рассмеялся уже во весь голос:
– Что, не ожидала меня встретить, ментовская шлюха! Думала, видно, сгинул Надымов навеки, не потревожит больше твой покой?
Только рано обрадовалась, я еще не только твой покой нарушу, но и всех тех, кто мне жить, как я того хочу, не позволил!
– Много на себя берешь, Игорек. – Людмила язвительно улыбнулась. – Помяни мое слово, последние дни гуляешь на свободе, скоро сядешь на тюремные нары, а я буду этому очень рада!
– И кто ж меня, интересно, туда, упрячет? – Надымов поднялся на крыльцо, отпихнул сапогом кота с дороги и подошел к Людмиле вплотную. – Уж не твой ли поганый мент или этот ублюдок Дробот? Да у них же вместо мозгов – отруби! Как и у тебя, милочка! – Он ухватил ее за подбородок и притянул к себе. – Смотрю, доллары не зря потратила, теперь в гробу очень даже красивая лежать будешь!
– Игорь Ярославич, – робко проговорил за ее спиной Банзай, – не трогай девчонку, отпусти! Не бери грех на душу!
– Эта девчонка мне полжизни отравила. – Надымов оттолкнул ее от себя и крикнул в надвигающуюся от леса темноту:
– Алик, давай ее в сарай!
Завтра с утра разберемся с этой сукой! Неохота на ночь глядя о нее руки марать!
Чернобородый Алик сноровисто стянул девушке руки куском просмоленной веревки и, подталкивая в спину, повел к небольшому сараю, в котором дед хранил свой нехитрый инвентарь.
– Надымов, учти, – прокричала уже от самого входа в сарай Людмила, – никуда тебе не уйти! Если не Дробот, то уж Барсуков наверняка тебя достанет!
Надымов расхохотался:
– Твой папаня тоже много чего кричал перед смертью, только где его косточки теперь? Тю-тю!
Ветер развеял, зверье по лесу растащило.
– Сволочь! – выдохнула Людмила и, вывернувшись из-под руки удерживающего ее надымовского пособника, рванулась к крыльцу. – Я ж тебе… – но не договорила. Удар прикладом в спину бросил ее на траву, и сквозь настигающую липкую черноту она расслышала голос Надымова:
– Пристрели эту тварь! – Она провалилась в пустоту, не успев даже испугаться.
Глава 32
Темуджина клонило ко сну. Проводив Людмилу с километр от разоренной берлоги, волк дальше не пошел, заранее зная, что она направляется к домику, от которого пахнет дымом, железом и чужим человеком с белой, словно тополиный пух, головой.
Человек этот мирно уживался с крошечными злющими существами, которых Темуджин не без основания опасался.
Открыв тайник с дармовым мясом, волк обеспечил себе неплохой ужин, после которого отяжелел.
Было самое время поспать, но он все-таки проводил Людмилу, пока не удостоверился, что она ушла от таящего опасность места гибели медведицы. Пробежав по темному лесу километров пять, Темуджин замедлил шаг и стал осматриваться, подыскивая себе лежку. После утомительного бега и обильного пиршества за чужой счет волку нужен был отдых.
Лежка вскоре отыскалась – хорошие заросли непроходимого можжевельника, ковром лежащего на камнях. Свернувшись клубком под густой и колючей крышей, Темуджин несколько минут слушал тишину и, успокоившись, уснул.
Сон был, как всегда, чуткий и тревожный. Вдруг набросило знакомым запахом оленьего стада. Всего несколько минут бега – и можно хорошо поживиться недавно родившимся теленком. Но волк лишь выполз из-под куста, потянулся, зевая, но особой тяги к охоте не испытал. Когда запах стада растворился в привычных ароматах леса, снова забрался в нагретое гнездо и поспал еще, восстанавливая силы.
Утро застало его неподалеку от дома пасечника. Темуджин решил проведать бывшую свою хозяйку по пути к заветному снежнику. За несколько сот метров волк остановился, исследуя воздух, и вдруг сжался, как пружина. По тропе важно шествовал рыжий кот – та самая бестия, на которую Темуджин по непонятной для себя причине не мог смотреть без омерзения. Ветер дул со стороны Кхмера, и кот не чувствовал волка. А тот застыл с поднятой лапой. Еще несколько шагов – и Темуджин придавит его к земле, как вонючего хорька, которого нельзя брать зубами.
Но, видно, под счастливой звездой родился рыжий дедов любимец. Он увидел врага за четверть секунды до собственной гибели. В лесу раздался вопль, от которого у зайцев происходит мгновенный паралич сердца. Будто подброшенный катапультой, Кхмер взлетел в воздух, комок острых зубов и когтей перескочил через Темуджина, едва не зацепив его взъерошенной спины, упал на лапы, оттолкнулся от земли еще раз и в следующий миг уже сидел на высоком кедре, на приличной высоте от опешившего от такой небывалой резвости волка, и продолжал оглашать воздух дикими криками и сверкать зелеными ведьмиными глазами.
Волк понял, что злобное существо недосягаемо.
Но попугать его все-таки стоило. Он подошел к кедру и поднялся на задние лапы, лязгая зубами. Боже, как завопил рыжий котище! Он переполошил всех зверей, птиц и даже бурых земляных лягушек, пригревшихся на солнышке у соседнего пня. Закаркали, слетаясь, вороны, уверенные, что на тропе происходит страшная сеча, после которой им достанется неплохая пожива. Со всех сторон мчались любопытные сороки и кедровки, а лесная мелкота, наоборот, бежала прочь, куда глаза глядят.
Темуджин тоже бежал. Кошачий голос терзал его нервы и уши. А Кхмер, отсидев с полчаса на кедре и надсадив горло до противной хрипоты, рискнул все-таки спуститься и, торопливо оглядываясь, вернулся на пасеку, где со вчерашнего вечера происходили непонятные события. Он решил было убраться подальше от тяжелых сапог пришельцев, но и в тайге его поджидала смертельная опасность. Поэтому кот благоразумно выбрал наименьшее из зол и через четверть часа уже умывался лапкой на печной лежанке.
На перевальчике Темуджин остановился: по гребню в сторону пасеки шли два совсем еще свежих следа. И они были знакомы ему. Этих людей он встретил неподалеку от тайника с мясом. Этот же запах исходил от вещей в обнаруженной им палатке и от брезента, прикрывающего мясо в снежнике.
Волк тревожно поднял голову. Он не чувствовал запаха хозяйки, хотя знал наверняка, что пасеки она не покидала.
Еще пяти минут ему хватило, чтобы добежать до первых ульев. Тут он проявил максимальную осторожность. Несколько аккуратных шагов – и шерсть на загривке у него встала дыбом. Волк попятился, Оружие! В другое время так бы его тут и видели, но сейчас им руководила необходимость. Подавшись назад по своему собственному следу, волк обошел страшное место, где лежал припрятанный дробовик Банзая, и стал кружить вокруг дома, высматривая Людмилу.
Он не прошел и половины круга, как – о, радость! – запах бывшей хозяйки достиг его носа. Она здесь, почти рядом. Выйти из кустов и приблизиться к ограде Темуджин не осмелился. Подрагивая от нетерпения, волк лег, выжидая и осматриваясь.
Человек с густой черной бородой и гладко выбритым черепом сидел на пороге домика и ел из котелка мясо с луком и картошкой. Изредка он перекладывал ложку в левую руку, а правой, не вставая, нащупывал лежащую рядом длинную жердь и толкал сидящего около стены дома старика со связанными назад руками. Старик что-то глухо мычал в ответ, мотал головой, а чернобородый кричал: «Не дрыхни, старый кобель!» – или еще что-то, совсем уж непонятное для лесного зверя, но очень злое по тону.
Темуджин повел носом и слегка приподнялся на лапах. В доме был еще один человек, несомненно вооруженный. Запахи железа и оружейной смазки были самыми неприятными из всех существующих на свете. Но был и еще один запах, который заставил сильнее забиться волчье сердце, а кончик хвоста почти незаметно дрогнул, выдав несомненную радость хозяина. Волк понял, что его хозяйка находится в дощатой сараюшке, и всей шкурой почувствовал, что сейчас она даже в большей опасности, чем в тот момент, когда
