люди просто не успели бы провернуть это за полдня.
— Но тогда, значит, авария и взрыв — просто случайные совпадения?
— В случайные совпадения я тоже не верю, — покачал головою Ходасевич. — Практика показывает, что очень они редки в природе — примерно как уссурийские тигры.
— А может, похищенная «объективка», плюс авария, плюс взрыв — чей-то злой умысел?
Ходасевич вздохнул.
— Вот и я так думаю. Только непонятно: чей умысел? И зачем? И что это за игра? Почему она направлена именно против тебя? Знаешь, Танюшка, я хотел бы найти ответы на эти вопросы.
— А я? Что делать мне?
— Ничего, — решительно покачал головою отчим. — Ровным счетом ничего. Отдыхай. Отсыпайся. Ищи себе новую работу. И, ради бога, сама ничего не предпринимай.
— Но мне же надо, наверное, в милицию пойти. Насчет «Тойоты». Заявление написать, какие-то бумажки заполнить — чтобы страховку выплатили…
— Никуда не ходи, — повторил отчим. — Твое отделение милиции — двести шестьдесят шестое?
— Да.
— Дадут тебе справку. Только не сейчас, а позже. Я уж возьму это на себя. А ты к ним ни в коем случае не лезь. Не нарывайся. Сейчас вернешься домой — прими душ и ложись, отдохни. Почитай, помечтай, попробуй уснуть. А то видок у тебя…
— В смысле? — насторожилась Таня. Отчим слегка смутился.
— Что еще за «видок»? — не отставала она.
— Уставший.
— И морщины проступили?!
— Нет-нет! — торопливо откликнулся он. — Просто бледная ты какая-то…
— Заметно? — огорчилась Таня.
— Но в целом ничего страшного. Молодость и красота — по-прежнему в наличии. А насчет бледности — выспишься, и все пройдет, — заверил ее отчим.
И эти слова стали для Тани самыми приятными за последние сутки.
…Перед тем как поехать домой, Таня, слегка смущаясь, попросила у Валеры «дополнительную сосиску». Отчим только руками развел:
— Ну, Татьяна, ты даешь!
— Тебе сосиски жаль?
— Нет, я бы понял, если б ты добавки свинины в клюквенном соусе просила… или форели с травами…
— У тебя же сейчас нет свинины! А на меня жор напал!
Не дожидаясь приглашения, распахнула холодильник, цапнула из кастрюльки сосиску и откусила.
— Стой! — взревел отчим. — Подожди, хоть разогрею!
— И так вкусно, — отмахнулась она. Достала с полочки банку с горчицей, обмакнула сосиску и с аппетитом доела. — Все, Валерочка, я помчалась!
— Нет, — отрезал отчим. — Сначала запей.
Налил полную чашку чая, заставил выпить и только потом отпустил.
Таня вернулась домой часам к трем. Во дворе, по счастью, было тихо и пусто: пожар закончился, соседи разбрелись по домам — переваривать утреннее шоу и старательно сплетничать. Мимо площадочки, на которой стояло то, что когда-то было красоткой «Тойотой», Таня проходила с полузакрытыми глазами, но все равно увидела: черный от копоти корпус, лопнувшие стекла, обуглившаяся обивка…
«Узнаю, кто это сделал, — убью», — пообещала себе Татьяна.
Сосед Армен в майке и трениках стоял у подъезда и курил.
— Эй, Татьяна, — сообщил он, — к тебе милиция приезжала.
— Ничуть не сомневаюсь, — буркнула она, а внутри у нее похолодело: это только по поводу взрыва? Или в связи с ночной аварией — тоже? А вслух спросила: — Чего хотели?
— Расспрашивали, чья машина. Велели тебе зайти в отделение, написать заявление.
«Кажется, про аварию они так и не прознали».
— Сделаю, — кивнула она и вошла в подъезд, а про себя добавила: «Как-нибудь потом».
Она поднялась в квартиру и тут же перезвонила Полуянову. Передоговорилась, что встретятся они в центре, в кафе, а не у нее дома: совсем не нужно, чтобы журналист увидел обгорелые останки «Тойоты». Начнет ведь приставать с расспросами, а потом еще и заметку в своих «Молодежных вестях» тиснет. Под идиотским заголовком типа: «Загадочный взрыв на улице Металлургов».
Димка против центра и кафе не возражал, «и даже лучше раньше семи, а то у меня на вечер большие планы».
— Я твоим планам мешать не буду, — заверила Таня.
Наскоро наложила еще один слой тонального крема — чтобы совсем уж скрыть собственную «зеленость» — и поехала в центр.
Но Димка, в отличие от внимательного отчима, никаких гадостей насчет бледности и усталого вида ей не говорил. Наоборот — разразился таким потоком комплиментов, что Таня его еле остановила: и красавица, и богиня, и торжество вкуса-стиля, и, что самое поразительное: «Женственности в тебе, Татьяна, прибавилось. Ты теперь не просто хороша — а хороша цвету щей, умиротворенной красотой!»
— Во завернул! — усмехнулась она. — Спасибо, конечно, только я ж тебя как облупленного знаю. Раз подлизываешься, значит, что-то нужно. Говори: что?
— Как обычно — денег. Триста долларов до зарплаты, — тоже усмехнулся Дима.
И Таня, хоть доходов у нее в ближайшее время и не предвиделось, триста долларов Полуянову дала. Во-первых, потому, что «пёжик» действительно оказался чист и ухожен. Во-вторых, оттого, что имидж преуспевающей и уверенной в себе дамы, для которой триста долларов — это не деньги, разрушать не хотелось. А в-третьих — в благодарность за комплимент. «Цветущая, умиротворенная красота» — сильно сказано… Интересно только, не значит ли это, что она потолстела и стала дородной?!
…Со встречи с Димой Таня вернулась в семь. И, как И велел отчим, сначала долго отмокала в ванне, а потом плюхнулась в постель. Правда, мечтать о чем-то хорошем, как советовал Валерий Петрович, у нее не полупилось — в голову все время лезли грустные мысли. Она старательно пыталась забыть о происшедшем вчера и сегодня, но вспоминала одно и то же: сердитое лицо Андрея Федоровича… Наркоман, распростертый на ночном асфальте… Взлетающая на воздух «Тойота»… Пришлось забивать мозг чтением. Первой подвернулась под руку глупейшая книга: Маргарет Кент, «Как выйти замуж» — разумеется, мамин подарок.
Замуж Таня выходить не хотела, да и книжка оказалась на троечку с минусом, но забыться ей помогла. Веки стали смежаться — и уже в одиннадцать вечера она потянулась, зевнула и выключила свет.
Ходасевич думал о Тане. И о том, в какой переплет она попала.
Верный собственным привычкам, он принес на кухню стопку бумаги и остро очинённые карандаши. Сварил себе кофе в турке, налил в кружку и уселся за стол. Чтобы привести мысли в порядок, написал на листе:
Что происходило (хронология)
И ниже:
