Бернс подумал, интересно, где Ларри оставил свой плащ – в прихожей?
– Читаешь? – спросил Ларри. В его голосе уже не осталось ничего детского. Он говорил глубоким грудным голосом, необычным для молодого человека, которому не исполнилось еще и восемнадцати.
– Нет, – сказал Бернс. – Тебя жду.
– О?
Бернс внимательно смотрел на сына, поражаясь, как много может передать простое восклицание «О?».
– Где ты был, Ларри? – спросил Бернс. Он не отрывал взгляда от лица сына, надеясь, что тот не станет лгать. Ложь убьет Бернса, он ее не выдержит.
– В школе, – ответил Ларри, и Бернс принял ложь, причем боль оказалась меньше, чем он ожидал. Неожиданно что-то внутри у него изменилось – он стал чувствовать себя не столько отцом, сколько начальником следственного отдела 87-го участка. Переход произошел быстро и необратимо – сказался многолетний опыт. За считанные секунды Питер Бернс превратился в полицейского, который допрашивает подозреваемого.
– В школе?
– Конечно, папа.
– В Калмз-Пойнтской средней школе? Ты ведь там учишься?
– А ты разве не знаешь, пап?
– Вопросы задаю я.
– Да, в Калмз-Пойнтской.
– Не поздновато ли для школы?
– Ах, вот что тебя беспокоит, – сказал Ларри.
– Почему ты пришел так поздно?
– Ты же знаешь, что мы репетируем.
– Что?
– Пьесу для старшеклассников. Все так серьезно, почти сотню раз повторили.
– Кто еще занят в пьесе?
– Много ребят.
– Кто ее ставит?
– Мисс Керри.
– Когда начинаются репетиции?
– Слушай, что это еще за допрос?
– Когда закончилась репетиция?
– Около часа, наверное. Мы с ребятами зашли еще выпить содовой.
– Репетиция закончилась в половине одиннадцатого, – сказал Бернс спокойно. – Тебя там не было. И в пьесе ты вообще не участвуешь, Ларри. И не участвовал. Где ты был между половиной четвертого и двумя часами ночи?
– Черт возьми! – сказал Ларри.
– Не сквернословь в моем доме.
– Боже, ты говоришь как окружной прокурор.
– Где ты был, Ларри?
– Ладно, в спектакле я не участвую, – признался Ларри. – Я не хотел говорить маме. Меня выгнали после первых же репетиций. Актера из меня не получилось. Видимо...
– Ты плохо играешь и плохо слушаешь. Ты никогда не играл в этой пьесе, Ларри. Я сказал тебе это несколько секунд назад.
– Ну...
– Зачем ты лжешь? Что ты делал все это время?
– Что я делал? – переспросил Ларри. – Послушай, пап, я хочу спать. Если ты не возражаешь, я пойду лягу.
Он уже направился к двери, когда Бернс заорал:
– Я возражаю! Вернись!
Ларри медленно повернулся к отцу.
– Здесь не вонючий полицейский участок, пап, – сказал он. – И не ори на меня, будто я твой лакей.
– Я здесь командую подольше, чем в своем участке, – сурово проговорил Бернс. – Убери свою ухмылку, а то я тебе все зубы повыбью.
У Ларри отвисла челюсть. Наконец он произнес:
– Послушай, пап, я действительно...
Бернс быстро встал со стула. Он подошел к сыну и приказал:
– Вытащи все из карманов.
– Что?
– Вытащи все...
– Подожди минутку, – сказал Ларри взволнованно. – Давай потише. Черт возьми, у тебя что, в полиции работы мало, раз ты дома продолжаешь...
– Замолчи, Ларри. В последний раз говорю.
– Сам замолчи! Я не собираюсь терпеть такого...
Бернс ударил его неожиданно и зло. Он ударил его мозолистой от вечной работы рукой так сильно, что Ларри упал.
– Вставай! – сказал Бернс.
– Только попробуй еще раз ударить меня, – пробормотал Ларри.
– Вставай! – Бернс наклонился, схватил сына за воротник, рывком поднял его на ноги и, подтащив к себе, сквозь зубы спросил: – Ты колешься?
Тишина вползла в комнату, заполнив все углы.
– Ч-ч-что? – спросил Ларри.
– Ты колешься? – повторил Бернс. Теперь он шептал, шепот его хорошо был слышен в тихой комнате, из прихожей доносилось монотонное тиканье.
– Кто тебе сказал? – выдавил из себя Ларри.
– Отвечай.
– Я... я балуюсь немного.
– Садись, – устало сказал Бернс.
– Пап, я...
– Садись, – повторил Бернс. – Пожалуйста.
Ларри сел в кресло. Бернс походил по комнате, остановился напротив сына и спросил:
– Насколько это серьезно?
– Не очень.
– Героин?
– Да.
– Давно?
– Около четырех месяцев.
– Нюхаешь?
– Нет. Нет.
– Подкожные инъекции?
– Пап, я...
– Ларри, неужели внутривенно?
– Да.
– Как это началось?
– В школе. Один парень курил травку. Марихуану. Мы называем это...
– Я знаю названия, – сказал Бернс.
– Вот так это и началось. Однажды я перепутал. Думал, что мне дали понюхать кокаин, а это
