– А как насчет Изабел?
– Она была очень привязана к нему.
– Они часто к вам приходили?
– По крайней мере раз в месяц. Ну и еще по праздникам – на Рождество, в День Благодарения и так далее. Я ждала их на следующей неделе. Уже и индейку заказала. Десять фунтов. Нас должно было быть шестеро – Джимми с женой, Крисси, это моя дочь, с приятелем, и я с одним человеком, с которым встречаюсь.
Тут внезапно тон ее переменился. Разговор о Дне Благодарения, обо всех этих домашних делах словно вернул ее в естественное состояние. Эти двое белых детективов, может, и не могут понять, что это значит – быть черной, но по крайней мере, что такое День Благодарения, они понимают. Белый ты или черный, но всякий в Америке понимает, что такое индейка и тыквенное пюре, сладкая картошка и благодарность Богу за хлеб насущный.
– Когда они в последний раз у вас были...
– Да, – миссис Харрис понурилась. Она думала, что то был действительно последний раз. По лицу легко угадывались чувства. Карие глаза угольно почернели.
– А никто из соседей не высказывался по поводу этого брака?
– То есть, как вас понять?
– Ну, я хочу сказать... ведь Изабелл была белой.
– А-а. Нет. Во всяком случае, в моем присутствии никаких разговоров не было. Может, кто и думал, что не следовало Джимми жениться на белой, но мне никто не смел высказывать таких мыслей.
– А сами-то вы что об этом думаете, миссис Харрис?
– Я любила эту девушку от всей души.
– Вы знаете, что ваше имя значится в страховом полисе Джимми?
– Да, вслед за Изабел. – Она покачала головой – Да спасет Бог их души.
– Двадцать пять тысяч долларов, – Карелла внимательно посмотрел на нее.
– Да спасет Бог их души, – повторила она.
– Миссис Харрис, а этот человек, ну, тот, с которым вы встречаетесь... можно узнать его имя?
– Чарльз Кларк.
– Вы давно знакомы?
– С полгода.
– И насколько серьезны ваши взаимоотношения?
– Ну... он сделал мне предложение.
– И вы приняли его?
– Нет. Пока нет.
– Однако же вы не исключаете, что выйдете за него?
– Не исключаю.
– И он об этом знает?
– Я сказала ему, что надо подождать, пока Крисси не заживет своим домом. Она собирается замуж будущим летом, свадьба назначена на июнь, ее жених кончает школу.
– А сколько ей?
– Семнадцать.
– И вы сказали мистеру Кларку, что, возможно, выйдете за него в июне?
– После того, как Крисси уедет отсюда, да.
– Ну, а он что?
– Да торопится, как все мужчины.
– А чем он занимается?
– Он менеджер у боксеров.
– У кого именно?
– У Черного Джексона. Слышали о таком?
– Извините, нет.
– Он дерется в Сент-Джо. На стадионе святого Джозефа, я хочу сказать.
– Миссис Харрис, надеюсь, мой следующий вопрос не прозвучит бестактно. – Карелла тем не менее замялся. – Вы с мистером Кларком когда-нибудь говорили о деньгах?
– Да, приходилось.
– А он знал, что вы можете получить двадцать пять тысяч по страховому полису?
– Да.
– Это вы сказали ему?
– Нет, Джимми. Он часто говорил, что если с ним и Изабел что-нибудь случится, я буду обеспечена. Он, конечно, и себя не забывал, но обо мне всегда заботился. – Она посмотрела Карелле прямо в глаза. – Если вы думаете, что Чарли имеет какое-нибудь отношение к убийству моего сына и его жены, лучше выбросьте эту мысль из головы, мистер.
– Все же хотелось бы с ним поговорить.
– Это пожалуйста, в любое время, он живет неподалеку, на углу Холман-стрит. Дом 623. Но убил сына не Чарли. Если хотите знать мое мнение...
– Да, миссис Харрис?
– Это был какой-то чокнутый. Иначе просто и быть не может.
Может, и чокнутый.
В этом городе полно всяких клопов, это правда, и хотя они выползают наружу обычно в жаркие летние месяцы, нет такого закона, по которому сумасшедший не может выйти на улицу в ноябре и прикончить двух беспомощных слепцов. Вся беда с полоумными состоит в том, что они полоумные. А когда имеешь дело с полоумными, глупо искать причины и задаваться вопросами. Когда имеешь дело с полоумными, лучше рассчитывать на случайность: вдруг какой-нибудь малый вломится в переполненный ресторан, начнет скандалить, ты его арестуешь, а он признается, что в прошлом месяце убил 64 слепых в разных местах. Причем одного в Лондоне. В телевизионных боевиках полно сумасшедших, видно, потому, что продюсеры считают, будто зрителю, сидя дома, приятнее думать, что убивает сумасшедший, а не человек в здравом уме, человек, у которого есть мотивы, словом, человек, как все мы. Когда убийца – ненормальный, это несколько утешает. Но ловить их – удовольствие маленькое, потому что не знаешь, с чего начать и в каком направлении двигаться. Остается только надеяться, а надежда может и не сбыться.
В общем, они отправились к Чарли Кларку, у которого хотя бы могла быть причина избавиться от Джимми и Изабел Харрис. А за неимением лучшего хватаешься за любую соломинку, в надежде, что она превратится в бревно или в спасательную лодку.
Дом, в котором жил Кларк, в точности напоминал дом миссис Харрис. Полицейские вошли в тамбур. Слева вкривь и вкось висели почтовые ящики. Под номером 22 было написано: Чарльз К. Кларк. Верхняя часть стены тамбуре представляла собою матовое стекло, через которое во всю длину, из нижнего левого угла в верхний правый тянулась трещина. Дверь была не заперта. На площадке первого этажа воняло мочой и вином. Света не было. Карелла включил фонарь, и они двинулись вверх по лестнице.
– А как ты думаешь, К. что может означать? – спросил Мейер.
– К.?
– Ну да, Чарльз и К. Кларк?
– А-а. Кларенс.
– А я думаю, Кристофер.
– Нет, либо Кларенс, либо Клайд.
– Кристофер, – упрямо повторил Мейер.
На втором этаже лампочка, как ни странно, горела. Карелла выключил фонарь, на двери квартиры 22 насчитали три замка, из чего следовало, что Чарли Кларк отнюдь не дурак. Прямо под номером висел старомодный звонок. Карелла дернул за него. Внутри квартиры раздался резкий дребезжащий звон. Карелла дернул еще раз. Посмотрев на Мейера, он собрался уже сделать третью попытку, но тут в дальнем конце
