежде… Ладно, давай за стол.
Настроение у Тани потихоньку улучшалось. Как хорошо, что есть человек, которому она без утайки может выложить все о своих бедах. И который не просто посочувствует, но и сумеет помочь.
Словом, срубав сосиски, запив вином, Татьяна сказала:
— Ну, все, я сыта и довольна. Готова рассказать тебе все. Говори, с чего начинать?
— Сначала расскажи про ночную аварию, — велел Валерочка. — Желательно во всех деталях.
Таня вздохнула, набрала в легкие воздуха — вот странно, вроде налопалась она, как голодный солдат, а еще бы от одной сосисочки не отказалась! — и изложила, что происходило вчера на ночном шоссе Энтузиастов, а после в больнице.
Отчим слушал внимательно, полузакрыв глаза, дымя своей вонючей «Явой». Потом еще маленько поразмыслил, затушил сигарету и огласил вердикт:
— Ну, что ж… Раз не вызвала милицию сразу — не спеши. Пусть все идет как идет. Если вдруг узнают менты о случившемся — тогда и будем думать, как тебя отмазывать. Переживать неприятности надо, как говорил товарищ Жванецкий, в порядке их поступления. А покамест постарайся выкинуть этот случай из головы. Теперь рассказывай, что случилось с твоей машиной.
Таня поведала отчиму про сегодняшний взрыв. Валерий Петрович закурил очередную сигарету, выслушал Таню, а когда она закончила, уточнил:
— Но ты машину не заводила?
— Даже открыть не успела, — заверила Таня. — Я ж тебе говорю, ко мне бабка сразу прицепилась… С этой кошкой проклятой!
— Очень странно, — задумчиво произнес отчим.
— Может, это родственники того урода? Ну, которого я сбила?
— Не уверен… — покачал головою Валерий Петрович. — Больше ничего с тобой не случилось?
«Не говорить же ему, на закуску, что я, кажется, заболела? Чувствую себя, будто глубокая пенсионерка. Голова по-прежнему кружится, и тошнит, словно мы не сосиски ели, а мерзкую манную кашу».
— Больше ничего, — покачала головой Татьяна. — А что, мало разве?
— Да нет, хватает, — поморщился отчим и констатировал: — Странно все. Очень много в этой истории непонятного.
— Со взрывом? — прищурилась Татьяна.
— Не только. Например, тот документ, что похитили у тебя из сейфа, оказался в редакции уже в понедельник…
— Ой, а откуда ты узнал?
— У меня есть свои источники… — туманно произнес Ходасевич.
— Из-за этого источника у тебя сегодня с утра вид помятый и взгляд туманный? — через силу фыркнула Татьяна.
Отчим оставил ее выпад без внимания и продолжал вещать:
— А раз «объективка» уже в понедельник готовилась к публикации и никто не пытался ее остановить, зачем кому-то понадобилось звонить тебе на следующий день, во вторник, и предлагать выкупить бумагу? Кто и почему это сделал?
— Тут еще один момент, — проговорила Таня, — этот «кто-то» сказал мне утром в среду по телефону: я, дескать, не держала язык за зубами, и поэтому он меня наказывает. Откуда он узнал, что я не молчала? Что все рассказала тебе?
— Ну, — махнул рукой отчим, — это мог быть элементарный блеф… Тут куда интересней вопрос: кто этот «он»? И как звонивший связан с человеком на твоей работе, который похитил документ?
— Валер, слушай: а может, наркоман, что под мою машину бросился, и взрыв «Тойоты» — это месть Брячихина? За публикацию? Может, он свои угрозы решил в исполнение привести?
— Не думаю… — поморщился Валерий Петрович. — Это ведь целая история — устроить такую катастрофу. Надо изучить твой маршрут, следить за тобой, договориться с тем придурком… Брячихин и его
