— Я? Я даже не знаю, кто такие Стенуики.
Глава 12
— Эй, что вы делаете за моим столом?
— Извините, пришлось воспользоваться вашим компьютером.
— После вас он, наверное, взбесится, — Клифтон Вольф, редактор отдела религиозных отношений, через плечо Флетча посмотрел на дисплей. — «Хайбек», — прочел он вслух название файла. — Теперь вы пашете на Биффа Уилсона?
— Мы все работаем на одну газету.
— Черта с два. Я работаю ради своего квадратного дюйма, вы — ради своего, а Бифф Уилсон — ради своей полосы. Квадратного фута. Если вам не поручали подготовку этого материала, нечего совать нос в чужие дела.
Флетч выключил компьютер.
— Я из любопытства.
— Любопытство не доведет вас до добра. Освободите мой стул.
— У меня нет своего компьютера. — Флетч поднялся, собрал исписанные листки.
— Мы все гадали, почему вас вообще взяли на работу. Теперь мы это знаем: чтобы писать репортажи из борделя. Я не хочу, чтобы на моем стуле сидел завсегдатай борделей.
— Я там еще не побывал. Жду маминого разрешения.
— Кто знает, что вы оттуда можете принести. Эл! — закричал он через зал городских новостей другому репортеру. — Вызови дезинфекцию. Флетчер сидел на моем стуле и прикасался к клавиатуре моего компьютера.
— Готов спорить, вам бы понравилось это задание. Но вас посылают только в церковь.
— Вон!
— Вы знаете поэта Тома Фарлайфа?
С первых дней пребывания в редакции у Флетча создалось впечатление, что журналисты, возможно, подсознательно одеваются как люди, о которых они пишут. Отдел бизнеса всегда ходил в строгих деловых костюмах, отдел светской хроники — в туалетах для пикника, в отделе спорта отдавали предпочтение белым носкам и пиджакам в клетку.
И мысленно они отождествляли себя с героями своих статей. Пишущие о бизнесе полагали, что все можно объяснить деньгами, прибылями и убытками. У репортеров светской хроники жизнь выглядела куда сложнее. Они уделяли массу места интригам «старых» денег и козням «новых», показывали читателю отличие между привлекательностью и красотой, стилем и показухой. Спортивные обозреватели не вдавались в такие тонкости, предпочитая простые понятия: победа или поражение, новички против ветеранов и, разумеется, последняя схватка, она же самая трудная.
С Мортоном Рикмерзом, редактором отдела книг, Флетч столкнулся в темном коридоре. В толстых очках, при галстуке, в твидовом пиджаке, Рикмерз более всего напоминал маститого писателя. По его книжным обзорам чувствовалось, что он любит людей и истории, героями которых они являются, любит слова и тех, кто умеет приставлять их друг к другу, и почитает книгу высшим достижением человеческой цивилизации.
Зачастую его рецензии читались куда с большим интересом, чем книги, о которых в них шла речь.
— А вы встречались с Томом Фарлайфом? — задал ответный вопрос Мортон.
— Нет.
— Возможно, мне хотелось бы встретиться с ним, — промурлыкал Мортон. — А может, и нет.
— Я только слышал о нем.
— Во-первых, мне хотелось бы знать, почему вы так одеты? — полюбопытствовал Мортон.
Флетч вытянулся в струнку, прижал руки к бокам.
— Мне поручена статья об эскорт-услугах. Такой ответ вас устроит?
— Понятно. Стараетесь выдать себя за приезжего бизнесмена? Вы больше похожи на жертву ограбления, которой пришлось позаимствовать чужую одежду.
— Вы почти угадали. Утром я лишился своей одежды, и мне не оставалось ничего иного, как нацепить на себя этот костюм.
Мортон улыбнулся.
— Я уверен, что за исчезновением вашей одежды стоит занятная история.
— Пожалуй, что нет.
— Прошло уже много лет, как я терял одежду. Впрочем, не помню, терял ли я ее вообще.
— Вполне возможно. Это так просто.
— Мог бы получиться интересный рассказец. «Как я потерял свою одежду?» Как раз в стиле Ринга Ларднера.[12]
— Том Фарлайф живет здесь, не так ли?
— Да. Преподает в местном университете. Он поэт, а потому его определили на кафедру английской литературы, хотя ему бы учить музыке, может, математике.
— Он — зять Дональда Хайбека?
— Как интересно. Понятия не имею. Вы говорите о человеке, которого этим утром застрелили на автостоянке?
— Да.
— Потрясающе.
— Что-что?
— Вы не читали стихи Фарлайфа?
— Не припоминаю.
— Редко кто их читал. Но, если б прочли, обязательно запомнили бы. Он пишет, как мы говорим, поэзию насилия. Лучшее его стихотворение называется «Нож. Кровь». Издатель дал это название книге его избранных произведений. Кажется, у меня в кабинете есть один экземпляр. Пойдемте со мной.
В светлом, уставленном стеллажами с книгами кабинете Мортон снял с полки тонкий томик и протянул Флетчу.
— Вот вам «Нож. Кровь». Можете подержать его у себя.
На обложке нож глубоко вонзился в человеческое тело. Кровь обагрила кожу и оставила пятно на белой простыне.
— Это книга стихов? — изумился Флетч. — Больше похоже на старомодный детектив.
— Поэзия эта необычная. Без сентиментальности.
— Спасибо за книгу.
— Чтение идет только на пользу, — Мортон улыбнулся. — Расширяет кругозор.
— Полагаю, вы лично никогда не сталкивались с Дональдом Хайбеком? — спросил Флетч, перелистывая книгу.
— К сожалению, сталкивался, — Мортон сложил руки на груди и отвернулся от Флетча. — Сын моей сестры угнал автомобиль и сбил человека. Случилось это достаточно давно. Алкогольное опьянение, кража чужого имущества, убийство, и все это в восемнадцать лет.
— Я искренне вам сочувствую.
— Ужасная история. Обычный мальчик, в меру раздраженный, недовольный жизнью, родителями, в одну ночь полностью потерял контроль над собой, — Мортон говорил, по-прежнему стоя спиной к Флетчу. — Мы наняли Дональда Хайбека. Как я понимаю, к нему обращаются, когда другого выхода не остается.
— За любую цену?
