— Нет чтобы мне спасибо сказать, — усмехнулся отчим. — Ведь я готов сделать так, чтобы Догаева упрятали как можно дальше, а его многочисленное семейство не узнало о вашей подлой роли в его судьбе. Но за это вы должны рассказать все, что знаете о вывезенном с вашей фабрики бактериологическом оружии.
— О чем?! — вытаращил глаза ГЗ. Тане даже показалось, что он до чрезвычайности удивлен.
Глава 15
Москва, Лубянка
Генерал положил трубку. Жилин вопросительно смотрел на него, но лицо замдиректора по- прежнему ничего не выражало: ни огорчения, ни радости, одну только усталость.
Генерал молча встал из-за стола. Открыл встроенный в деревянную панель шкафчик, достал бутылку коньяку, налил себе полстакана. С чувством произнес: «Спасибо тебе, Пресвятая Богородица», истово перекрестился и махнул коньяк.
— Что?! — догадываясь, о чем сообщили генералу, но еще не веря своему счастью, выдохнул Жилин.
— Обошлось, — ликующим тоном раздельно проговорил генерал. — Нет в воде ничего. Никакой сибирской язвы. Мне звонили с юга, из лаборатории. Обошлось. Живем.
— Будем перепроверять?
— Будем! Конечно же, будем! Давай поручи кавторангу Пушкову: пусть еще одну пробу возьмет. И успокой его. Пусть за своих людей порадуется. И за себя. Жить они будут. Да и мы все — тоже. Если, конечно, — генерал хмыкнул, — мне сейчас президент башку не снесет — за то, что панику раньше времени развел.
И он взялся за трубку «кремлевки».
Костров
Зазвонил лежащий на столе Танин телефон. Она схватила трубку, сказала: «Алло!» — и услышала голос Ибрагимова:
— У меня срочное сообщение для Ходасевича.
Она тут же передала свою трубку отчиму. Тот с непроницаемым лицом выслушал, что сказал ему коллега, бросил: «Я понял тебя», — и нажал «отбой».
— Итак, — светски улыбнулся полковнику Глеб Захарович (он уже совершенно овладел собой), — насколько я понимаю, вы предлагаете мне сделку. Или нет?
— Да, вы правы, предлагаю, — кивнул Валерий Петрович.
— Каковы условия?
— Во-первых, мы не выдвигаем против вас никаких официальных обвинений. И, во-вторых, мы не оповещаем Догаева и его сообщников о вашей подлинной роли в этом деле. Более того, мы делаем все от нас зависящее, чтобы ни он сам, ни его приспешники ни о чем не узнали.
— А что взамен?
— Вы, здесь и сейчас, расскажете мне, кто, кроме Догаева, замешан в торговлю оружием. И, самое главное, укажете, где находятся настоящие бомбы.
— А гарантии?
— Мое слово.
— Слово чекиста, — скривился ГЗ, — ничего не стоит.
— В таком случае ждите: я устрою вам очную ставку с Догаевым. Интересно будет на вас обоих посмотреть. И послушать, что он вам скажет.
— Вы, полковник, выкручиваете мне руки.
— Именно.
— Ваш отчим упорный человек, — заметил, апеллируя к Тане, Глеб Захарович.
— А мы оба упорные, — усмехнулась она.
— По-моему, вам лучше быть посговорчивей, — довольно индифферентно заметил Ходасевич. — На вас ведь, Пастухов, запросто можно повесить соучастие в похищении людей, пособничество в терроризме, участие в деятельности незаконных бандформирований. И никакие ваши денежки, никакие адвокаты, Резники с Кучеренами, вам не помогут. У нас, знаете ли, в конторе прокуроры и следователи тоже не лыком шиты.
— Хорошо, я расскажу. Но не потому, что вас испугался, а потому, что дело все равно выплыло наружу, какой теперь смысл скрывать.
— Очень разумная мысль. Я выслушаю вас внимательно.
— Началась история с того, что на меня около полугода назад вышел Догаев. Мы с ним были немного знакомы — все здесь, в провинции, слегка знакомы. Но по делам мы с Виленом Мовсаровичем никогда не пересекались. Я не лез в его темные аферы, а он, слава богу, обходил стороной мой бизнес. И вот он сам вдруг позвонил мне и попросил о срочной и конфиденциальной встрече. Такому влиятельному человеку не принято отказывать, как бы я к нему ни относился. Поэтому мы тем же вечером встретились — на его территории, в одном из чеченских кабаков. И тут Вилен рассказал мне удивительное. Оказывается, у него появилась информация, что на территории моей фабрики хранится всеми забытое бактериологическое оружие: пять бомб образца пятидесятых годов со спорами сибирской язвы.
— Откуда он получил данную информацию?
— Я спросил его. Догаев не стал скрывать. Оказывается, его лично провел на мою фабрику, продемонстрировал бомбы и даже предложил их купить один товарищ, небезызвестный Татьяне Валерьевне, а именно: ее сотрудник Эрнест Максимович Черединский…
— Черединский?! — не смогла удержаться от удивленного восклицания Таня. — Этот гриб? А он-то здесь при чем?!
— Вот слушайте. С год назад этот хорек Черединский подрядился написать для меня книгу о нашем замечательном предприятии. Долго уговаривал, ныл, унижался. Я в конце концов согласился. Пять тысяч баксов, что он просил за работу, не деньги. Зато полезная вещь: полку в кабинете украшать, нужным людям дарить, передовиков награждать… Дал я этому Эрнесту аванс. Распорядился, чтобы его всюду пускали, в том числе и в архив, пояснения по всем вопросам давали… Вот он и нарыл в заводском архиве, в груде бумаг, которые к уничтожению еще лет пятьдесят назад приготовили, да почему-то не сожгли, подробнейшую информацию о том, как фабрика во время оно производила химическое и бактериологическое оружие. А потом Эрнестик стал всюду по предприятию лазить, вынюхивать, выспрашивать — и обнаружил на территории заброшенный, неприметный склад, на котором хранились бомбы, начиненные спорами сибирской язвы…
— Поразительно! — пробормотала Таня.
— Я тоже сначала не поверил Догаеву, но он рассказал, что Черединский ему и сами бомбы, и документы, связанные с ними, показывал! Эрнестик ему даже купить оружие предлагал, причем имел наглость торговаться! Догаев мне тогда сказал: кто у тебя на фабрике хозяин, если ты не знаешь, что на твоей территории такие вещи спрятаны? А всякие козлы посторонние за твоей спиной ими торговать пытаются?..
— Правильный, между прочим, упрек, — усмехнулся Ходасевич.
— Без вас знаю, — отрезал Пастухов. — Еще Догаев сказал, что он предпочитает работать без посредников, лично с хозяевами договариваться. Но, откровенно говоря, я все равно не мог до конца
