— Давай, мужик, говори! — снова проорал Синичкин. — Я ведь и разозлиться могу!
— Паша! Отпусти его! — неожиданно для себя выкрикнула Татьяна.
Синичкин удивленно вскинул голову на звук ее голоса.
В этот момент дюжий Василий сделал резкое движение, и Паша слетел с его спины, упал на ковер набок. Пистолет вылетел из его рук.
Еремин вскочил. Поднялся и Павел.
Теперь они стояли друг против друга.
Василий размахнулся и попытался ударить Синичкина. Тот изящным движением увернулся и коротко стукнул великана кулаком прямо в лицо.
Василий отпрянул, задев журнальный столик.
Разлетелись доллары. Зазвенела падающая бутылка. Грохнулся и разбился стакан.
Павел подскочил к потерявшему равновесие, раскрывшемуся Васе и нанес ему еще два удара: в корпус, а затем сразу же в лицо. Тот как будто поскользнулся на ковре и рухнул на пол. Голова его ударилась о стену. Он замер и потерял сознание.
Синичкин стоял над ним, сжимая кулаки, тяжело дыша.
Таня, уже успевшая нацепить кофту, сказала:
— Это не он.
— Что?! — вскинулся Павел.
— Оставь его. Это не маньяк.
— С чего ты взяла?
— Не знаю. Не похож.
— Гениальный ход мысли, — саркастически заметил Павел.
— Маньяки такими не бывают…
— А где ты маньяков видела?
— Нигде не видела. Но этот, знаешь.., в общем, он был готов. Готов сразу, как только я раздеваться начала. А Валера говорил: маньяк — импотент…
— Ну, это не факт…
— И еще, знаешь… Он пришел с пустыми руками.
— Ну и что?
— А помнишь, что Валера сказал: убийца всегда приносил своим жертвам что-нибудь вкусненькое. Дорогое вино, французские сыры, икру…
— Он мог отступить от сценария, — не сдавался Синичкин.
А Таня вздохнула:
— И еще кое-что. Я вспомнила… Когда мы с ним по телефону договаривались.., он сначала пригласил меня к себе. А я… — Таня покраснела, — я сказала, что на выезде не работаю. Но маньяк-то — никогда своих жертв к себе не приглашал! Убивал всегда на их квартирах!
— Что ж ты раньше-то молчала?
— Я только сейчас поняла.
— Ну, ты, Танька, овца! — в сердцах бросил Павел.
— Впрочем, это все косвенные улики, — протянула она. — Вот что надо сделать. Обыщи его.
Синичкин сунул руки во внутренний карман пиджака Василия, вытащил оттуда паспорт.
— Это он. Василий Павлович Еремин.
— Это загранпаспорт?
— Да.
— Хорошо. Очень хорошо.
— Почему?
— Смотри даты.
Паша, кажется, ее не понимал. Глядел удивленно.
И Таня скороговоркой выпалила:
— Первое убийство — в Самаре, в октябре позапрошлого года. Второе — в Москве, в прошлом году, двадцать шестого марта. Потом — тоже Москва, тридцать первое октября…
До Синичкина наконец дошло.
— Так.., октябрь позапрошлого года. Не годится.
Паспорт выдан в январе прошлого. В марте того года Еремин никуда из страны не выезжал… В октябре — тоже. Пока все сходится!
— Проверь дальше, — попросила Таня. — Второго мая — убийство в Петербурге. Восьмого июня — в Твери. И, наконец, двадцать первого июня — снова в Москве…
— Та-ак.., черт! Тридцатого апреля он вылетел из Шереметьева. В Англию. И вернулся.., только пятого июля. — В Пашином голосе слышалось нескрываемое разочарование.
— Значит, не он, — облегченно вздохнула Татьяна.
— Но это может быть хитрый ход!
— Нет, Паша, нет, — сказала она. — Я чувствую: это не он…
Василий между тем лежал навзничь и не шевелился, однако грудь его вздымалась, дыхание было ровным.
Павел, потирая костяшки пальцев, спросил:
— Хорошо. Допустим, это не он. Но в таком случае — что нам с ним делать?
— Ты иди на кухню, — приказала Таня.
— И что?
— Я эту кашу заварила — я и буду расхлебывать.
Паша, кажется, сомневался. Таня слегка подтолкнула его к выходу из комнаты.
— Иди, Пашуня, иди. Ничего мне этот Вася не сделает. Он обычный мужик. Нормальный.
Милицейский «газик» встряхивало на каждом ухабчике шоссе. Пожилой водитель-старшина держал руль одной рукой: форсил перед Ходасевичем. Во рту его дымилась «беломорина».
Как только они выехали из Мележа, Ходасевич дал старшине денег, чтобы залить полный бак «газона» бензином.
Теперь полковник сидел на переднем сиденье, откинувшись и полуприкрыв глаза. Размышлял.
Кажется, мозаика почти сложилась. Недоставало ерунды: одного-двух звеньев. И еще: ему не хватало времени. Смертельно не хватало.
— Куда мы в Москву-то едем? — перекрикнул старшина рокот мотора, свист ветра и шипение шин по асфальту.
— Потом! — махнул рукой Валерий Петрович и гаркнул в ухо шоферу:
— После скажу!
Он сам еще не знал, куда конкретно они едут. Это ему и надобно было вычислить.
Валерий Петрович снова погрузился в размышления.
— Вася, Васенька!
Таня нежно гладила по щеке лежащего на полу гиганта. Она стояла перед ним на коленях.
Рыжебородый художник открыл глаза. Взгляд его был мутным.
— Вася! Васечка!
— Ну? — Атлет сфокусировал взгляд на Татьяне.
— Собирайся! Быстро!
— К-куда?
— Это был мой жених.
— Че-го? — взревел художник и отпрянул.
— Васенька! Прости меня! — продолжала быстро и нежно шептать Татьяна. — Это мой бой-френд был.
Выследил меня, зараза. Давай, Вася, вставай.
— Где он? — Лицо Василия помрачнело.
