вечером и сегодня ночью. И еще: выйди на операторов мобильной связи и всю информацию, которую ты снимешь с телефонов подозреваемых, перепроверь. Может, кто-нибудь из них данные о своих звонках из аппаратов успел уже стереть, пока мы тут вошкались. Все ясно?
— Ясно, ясно, — буркнул следователь.
Вообще-то Костик, конечно, никаким боком не подчинялся Оперу и не обязан был выполнять его распоряжения (даже ведомства у них были совершенно разные), но он давно уже молчаливо признал главенство над собой более опытного и мудрого оперативника. Он понимал, что если, наступив на собственное самолюбие, он станет выполнять распоряжения майора, то скорее добьется результата, чем ежели будет действовать по собственному выбору, на свой страх и риск. Ну а потом всегда можно постараться обратить достижения оперативника в свои личные заслуги. Легче легкого можно представить — особенно перед неискушенными людьми типа газетчиков, что это именно он, следователь, разгадал тайну. Тем более что Малютин давать интервью не будет, да и запрещено ему их давать. Разве что скрывая лицо от камеры.
Интервью… Мысль о том, что уже сегодня он сам, а также все его друзья и подруги, родители и соседи смогут увидеть его по телевизору — молодого, стройного, розовощекого, рассказывающего о том, как он раскрыл сенсационное убийство, — заставляла Костика не только слушаться майора, но и стараться выполнять его указания быстро и точно.
Костик подошел к Галееву и попросил:
— Пожалуйста, сдайте мне свой мобильный телефон.
Галеев дернул плечами, однако безропотно достал из кармана тренировочных сотовый аппарат и протянул его следователю. Тот кивнул, засунул мобильник во внутренний карман куртешки и стремительно вышел из комнаты отдыха вслед за Варварой.
Варя заглянула в столовую, где содержались подозреваемые. У дверей стоял проштрафившийся сержант с автоматом на плече. С первого взгляда было ясно, что задержанные — измучились и устали. Вратарь Овсянников дремал, уронив голову на стол. Карпов откинулся в кресле у окна — похоже, тоже спал. Нычкин и моделька Снежана сидели рядом на составленных вместе стульях. Она уронила голову на его плечо. Впрочем, когда Снежана увидела появившуюся в дверях Варвару, она как бы невзначай потянулась, прижалась к Нычкину еще теснее и обняла его. Нычкин нагло посмотрел на Варю и попытался было мягко высвободиться из цепких объятий модельки, но та вцепилась в него крепко-накрепко своими коготками. «Фу, козел, — неприязненно подумала Варвара о Нычкине, — неразборчивый бабник. Ну и нужен ты мне сто лет!» Она ощутила, что ее чувство к этому чубатому красавцу вдруг испарилось — словно и не было его. Наваждение, которое навел на нее футболист-южанин, кончилось. Морок исчез.
— Господин Карпов, — негромко позвала Варя.
Карпов очнулся и вопросительно поглядел на нее:
— Чего?
— Мне надо поговорить с вами.
— О чем?
— Это ненадолго. Пожалуйста, пойдемте со мной.
Нехотя, лениво Карпов встал и направился к двери. Милиционер неуверенно посмотрел на Варю и заступил футболисту дорогу.
— Опер знает, что я его заберу, — успокоила сержантика Варвара, — это Малютина приказ.
Сержант поколебался, но все-таки пропустил нападающего. Варя вышла, ощущая устремленный себе в спину насмешливый, победительный взгляд Снежаны.
Едва Варя, вслед за футболистом, оказалась в коридоре, она тут же сказала:
— Надо поговорить. Времени у нас мало. Поэтому я очень прошу вас не тянуть, не юлить, отвечать быстро и по существу.
— Ну, попробую, — хмыкнул Карпов.
Навстречу им торопливой побежкой шел следователь Костик. Остановился и возбужденно бросил:
— Так, гражданин Карпов, где ваш мобильный телефончик?
— Да у меня ж его уже смотрели, — и кивнул на Варвару, — вот эти товарищи.
— Все равно сдайте, пожалуйста.
Карпов пожал плечами, достал из кармана тренировочных штанов и протянул следаку свой сотовый. Тот схватил его и на рысях устремился в столовую.
— Давайте, товарищ Карпов, — настаивала Варя, — расскажите мне, пожалуйста: зачем вы от нас убегали? И что вы такое выбросили из окна вашей замечательной машины?
Варя знала одну из заповедей оперативных работников: с человеком нельзя говорить на ходу или в чистом поле. Лучше сидеть, причем друг напротив друга, или, на худой конец, стоять рядом с каким-то предметом. Если ты на природе, например, то нужно подойти к дереву. В данном случае Варя утянула Карпова в лестничный холл, расположенный слева от столовой, и прислонилась к лестнице, ведущей на второй этаж. С ее позиции была хорошо видна дверь в столовую, где содержались подозреваемые и куда ускакал следователь Костик.
— Эх, — эпически вздохнул Карпов, — умные вы, менты, ребята, — а только дураки.
— Вы о чем это? — нахмурилась Варвара.
— Да потому что во всех ваших пособиях написано: следствие надо начинать с установления личности убитого. Кто он такой, какой он был. А вы? Вы никого о нашем Кондакове даже толком не расспросили. Ничего о нем не узнали.
— Вы мне зубы не заговаривайте, — строго прищурилась Варя, но все-таки спросила: — А что такого мы о Кондакове не знаем, что нам надо было знать?
— Вы личность его не знаете. А тут, — Карпов назидательно поднял вверх указательный палец, — возможно, таится, как пишут в детективных романах, ключ к разгадке.
Варя пристально посмотрела на Карпова. Вот и гадай теперь: то ли он действительно что-то знает или на что-то намекает, то ли просто голову ей морочит, время тянет, не желая отвечать на конкретные вопросы. Ну, ладно, решила она, попробуем пойти у него на поводу.
— И что же такого мы про личность Кондакова не узнали? — прищурилась она, вглядываясь в лицо Карпова.
— Понимаешь, убитый моим другом был… — задумчиво произнес тот. — Младшим, но другом. Он ведь хорошим был парнем. — Футболист вздохнул. — Хорошим, но дурачком.
— Это в каком смысле?
— А в таком, что он был наивный, молодой идиот. Прекраснодушный. И простой, как пять копеек. За то и пострадал.
— То есть?
— Вот тебе и «то есть». Он, Кондаков покойный, хотел в Команде свои порядки насадить. Чтоб все, значит, играли, как он. То есть — изо всех сил. Задницу чтоб рвали! Все и всегда… Он любил народ воспитывать.
Карпов передразнил:
— «Мы, типа, за великую Россию играем! На нас сто миллионов болельщиков смотрят! Нельзя их подводить!…» Сначала на него ребята смотрели, думали: ну, прикалывается, чудило. А потом поняли: да нет, он это на полном серьезе. Ясно? Хуже какого-нибудь тренера. Как комсорг какой-то, ей-богу, в советские времена! Павка, блин, Корчагин!
— Что ж тут плохого? — пожала плечами Варя.
Она понимала, что разговор уруливает совсем не туда, куда бы она хотела, но в то же время чутье подсказывало ей: Карпов действительно может знать что-то очень важное и нужно пока не мешать ему. Надо идти у него на поводу, для того чтобы он разогнался и это важное ей выболтал.
— Что уж такого неправильного, — повторила Варвара, — Кондаков говорил? Все, по-моему, очень логично и здорово.
— А кто сказал, что неправильно? Все правильно! Вот только кто у нас любит правильных-то?… И потом: у каждого игрока, кроме этих криков — «Россия, мол!… Даешь!… Страна смотрит!» — и другая