— Думаешь, ставки сделаны на Рахимова?
— Пока не знаю. Зависит от того, насколько его политика соответствует интересам тех, кто вложил в него деньги. Возможно, он их устраивает на первом этапе, когда требуется убрать Арипова, а на втором…
— Садыков? — удивился Максим. — Вряд ли!
Интриган, патологически лжив, крайне похотлив, злоупотребляет спиртным…
— Конечно, мерзавец он первостатейный, но кто-то водит его, как пуделя на поводке. И мы с тобой догадываемся кто. Вполне возможно, он будет нужен на втором этапе, когда потребуется убрать Рахимова. Но только на втором… На третьем этапе президента изберут всеобщим голосованием. Ничем внешне не замаранного, возможно, даже ученого или писателя.
Только, сам знаешь, именно в этой среде больше всего стукачей. Вынести можно все: более высокую зарплату, красавицу жену, богатую тещу, но нельзя вынести наличие таланта. Так что сопоставь количество бездарей и талантов, сделай поправку на трусость, прибавь на жадность, и вот тебе коэффициент вероятности, что на третьем этапе у президентского руля окажется вполне интеллигентный и образованный человек.
— Но с полным отсутствием таланта?
— Ну почему же? Вполне возможно, талантливый, но в несколько другой сфере, чем та, которой он занимался прежде.
— И ты его знаешь?
Костин засмеялся и поднял ладони вверх.
— Тут я — пас! Давай поговорим о чем-нибудь другом. Допустим, где ты нашел журналистку?
— Там же, в застенках Садыкова. Нас бросили в соседние камеры. Ракета угодила неподалеку, вдобавок — землетрясение… Мы вместе выбирались наружу. Она оказалась молодцом!
— Слава богу! Еще одну капризную дамочку я бы не вынес! — улыбнулся Костин.
— А что насчет танков и прочей бронетехники?
Каким образом Садыкову удалось повернуть ее против Арипова? Говоришь, подкупили генералов?
— Поначалу выпустили всякую рухлядь, а новая стояла в резерве. Артиллеристы Рахимова быстро превратили ее в металлолом. А когда пришел приказ Арипова выпустить новые машины, они уже были захвачены людьми Рахимова. Без единого выстрела.
Просто пушки, которые смотрели в сторону гор, были повернуты в обратную сторону. Конечно, им очень помогло землетрясение. Вдобавок Рахимов заранее заслал в город нескольких корректировщиков огня с рациями, и они зажали правительственные войска в клещи. Говорят, на площади Свободы не осталось ни свободы, ни самой площади.
— Я это видел, — покачал головой Максим, — результат, скажем так, впечатляющий.
Костин улыбнулся:
— Столь же оперативно он расправился с авиацией. И самолеты и вертолеты сделали по два-три боевых вылета, но затем обнаружилось, что в их баках кончилось горючее. Те емкости, что находились за городом, подожгли первыми же залпами РСЗО.
Кинулись к запасным, заправили баки, и тут выяснилось, что в горючем — сахар, чьи-то шаловливые ручонки вовремя постарались. Моторы заклинило. Авиация — на приколе. Итог: над всем Баджустаном — чистое небо!
— Нет, все-таки здорово сработали ребята! Пятерка по чистописанию! Но кто? Верьясов? Генерал Катаев?
— Вот об этом мне не доложили, Максим! — усмехнулся Костин. — Единственное, что я знаю точно: оба занимались поставками вооружения Рахимову. Насколько это законно, мне следует проверить. Надеюсь, не откажешься помочь по старой памяти?
— Ты все-таки хочешь уточнить источники финансирования?
Костин жестко глянул на него:
— Те, кто меня сюда послали, хотели бы прищемить хвост некоторым деятелям, которые свои интересы ставят выше государственных. Они должны понять, что время всеобщего раздрая и раздолбайства закончилось. Придется отвечать и за чрезмерные амбиции, и за непомерный аппетит. И за наглость в том числе. Пора уже показать на деле, кому принадлежит власть в стране!
— И ты в это веришь? — поразился Максим.
— Представь себе — да! — сухо ответил Костин. — Иначе ты меня только бы и видел!
— Теперь я понимаю, почему Нураев добивался от нас с Ташковским признания, что мы русские шпионы или, по крайней мере, встречались с Верьясовом и Катаевым.
— И что писатель? Сдал всех с потрохами?
— Эти твари его пытали! — нахмурился Максим. — Ты видел его руки? Но он уперся как баран, отказался признать меня не только русским, но и американским шпионом. А Верьясова и Катаева он так и так не знает.
Костин озадаченно хмыкнул и поскреб затылок.
— Надо же! Насколько мне известно, вся его героическая репутация — элементарный мыльный пузырь. Я точно знаю, что катастрофу вертолета на Таймыре организовал некто Семен Раткевич, чтобы поднять тиражи его книг. А исполнил один безработный летчик всего за пятьсот долларов и ящик водки.
— А кто этот «некто Семен Раткевич»? — поинтересовался Максим. — Верная рука — друг писателей?
— Вернее некуда. Его литературный агент, нянька и режиссер всех его выходок. Именно он создал образ батяни Арта, круче которого не бывает…
— Я думаю, что «некто Раткевич» теперь останется без работы, — заметил Максим.
Костин поднял брови:
— А что с Ташковским? Решил уйти в монастырь?
— Нет, с ним все в порядке. — Максим пригладил отросшие волосы и в упор посмотрел на Костина. — Когда, наконец, я встречусь с Рахимовым?
Мне кажется, он во мне заинтересован больше, чем я в нем. Но и мой интерес не стоит сбрасывать со счетов. Баш на маш! Я ему схему, он мне автомобиль, вертолет, помело, наконец, чтобы убраться отсюда к чертовой матери.
— Ты решил сбежать?
— Прости, а почему бы и нет? — вежливо справился Максим. — Мне здесь не нравится! Я хочу домой.
Может, это по-идиотски звучит, но я соскучился по вареной колбасе, картошке, нормальному пиву и дождю. У нас сейчас, если помнишь, осень…
— Помню, чего ж не помнить… — вздохнул Юрий Иванович.
На пороге показался вестовой рыжего майора и велел им следовать за ним. Максим окликнул Ксению и попросил ее не покидать комнату до их возвращения. Она что-то крикнула в ответ, но за журчанием воды Максим не разобрал слов. Принял это за согласие. По крайней мере, несколько последних часов она с ним во всем соглашалась. И отправился вслед за Костиным на рандеву с майором, а если повезет, то с самим Сулейменом Рахимовым.
Рыжий майор по-прежнему был сильно озабочен. Он уже не кричал, он рявкал на вестовых, которые, словно муравьи перед дождем, сновали по бывшему залу для приемов, появлялись и вновь исчезали через мощные входные двери. Иногда из-за дверей, за которыми заседал Рахимов со своими командирами, появлялась то одна, то другая бородатая личность в грязном камуфляже. Отличались они друг от друга лишь головными уборами: от шапки-афганки до рваной засаленной чалмы или косматой папахи.
Костин объяснил Максиму: это те, — кто провел в горах вместе с Рахимовым долгие месяцы изгнания, преследования, голода и прочих физических лишений, не сломивших силу духа этих людей. Многие из них стали фанатиками и были готовы пойти за Рахимовым в огонь и в воду.
