Ника осмотрела подругу.
Катя расцвела, определенно похорошела.
Видать, жизнь с этим частным детективом идет ей на пользу.
Сыщики существа брутальные.
Наверное, в постели – ого-го-го.
Не хуже ее Ивана.
Интересно, а поговорить с Синичкиным Кате есть о чем? Или он тоже то молчит, то грубит – как ее Баргузинов?
– Пошли? – Ника нетерпеливо взглянула на часы.
– Сейчас идем, идем, – Катя смотрела куда-то за ее спину.
Ника обернулась.
Ничего интересного.
Обычная вечерняя праздничная толпа.
Большая Никитская в огнях фонарей и машинных тормозных огоньков.
– Ты еще кого-то ждешь? – удивилась Ника.
– Нет, что ты! – горячо сказала подруга.
Подозрительно горячо.
И предложила:
– Может, покурим? Они все равно вовремя не начнут.
Нике курить совсем не хотелось – и так обкурилась, пока доехала. Лучше уж в зал побыстрей пройти, пока шустрые безбилетники места не заняли.
Она выразительно взглянула на часы:
– Да ладно тебе, Кать… В антракте подымим.
– Ладно, пошли, – согласилась Катюша. Она взяла Нику под руку и потащила к подъезду, ловко лавируя в толпе.
Им со всех сторон предлагали билеты.
Ника успела удивиться:
– Я думала, наоборот, будут лишний спрашивать…
– Ага, жди, – фыркнула Катя. – Билеты по две штуки.
– Семьдесят баксов? – не поверила Ника.
– А что ты хочешь – Спиваков он и есть Спиваков!
Обычно Ника и Катя, женщины обеспеченные, никогда не рассчитывались друг с другом за такие мелочи, как театральные билеты.
Но, услышав цену, Ника решила обязательно деньги подруге всучить.
Или пригласить ее на престижный балет в Большой.
Пока они шли ко входу, Катя два или три раза оборачивалась.
Один раз так выгнула шею, что чуть не упала.
– Да что такое с тобой сегодня? – удивилась Ника.
– Вроде однокурсника увидела, – неуверенно ответила Катя.
'Врет! – сразу поняла Ника:
– Зачем-то она меня сразу с улицы утащила…
Ладно, сама расскажет'.
Она сказала Кате:
– Ну и черт с ним, с однокурсником, пошли быстрей, опоздаем!
Они быстро разделись и прошли в зал.
Места были, как всегда, когда билеты доставала Катя, очень хорошие – четвертый ряд партера, прямо по центру. Рядом с ними сидел телеведущий Дибров с очередной пассией.
Через ряд – сердитый режиссер, депутат Говорухин.
Мимо, пробираясь к своему месту, прошел продюсер Айзеншпис. Наступил Нике на ногу и, конечно, не извинился.
– Говорят, классическую музыку лучше с балкона слушать, а все знаменитости – в партере торчат! – прошептала Ника Кате на ушко.
Катюша живо откликнулась:
– На балконе – духотень и кресла жесткие!
Да и билеты туда слишком дешевые. А наш бомонд скорей застрелится, чем что-то дешевое купит!
Ника и Катя с любопытством рассматривали публику и друг друга. Катя совсем не смотрелась преподавательницей университета и тем более – кандидатом филологических наук.
Если не вглядываться и не замечать острых проницательных глаз – типичная бандитская женушка.
Таких в Никином салоне – сотни.
Короткое, от Кардена, платье, запястье перехвачено платиновым браслетом, волосы собраны в элегантный пучок, на лице – явно диоровский, дорогой макияж.
Ника тоже постаралась – одно ее платье от Ива Сен-Лорана стоило четыре тысячи долларов. А новое лицо выглядело моложе ее бывшего.
Моложе Вериного лица.
Вместе с пластическими операциями Ника заодно сделала и подтяжку.
Рановато, конечно, но…
Почему бы не воспользоваться оптовой скидкой, которую ей предложили в клинике пластической хирургии?
Никин сосед по креслу, Дмитрий Дибров, то и дело отрывался от своей пухленькой подружки и бросал на девушек заинтересованные взгляды.
– Может, в «Счастливчика» попросимся? – подмигнула Катя Нике.
… В зале наконец-то приглушили свет, и на сцене появились «Виртуозы» – одухотворенные и красивые в своих черных смокингах. Зал яростно зааплодировал.
Ника только сейчас обратила внимание, что сцена тоже занята зрителями. Для оркестра оставили лишь центральное пространство.
А по бокам в три ряда стояли стулья, на которых, смущаясь под взглядами из зала, размещались обычные с виду люди.
– А кто это на сцене? – прошептала Ника Катюше.
– Друзья Спивакова, – ответила та.
– Это он так протест свой выражает против дорогих билетов.
Как будто не сам цены на них устанавливал…
Сказал в интервью: я, мол, хочу позвать на концерт тех, у кого денег на билеты нет.
Ника успела заметить в первом ряду сидящих на сцене зрителей депутатшу Эллу Панфилову.
Неужели и у нее на партер «капусты» не хватило?..
Но ее внимание тут же переключилось на наконец появившегося Спивакова – поседевшего (или перекрашенного?).
Дирижер-скрипач, как всегда, был стремителен и легок в движениях. Вместе с мэтром на сцену вышел смущенный темноволосый юноша.
– Это еще кто? – удивилась Ника. – Ноты переворачивать?
– Это Серджио Тьемпо, аргентинский пианист, – тут же пояснила всезнайка Катя. – Говорят, бешеный талант. Будет на фортепьяно солировать.
…И началась музыка.
Двадцать первый концерт Моцарта – на первый взгляд пустоват, салонен, слишком прост.
Словно соревнование между скрипками – чья звучит слаще.
Под такую музыку следует обсуждать великосветские сплетни и лорнировать знаменитостей.
Но в консерваторском зале стояла полная, без одиноких кашлей, тишина.
«Виртуозы», казалось, вдыхают новую жизнь в простенькую мелодию Моцарта.
