кромка проходила по границе этой самой трещины. Неужели он забыл?.. Нет. Это элементарные меры предосторожности.
— Семьдесят рублей, как договорились, — пробурчал шофер.
Замешательство пассажира он расценил по-своему: небось толстяк по второму кругу торговаться начнет…
— Подожди, командир, — отмахнулся Валера и внимательно, до рези в глазах, впился взглядом в окна квартиры. И увидел: в комнате мелькнула чья-то осторожная тень…
Решение полковник Ходасевич принял мгновенно. Протянул водителю две сотенные бумажки:
— Переигрываем. Трогайся, езжай прямо. Со двора есть еще один выезд.
Голос его, похоже, прозвучал начальственно и грозно. Во всяком случае, шофер послушно газанул и тронулся с места. И, хотя ям на тротуаре меньше не стало, ехал он теперь явно быстрей.
Когда машина подобралась к выезду на улицу, водитель робко спросил:
— Что-то случилось?
Валерий Петрович не ответил. Попросил:
— Слушай, друг… Отвези-ка ты меня обратно.
— Куда — обратно? — не понял шофер.
М-да, соображал он туговато.
— Туда, где я к тебе сел. На Сельскохозяйственную улицу, — терпеливо пояснил Ходасевич.
— Что-то дома забыл? — догадался водитель.
— Считай, что так, — отмахнулся полковник.
Закурил и отвернулся от надоедалы.
Может быть, он перестраховывается? Скорей всего.
Надо бы позвонить, спросить, в чем дело… Но звонить из машины не хотелось. Совсем ни к чему, чтобы водила — вон, ушки на макушке — слушал их разговор с Гараняном. Да и рано еще, зачем зря булгачить человека.. Он позвонит ему из дома.
До Сельскохозяйственной ехали долго.
— В час пик попали, — констатировал водитель. — Надо бы надбавку, за сложные условия…
— Нет сегодня часа пик. Воскресенье, — хмуро откликнулся Ходасевич.
Вымогателей он не любил.
— Где остановить? — пробурчал шофер.
— Там же, где я к тебе сел, — повторил Ходасевич. — Не доезжая до продуктового магазина.
Валерий Петрович прекрасно знал, что от магазина отлично просматривается его двор.
Поднимаясь по ступенькам продуктового, Ходасевич бросил взгляд на свой дом. И сразу увидел ее: черную «Волгу» с тонированными стеклами. Машина стояла точно у его подъезда.
Ходасевич остановился как вкопанный, чем вызвал неприкрытый гнев идущей сзади бабули. Она злобно выкрикнула:
— Чего встал, толстый пень?!
— Простите… — пробормотал Ходасевич.
Бабка — кажется, она ожидала ссоры — взглянула на него удивленно. А Валерий Петрович, галантно пропустив ее в дверь, как мог быстро спустился с магазинного крыльца.
По дороге как раз неторопливо следовало такси.
Ходасевич пропустил его. Поднял руку перед следующей машиной. Попросил:
— До метро.
— Пятьдесят, — гадко ухмыльнулся шофер.
Торговаться времени не было.
Спускаться в метро Валерий Петрович не стал.
Присел на лавочку в загаженном скверике у станции и достал из внутреннего кармана сотовый телефон.
Мобильник ему подарила Таня, хотя он ее и отговаривал: «Зачем мне сотовый? Все равно будет валяться без толку. Да под мои габариты и аппарат не найдешь…» Он взял изящную Танину трубочку и сделал вид, что его толстые пальцы никак не попадают по клавишам, а Таня весело хохотала… Отсмеявшись, падчерица тогда пообещала:
— Я тебе все равно телефон куплю. Огромный, по спецзаказу.
— Татьяна, не смей? — шутливо прикрикнул на нее Валера. — Будешь еще деньги тратить на всякую ерунду!
— Да какие там деньги! — ухмыльнулась Таня. — Я тебе знаешь какой подарю? Кондовый, первого поколения. Такие в секонд-хенде продаются. Стоит гроши, долларов десять. Потому что немодный. Зато кнопки огро-омные…
И действительно подарила — здоровый, с виду — почти стационарный аппарат. Он нещадно оттягивал карман и вызывал веселое оживление у пижонствующих подростков. Но Ходасевича эта модель вполне устраивала. По крайней мере, по кнопкам он попадал без труда. И даже сейчас, хоть и волновался, номер полковника Гараняна набрал с первой попытки…
Этот опер был вежливым — будто юный Шарапов — Конкин из «Место встречи изменить нельзя».
И одет совсем не в духе времени: свежая рубашечка, галстук, светлый костюм. Голос тихий, вкрадчивый: «Присядьте, вот вам водичка…» Дал ей носовой платок — белейший, отутюженный. Глянцевая картинка. Нет — лакированная, надоедливая рожа.
Тамара с трудом понимала, чего хочет от нее этот молодой человек. Почему его лицо то и дело искажается гримасой нетерпения.
— Я уже все рассказала, — обреченно повторяла она и размазывала по лицу слезы чужим наглаженным платком.
Но чистенький мальчик никак не хотел оставить ее в покое.
— Еще пять минут, Тамара Аркадьевна. Пожалуйста, возьмите себя в руки — и мы закончим наш разговор…
«Мне теперь не о чем говорить. Ни с кем. Ни о чем».
А опер тем временем терпеливо повторял вопрос:
— Вы мне так и не объяснили… Почему вы оказались на даче, а ваш супруг остался дома? Такое бывает часто?
«Такого больше не будет. Никогда».
Слезы текли сами собой, смешивались с водой, вода становилась соленой.
— Пожалуйста, Тамара Аркадьевна. Возьмите себя в руки. — Мальчик тактично отворачивался, чтоб не видеть ее рыданий.
«Он все равно не отстанет…» И она выдавила:
— Обычно мы ездили вместе… Но в этот раз он сказал, что ему нужно побыть дома. Срочная работа.
— Что за работа? — вскинулся юноша.
— Господи, ну откуда же я знаю! Говорила же вам: он никогда ничего не рассказывал.
— Хорошо, Тамара Аркадьевна. — Мальчик сделал очередную отметку в блокнотике. — Итак, вы приехали с дачи рано. — Он сверился со своими записями. — Если быть точным — в семь тридцать утра. Скажите, пожалуйста, — с чем связана такая спешка?
Его глаза впились в нее, как пиявки.
«Он подозревает меня, — поняла Тамара. — Ищет, за что бы зацепиться».
Ей вспомнилось, как муж говорил про таких — молодых и бестолковых: «Роют они, роют, да только ничего не нароют!»
— Я соскучилась по нему, — ответила она мальчику. — И решила приехать. Покормить мужа завтраком. Он же никогда сам не поест, если его не покормишь…
— Значит, вы, — юноша недоверчиво уставился ей в лицо, — специально ехали из Краскова..,
