на прошлой неделе, при нашей первой встрече.
— Я делаю на этой неделе то, что следовало сделать две недели тому назад. Но, откровенно говоря, я до сих пор не уверен, что статья в двенадцать абзацев о крошечной, никому не известной компании вроде «Уэгнолл-Фиппс» стоит таких усилий.
— Так почему вы это делаете?
— Должен докопаться до сути. Я — хороший репортер.
Блейн поправил сползающие с вспотевшего носа очки.
— Ваше предположение о том, что Энид консультируется с Франсиной вполне логично.
— Благодарю.
— Но оно не объясняет служебных записок.
— Наконец-то мы добрались до служебных записок.
— Записки продолжали приходить. Поначалу я подумал, что причиной тому — медлительность почты. И они просто задержались в пути.
— Еще одно логичное предположение.
— Оно оставалось логичным, пока в служебных записках не начали затрагиваться проблемы, возникшие после смерти Томаса Бредли.
— После?
— После, черт побери. После!
— Материализация духов?
— Поневоле задумаешься над этим.
— Я вас понимаю.
— А в конце каждой стояли инициалы. Не подпись. Подделать инициалы не составляет труда. Вы видели эти записки. Видели инициалы.
— Да. Видел. Это точно. Вы их мне и показывали.
— Нельзя же винить меня за любопытство. Не только инициалы остались прежними, не изменился и стиль. Конечно, я не эксперт, чтобы выносить квалифицированное заключение. Я специально показывал вам служебные записки, датированные как до смерти Томаса Бредли, так и после. Вы заметили разницу?
— Меня не предупредили о том, что я должен ее заметить.
— Меня разбирало любопытство.
— Вполне возможно. Вы говорили кому-нибудь об этих записках?
— Да. Алексу Коркорану. Но он, похоже, даже не понял, о чем речь. Он никогда не понимал меня. То ли я говорю с ним недостаточно громко, то ли причина в чем-то еще.
— Но как-то он должен был отреагировать? Вы показали ему служебные записки, не так ли?
— Он едва глянул на них. Не стал вникать, о чем речь. Пропустил мои слова мимо ушей. Я приходил к нему дважды, пытаясь разъяснить, что меня тревожит. Наконец, он сказал: «Слушай, оставь Энид в покое, а?»
— И вы оставили?
— Я же подчиненный, мистер Флетчер.
— С этим все ясно, мистер Блейн. А теперь давайте выслушаем вашу версию. Если только вы не верите, что некоторые люди имеют устойчивые каналы связи с адом, раем или чистилищем.
— Я не хочу гадать. Я хочу знать.
— Итак, вы получали эти служебные записки несколько месяцев.
— Совершенно верно.
— И как вы объясняли для себя их появление?
— Или Энид Бредли писала их сама, а подписывала инициалами мужа, чтобы к ним отнеслись с должным вниманием, или… — Блейн пожал плечами.
— Я весь внимание.
— …Или их писала его сестра, Франсина, подделывая его инициалы, или…
— Не вижу особой разницы в этих двух вариантах.
— …Или Томас Бредли не умер.
— Вы забыли четвертый вариант.
— О чем вы?
— Инициалы подделывали вы.
— С какой стати?
— Потому что вы тронулись умом.
— Полагаю, с вашей точки зрения возможен и такой вариант.
— А какой из вариантов выбрали бы вы?
— Вы упустили еще один, мистер Флетчер. Тот, что более всего волнует меня. Возможно, вы этого и не поймете. Я считаю себя серьезным бизнесменом. Я — дипломированный бухгалтер. Мне выдана лицензия на ведение бухгалтерской деятельности. А вариант, упущенный вами, не дает мне спать по ночам.
— Что же вас пугает?
— Возможность того, что компанией, через Энид Бредли, управляет абсолютно безответственная личность, не имеющая на это никакого права. Энид не первая вдовушка, попавшая в цепкие когти честолюбивого, не имеющего ни стыда, ни совести жиголо.
— Ваши подозрения подтверждаются служебными записками? От них веет невежеством, безответственностью?
— Нет. Но среди этих мошенников встречаются умные люди. Такой человек может оказаться прав в девяти случаях из десяти. А вот в десятом порекомендует решение, которое пустит корабль ко дну.
— Согласен, мистер Блейн, о таком варианте я не подумал.
— И напрасно. Потому что мне он представляется наиболее реальным. Происходило что-то странное, и я считал себя обязанным во всем разобраться.
— А тут под руку подвернулся репортер из «Ньюс-Трибюн»…
— И я честно показал вам инструменты, посредством которых управляется компания «Уэгнолл- Фиппс».
— Служебные записки от покойника.
— Да.
— Однако вам не хватило честности сказать мне об этом. Вы не упомянули, что Томас Бредли умер.
— За это я приношу свои извинения.
— Извините за беспокойство, — сказал палач, опуская топор.
— Я же не ожидал, что вас уволят. Признаю, я использовал вас. Я пытался привлечь внимание к занимавшей меня проблеме. Прояснить ситуацию. Я должен знать, кто руководит «Уэгнолл-Фиппс».
— Мистер Блейн, кому выгодна смерть Томаса Бредли?
— Не знаю. Не могу никого назвать. Акции «Уэгнолл-Фиппс» принадлежат семейному фонду. Страховки, по-моему, у Бредли не было. И мне не известен человек, у которого смерть Томаса Бредли вызвала бы прилив положительных эмоций.
— Это вы тонко подметили: прилив положительных эмоций.
— Вы предполагаете, что его убили?
— Мистер Блейн, я приготовил для вас сюрприз. Вы готовы к сюрпризу?
— Я бы с большим удовольствием выслушал ответы на поставленные вопросы.
— Ответов пока нет. Есть сюрприз.
— Какой же?
— Томас Бредли не умер в Швейцарии. Я проверил.
Чарлз Блейн долго смотрел на репортера.
— Скорее, это вопрос, чем ответ, не так ли?
— Абсолютно верно.
Блейн наклонился вперед, оперся локтями о стол.
