Без четверти три ночи у Таниного подъезда в свете ночного фонаря появился мужчина. Спустя минуту у нее зазвонил мобильный телефон.
— Господи, я так боюсь… — прошептала она и перекрестилась.
Сняла трубку. Сквозь просвет жалюзи они видела, как мужчина, стоящий внизу, говорит в мобильник.
— Привет, это Василий.
— Здравствуй, Васечка.
Таня сделала усилие, чтобы голос не дрожал. Кажется, у нее это получалось плохо. Даже с высоты второго этажа мужик под окном казался ей огромным.
— Я пришел к тебе, Танюшка. Впускай.
— Сейчас. Минуту. Я не одета.
— Ну, так тем более впускай! — хохотнул мужик.
Татьяна сделала нетерпеливый жест в сторону Синичкина: давай, мол, прячься.
Павел обратил внимание, как она побледнела, как заострились черты ее лица.
— Давай, дорогой, — вымученно проговорила Таня в трубку. — Заходи не спеша. Второй этаж. Квартира пять. Код двадцать один пятьдесят три.
— Лечу!
По разговору Тане показалось, что ее гость поддавши. И еще что-то было в нем… Что-то странное…
Чего не должно было быть… Она не могла понять, что именно… Слишком уж сильно волновалась.
Павел бросил ей:
— Таня, не спускай с него глаз. Кричи сразу же.
Нет — за секунду до «сразу же». — И он скрылся в стенном шкафу.
Татьяна прикрыла створки так, чтобы оставить Пашке щелочку для обзора.
И в этот момент в дверь грянул нетерпеливый звонок.
Валерий Петрович Ходасевич сидел на лавочке рядом с бараком и курил.
Ночь простиралась над Россией: над Москвой, над Мележем, над всеми полями, особняками и бараками.
Млечный Путь раскинулся на полнеба. Два спутника одновременно летели в две разные стороны.
Валерий Петрович закурил очередную сигарету — и тут наконец-то вспомнил. Вспомнил, что ему приснилось и что он напрочь забыл при пробуждении.
Вспомнил — возможную разгадку и то, какой чудной и странной показалась она ему во сне. Не может быть!
А почему, собственно, не может?
Он втоптал в землю окурок и бросился в свою барачную комнату — одеваться.
Василий Павлович Еремин, сын генерала ФСБ, художник и предполагаемый сексуальный маньяк, оказался настоящим громилой.
Рост — под два метра. Косая сажень в плечах. Ручищи — как у молотобойца. Рыжая, плохо постриженная борода, придающая внешности нечто разбойничье.
— Проходи, — предложила Таня. Ее всю колотило, и она молилась, чтобы маньяк не заметил, как она волнуется.
Гость, впрочем, тоже выглядел слегка смущенным.
От него исходили волны перегара.
— Обувку сымать? — спросил Василий.
— Нет. Так проходи.
Таня инстинктивно отступила в самый дальний конец комнаты, к окну.
Гость, нагнувшись, чтобы не задеть притолоку, вошел в комнату.
— Чай? Кофе? — автоматически спросила Татьяна.
— Нет. Вот от водички не откажусь.
Он тяжело плюхнулся на диван. Тот жалобно скрипнул под его весом.
«А сможет ли с ним справиться Паша?»
Таня достала из холодильника минералку, из серванта стакан. Руки подрагивали. Она вскрыла бутылку.
Налила воду. Бутылка звякала о стекло. Вода пролилась. Таня закусила губу. От страха ей хотелось закричать. Заорать — бессмысленно и громко, заколотиться, убежать.
Все время, пока она наливала воду, гость осматривал ее с ног до головы — как вещь, как породистую лошадь.
Татьяна поставила перед ним стакан на журнальный столик.
— А ты красивая, — пробасил гость.
— Знаю, — коротко ответила она, но голос все равно успел дрогнуть.
Он схватил ее за кисть.
— Иди ко мне!
Он дернулась, вырвалась.
— Ты чего?
— А деньги? — выкрикнула она, отступая к окну.
— Ох, горяча, — усмехнулся гость. — Я, пожалуй, на ночь останусь. Сколько будет стоить?
— Нет! — выкрикнула она.
— Почему?
