убили…
— Ах, вот оно что… — протянул Опер. — Я так и думал. Значит, тот гол все-таки не был простой ошибкой…
Глава 11
Гол в свои ворота
В тот же самый момент Варвара, стоявшая на лестничной площадке первого этажа рядом со следователем Костиком и нападающим Карповым, в упор спросила у футболиста:
— И как же вы узнали, кто убийца?
— А так. Когда я взял с пола в номере Нычкина мобильник Кондакова, я потом втихаря все-таки просмотрел, кому он звонил, а кто — ему. Какие последние эсэмэски. И там отпечатались два последних сообщения. Одно из них, входящее, было отправлено сегодня ночью в ноль часов тридцать минут. Оно гласило: «Предлагаю сто тысяч „гринов“ налом»… А дальше, в ноль сорок, следовал кондаковскии ответ на него: «А пошел ты!…» Ну, — усмехнулся Карпов, — после этого ЕМУ ничего не оставалось делать, кроме как убить Кондакова.
— Кому «ему»? — туповато спросил Костик.
В этот момент в коридоре показался Опер. Он шел быстрым шагом, почти бежал, по направлению к комнате отдыха. К нему наперерез бросился следователь Костик.
— Мы!… — выкрикнул он. — Мы все раскрыли! Почти!
— Вы почти, а я действительно все раскрыл, — самодовольно усмехнулся оперативник.
Лицо его выражало одновременно и полнейшее удовлетворение, и нетерпение.
— Давай, — приказал Опер следаку, — действуй, мухой. Обыск организуй в его комнате, да чтоб комар носа не подточил. С понятыми, и ищи все как следует. Всю одежу его, полотенца — на экспертизу! Пусть ищут следы крови! Кондаковской крови! А я его сейчас колоть буду.
— А кого «его»? — пробормотал следак.
Опер смерил его презрительным взглядом:
— А говоришь, «мы все раскрыли».
Варя, старавшаяся не пропустить из этого диалога ни слова, тихо спросила стоявшего рядом с ней Карпова:
— Ну, мне-то наконец скажите: кто посылал это последнее сообщение Кондакову?! Кому тот ответил: «А пошел ты!»?
— Бритому ежику понятно, — лениво хмыкнул Карпов, — доблестному вратарю Овсянникову.
И тогда Варя сделала пару шагов по направлению к следаку и Оперу и тихо сказала, обращаясь к следователю:
— Это сделал Овсянников.
— Вот, Варька! — удовлетворенно хохотнул Опер. — Вот это я понимаю — раскрыла! Не то что некоторые, — он бросил уничтожающий взгляд на Костика.
— …Идет восемьдесят пятая минута игры. До конца матча остается пять минут. Всего лишь пять минут. Пять минут отделяет наших ребят от выхода в следующий круг соревнований. Только пять! Напоминаю, что счет матча ноль — ноль, и этот результат устраивает нашу команду!
Испанцы атакуют большими силами. Морьентес навешивает… Карпов… Наш Карпов, пришедший помочь обороне, выносит мяч из штрафной. Только не уходить всем в плотную оборону, не сбиваться на «отбой»! Вперед, ребята, остается всего четыре минуты до конца…
Вот мяч у Рауля… Стадион весь встал…
Вы слышите этот грохот, царящий на трибунах, и я не уверен, слышите ли вы меня, уважаемые болельщики… Три минуты до конца… Рауль навешивает… Овсянников выпрыгивает выше всех в штрафной, сейчас он уверенно отобьет мяч, такие подачи для нашего опытного голкипера — как подарок… Но что это?! Боже мой!!! Боже мой!!!!! Вы видели это?!! О, нет!! Нет! Такого не может быть… Мяч, скользнув по перчатке Овсянникова, падает прямиком в наши пустые ворота… Гол… Нет, я не могу поверить… Гол… О, нет… Вот это ошибка! Испанцы выходят вперед. Девяностая минута. Один — ноль.
Наши ребята понеслись к центру поля. Еще есть время. Еще можно все исправить. Сровнять счет. Одна хорошая атака… Но вы слышите, как бушуют трибуны?! Испанские болельщики, по-моему, уже начали праздновать победу, и их можно понять… Спасительная ничья ускользнула от наших ребят… Ну как же так?! Как же мог так ошибиться наш Овсянников — опытнейший голкипер?! Да-а-а…
А вот и финальный свисток. Смотрите, какую кучу-малу устраивают испанцы… Один — ноль… Результат в их пользу… Да, сегодня им повезло…
…Спустя час в «допрашивательном» кресле в комнате отдыха сидел, опустив голову, второй вратарь сборной команды страны Овсянников по кличке Овсо.
Варя стояла у окна, за которым совсем рассвело. Она украдкой, искоса посматривала на вратаря: впервые, честно говоря, видела «настоящего убийцу». Не того, кто совершил преступление в пьяном угаре, сам не помня себя. И не того, кто заказывал, натравливал, организовывал, а сам при этом ручек не марал. Впервые она видела человека, который хладнокровно все спланировал, рассчитал и совершил свое злодеяние. И Варе хотелось понять: какой он? Что он чувствует? Что испытывает? Стыд? Угрызения совести? Или сожаление, что его план провалился? Но она не могла понять, что же на самом деле творится сейчас под черепной коробкой Овсянникова. Лицо его ничего не выражало, а голос размеренно, на одной ноте, бубнил:
— Я хочу сделать заявление. Хочу совершить явку с повинной… Я действительно убил сегодня ночью своего товарища по сборной Кондакова…
Опер сидел в кресле, ставшем за эту ночь расследования для него уже привычным, и с любопытством, словно на заморское чудовище, смотрел на голкипера. Следак, примостившись за журнальным столиком, лихорадочно писал протокол «явки с повинной».
— Убийство произошло, — продолжал, словно по писаному, Овсянников, — на почве взаимных неприязненных отношений. Кондаков неоднократно угрожал мне, что предаст гласности его собственное измышление о том, что я якобы сдал принципиальный матч за три миллиона американских долларов. Что я сам, по просьбе заказчиков и за деньги, пропустил мяч в собственные ворота… На самом деле ничего такого не было. В действительности Кондаков вымогал у меня сто тысяч долларов. Он угрожал, что иначе всем расскажет о якобы полученной мной взятке. То есть он меня шантажировал. А я, доведенный до отчаяния его нападками, совершил убийство фактически в состоянии аффекта…
Опер прервал его:
— Если хочешь, ничего про деньги и про договорный матч писать пока не будем. Зачем усложнять! Напишем просто: «В результате ссоры, на почве неприязненных бытовых отношений».
— Смотрите, — без выражения произнес Овсянников, — вы начальник, вам виднее.
В этот момент в комнату отдыха решительно вошел давешний сержантик — тот, на которого напустился Опер. Рукава его форменного кителя были засучены, руки — красные и мокрые.
— Есть, товарищ майор! — ликующе выкрикнул он.
— Чего есть? — хмуро повернулся к нему Малюта.
— Нашли мы улику, — жизнерадостно отрапортовал милиционерчик.
Глядя на его сияющую физию, Варваре подумалось: «Как все-таки возбуждается рядовой состав после того, как им надают хороших, весомых пенделей».
— Что за улика-то? — сморщился майор, словно делал большое одолжение сержанту тем, что его выслушивал.
