блокнотом… – Уши Салоник. К тому же, по вашим же словам, Хлор Халай умер. Так как же вы можете быть смотрителем?
– Я – родственник Халая. Внук. Он оставил станцию мне в наследство.
– Ерунда! РД-станции не передаются по наследству!
– Не знаю, что вы там лепечете, а только я являюсь смотрителем данной конкретной станции. Могу доказать.
– Ладно, докажите. Но только без фокусов, – согласился Дури Глауп и в очередной раз нажал на что-то. Голубой огонек скользнул по игле в обратном направлении, и я почувствовал сильную слабость во всем теле. Колени задрожали, ноги подогнулись. Шатаясь, я с трудом добрался до кресла, тяжело повалился в него и протянул Глаупу пергамент.
– Читайте, если умеете.
Он принялся читать, близоруко щурясь, и по мере чтения на его лице усиливалось выражение крайнего неудовольствия и неодобрения.
– Действительно, – произнес наконец инсайдер. – Здесь так и написано. Да! И это кажется мне крайне возмутительным!
– Чего это вы опять бормочете? – осведомился я.
– Как столь несведущий человек занял должность смотрителя!
– Почему я несведущий? Я даже очень сведущий! Вот этот ящик – машина реальной дефло… реальностной деформации, а тот здоровый микроскоп – кому-фляжер, нет, комуфляжец, предназначенный для… короче, для покровов. И еще я знаю все о налогах. И обязуюсь вносить деньги в этот… как его!.. сходняк… ну, клуб любителей молодых девиц. Чего еще вам надо?
– Просто возмутительно! – повторил инсайдер, пропуская мои слова мимо ушей. – Без ученического срока, без прослушивания курса лекций по межреальностной этике у специалистов Эгиды, без прав на вождение прайтера! Какая глупость! – он швырнул пергамент на стол. – То есть полная ересь! Хорошо еще, что вы не успели причинить ущерба станции! – он повернулся и широким взмахом руки окинул аппараты. – Все это сложное, легко выходящее из строя и чрезвычайно дорогостоящее оборудование, которое требует ухода и… – он внезапно умолк, глядя куда-то выпученными глазами.
Я проследил за его взглядом. Инсайдер смотрел поверх огороженной перилами площадки на верхушку железной штанги.
Я пригляделся и разинул рот.
Сразу же после того, как я пришел в сознание на столе, у меня возникло и более уже не покидало ощущение того, что на РД-станции что-то изменилось, как будто в одном из аппаратов чего-то недоставало, чего-то значительного и важного, но я никак не мог понять, чего именно, из-за опьянения и массы сведений, вываленной на мою голову Муном Макоем. И вот теперь я понял.
Большой серебристый кристалл в гнезде на верхушке штанги исчез.
– Ответственность! – прошептал Глауп. – Его цена… Ох! Десять лет принудительных работ без права амнистии.
– О чем это вы? – испуганно спросил я.
– Кто украл КРЭН?
– Какой КРЭН?
– Кристалл-энергонакопитель!
– Э… циклоп.
– Циклоп?
– Ну да, циклоп… Такой чудик с одним глазом во лбу…
Глаза инсайдера округлились, рот открылся, он переступил с ноги на ногу и прохрипел:
– Абориген Вне Закона?
– Чего?
– Если КРЭН попал в Ссылку… – опять забормотал инсайдер. – Катастрофа! Угроза всему Конгломерату! Крах! И ответственность за пропажу накопителя лежит на смотрителе станции!
– Так смотритель-то умер, – напомнил я.
Дури Глауп подошел ближе. Он внимательно посмотрел на меня, я – на него.
Потом, одновременно, я привстал в кресле и потянулся к столу, а он наклонился, вытягивая руку.
Но я все еще был пьян, к тому же ощущал напряженность в мышцах после действия «Безвольного Джока».
Мы чуть не столкнулись лбами, и за мгновение до того, как мои пальцы легли на лист тонкого белого пергамента, Дури Глауп успел схватить его.
С победным видом он отскочил, спрятал пергамент в сумку и достал РПП.
– Только не включайте его опять! – завопил я.
– Смотритель станции РД (Б-1) Уиш Салоник! – произнес инсайдер почти торжественно. – Вы обвиняетесь в преступной халатности и несете ответственность за то, что с территории подчиненной вам станции при невыясненных пока обстоятельствах исчез ценный прибор. Вам надлежит в моем сопровождении отправиться в реальность Зенит для предварительного дознания, следствия и суда!
– И чего теперь? – спросил я.
– Теперь мы отправляемся в Средоточие Пространств! – ответил он. – На суд Эгиды!
ГЛАВА 7
Всего одно чудесное мгновение, наполненное светом тысяч солнц и грохотом сотен тысяч вулканов, и Ливий канул в никуда. Деформационная волна утопила нас в круговороте красок, белые стены РД-станции подернулись рябью и растаяли… Волна схлынула и стены возникли вновь, вот только помещение теперь было меньших размеров и напоминало скорее кабину, чем комнату.
Для разнообразия я решил не пререкаться и последовал за инсайдером без принуждения посредством «Безвольного Джока».
Это было длинное тусклое освещенное здание со множеством кабинок, в одной из которых мы и возникли. Людей было мало, шаги гулко разносились под высоким сводчатым потолком.
– Идите впереди меня, – приказал Дури Глауп. – Не делайте резких движений и не выкидывайте фокусов.
– У меня нет лишних фокусов, чтобы их выкидывать, – плоско сострил я.
– Сюда! – Глауп подтолкнул меня к конторке, одной из множества других, установленных вдоль стены. – Инсайдер пятой ступени Дури Глауп, – представился он сидящему за конторкой чиновнику. – А это смотритель РД-станции в реальности Бьянка Уши Слоники, арестованный.
– Ну-ну, – безо всякого энтузиазма отозвался чиновник. Он был одет точно так же, как и Глауп, но его тога была фиолетового цвета. Как я вскоре понял, тоги являлись стандартной униформой служащих Эгиды, а цвета определялись важностью занимаемой должности.
– Дело чрезвычайное! – повысил голос инсайдер. – По всей вероятности, касающееся Вне Закона!
– Ух ты! – оживился чиновник и посмотрел на меня. – Этот гум… он что, шпион?
– Пока не установлено. Оповестите кого-нибудь из судебной администрации.
– Сейчас как раз на месте судья Суспензорий, – чиновник не отрывал от меня любопытного взгляда. – Пройдите в пятисот семнадцатую комнату. Пятый ярус, леса номер двести двадцать семь. Я предупрежу…
– Идемте! – Глауп опять подтолкнул меня.
– Вы не пихайтесь! – огрызнулся я и пошел.
– Вам нужна охрана? – крикнул вслед фиолетовый.
Не оборачиваясь, Глауп помотал головой, и мы покинули здание.
Воздух Красных Песков был еще более горяч, чем летний воздух Западного Ливия. И гораздо суше.
