Дик торопливо припал к чашке с кофе. Чико совсем обнаглел. Сказал, что она не умеет даже кофе сварить, не говоря уж о яичнице! Яичница – бог с ней, он не любит яичницу, но кофе шикарный!
– Мэг, я всю дорогу обдумывал, как лучше сформулировать наши пожелания…
Телефон зазвонил, и Морин подскочила, вновь покрываясь холодным потом. Что ж с нервами-то, а?
– Извините. Алло?
Женский голос в трубке мог с успехом сверлить отверстия в бетонных плитах.
– Мэгги, крошка, у нас катастрофа! Лу сломала ногу, Пэрис записалась к гинекологу, а Линн, зараза, обкурилась до потери памяти и валяется дома. Я знаю, что у тебя отгулы, но другого выхода нет! Сегодня аншлаг, отменять нельзя. Разумеется, двойная оплата и все такое!
Уже перед отъездом Мэг предупредила сестру:
– Единственная, кто не в курсе, это Бренда. Это наша начальница. Она управляет клубом. Нимфоманка, истеричка и психопатка. Трахает все живое, женщин тоже любит. Отпустила меня, скроив такую рожу… еще припомнит наверняка. Вряд ли она будет звонить, но на всякий случай – у нее голос, как у профессиональной дрели с перфоратором.
Морин медленно осознавала глубину катастрофы.
– Я… я не могу… Бренда, я ведь…
– Мэг, крошка, ты в себе? Я ведь не прошу, я довожу до сведения. Ты сегодня работаешь номер, заметь – один! Из уважения к твоему отгулу. Но либо да – либо ты уволена.
Дик Манкузо с любопытством косился на вибрирующую трубку, и не было никакой возможности объяснить Бренде, что Мэг уехала, а говорит с нею ее сестра Морин…
– Я…
– Не слышу!
– Я приеду.
– Жду через полчаса.
– Что?
– Через полчаса!!! Ты оглохла, идиотка?
– Я…
В трубке забились короткие гудки. Морин растерянно положила ее на рычажки и повернулась к Дику.
– Боюсь, мне придется уехать. Вызывают на работу. У нас аврал.
– Я с вами! Посмотрю вас в деле, а потом и поговорим.
Морин казалось, что она падает в пропасть. Очень хотелось придушить Мэг, еще больше хотелось проснуться и оказаться дома, с немытой головой, в старом халате, с книжкой в руках. Вместо этого она сейчас поедет в стрип-бар, а с ней поедет импресарио с Бродвея. Там он посмотрит ее выступление – и немедленно предложит Мэгги Стар контракт… На десять миллионов миллиардов! Да он сбежит, не попрощавшись!
Опомнись, Морин Рейли. Не будет никакого выступления, потому что и быть не может. Ты даже в собственной ванной руками прикрываешься, зеркала боишься. А танцевать ты умеешь только танец маленьких утят…
– Хорошо. Вы на машине?
– Конечно. Только не на машине, а на мотоцикле. Вас это не смутит?
– Честно говоря, не знаю. Я никогда не ездила на мотоцикле.
– Тогда позвольте вас подвезти!
Уже прижимаясь к широкой спине Дика Манкузо и изо всех сил вцепившись в его плечи, Морин Рейли отчетливо подумала: «В любом случае, скоро все это закончится. Я предупреждала Мэг… Вот смеху будет, если и она запорет все дело! Вернусь – а меня тоже уволили…»
После этого ветер выдул из головы Морин все мысли, и она зажмурилась, прижавшись щекой к спине Дика Манкузо…
4
Мэг отлично выспалась, проводив сестру. Впервые за много месяцев, если уж на то пошло. Если чем и хорош был поселок Солитьюд-Вэлли, так это тишиной. Спать здесь одно удовольствие. Впрочем, ей снился один сон, но ничего, кроме блаженства, она от него не испытывала, потому что в том сне внутри того…
…существа, которое когда-то было Мэгги Рейли, вспыхнул огонь, залил золотом вены, расплавил кости и жилы, высвободил нечто, так долго дремавшее под скучной оболочкой тела, и два вихря, сплетясь в один, взмыли в темную глубину прошлого и будущего, разорвали завесу времени, и лица архангелов на небесах оказались так близко, что Мэгги засмеялась во сне, узнав их мгновенно и сразу, потому что у всех у них было лицо темного кондотьера Чико Пирелли…
Телефонный звонок вырвал ее из обжигающе эротического сна, в котором Мэг целовалась и смеялась от счастья. Проснувшись, она немедленно нахмурилась, потому что целовал ее – во сне – Чико Пирелли, бандит, обманщик и гад, прощения которому нет и быть не может.
Настроение, тем не менее, оставалось вполне приличным, и Мэг, спавшая по привычке голышом, соскочила с кровати и подняла трубку.
– Я вас внимательно.
– До… добрый день!
В голосе говорившего явно звучала растерянность. Мэгги ухмыльнулась. Девять к одному, что это звонит парень из богадельни.
– Добрый.
– Мисс Рейли?
– Несомненная. И несравненная. Кто у аппарата? Але! Трубка, говорите скорее!
– Простите, я просто несколько… Это мистер Кранц.
Ого! Так Морин просто наврала про роман с этим Беном Кранцем? Редкий ухажер так представляется по телефону, пусть даже и преподаватель истории.
– Здравствуйте, здравствуйте, дорогой мистер Кранц! Вы не представляете, как я ждала этого звонка!
– Я очень рад…
– А я как рада?! Вы спросите меня, спросите! Я буквально места себе не находила все эти ужасные выходные. Позвонит Бенжамен Кранц или не позвонит – вот что спрашивала я, ломая руки в ночной тиши.
– Я же обещал…
– Ах, что такое обещание мужчины? Что дуновенье ветра… м-м… трам-пам-парам… как клятва женщины, что верность сохранит… трам-тарам… обманет и рогами наградит! Шекспир.
– Мисс Рейли, вы очень… жизнерадостны и…
– Импульсивна. Мама всегда говорила: импульсивна! Отлично готовит, много читает, состоит в скаутах – но! Импульсивна. Слишком. Так вот. Жду я вашего звонка, томлюсь, гадаю. Ночной ветер не приносит желанного облегчения, грудь сжимается тяжким предчувствием, но я строго говорю себе: гуманитарии суть основа нации. Их мало, они должны держаться вместе. Историк словесника не обидит. Тем более сам Бен Кранц.
– Я, собственно…
– Да и что я прошу-то? Обычную ставку лаборанта. Если б я в ректоры просилась или там в бухгалтерию… А кто ж по доброй воле захочет в лаборанты- методисты? Только истинные фанаты профессии. Я вас не утомила?
Трубка неожиданно хихикнула.
– Вообще-то нет. Я немного обескуражен… Но вас очень интересно слушать. Мисс Рейли…
– Мэг… М-м-ммэгу ли я просить вас звать меня просто Морин?
– Удобно ли это…
– Одно слово всегда удобнее двух. Морин – одно слово, мисс Рейли – два. Мистер Кранц – два слова, Бенжамен – одно… Можно?
– Да! То есть…
– Отлично, Бен! Валяйте, глушите. Лучше горькая, но правда, чем приятная, но лесть. Я не гожусь в лаборанты?
– Буду краток. Место ваше.
– Погодите, выпью воды. Я так рада… Бен, а давайте отпразднуем это событие? Приходите в гости… Хотя нет, не будем ускорять события. На нейтральной территории. Идет?
– Ох… Морин, вы настоящая Буря и Натиск. Идет. В пять на площади?
– Годится. Я буду в оранжевом комбинезоне и с гвоздикой в зубах. Как мне узнать вас?
– Вы же отлично меня знаете…
– Нет, началась новая жизнь, в ней все должно быть по-новому. Вы – незнакомец, новая глава книги моей жизни, и мне еще только предстоит прочитать ее.
В голосе Кранца звучала явная паника – но пополам с любопытством.
– Что ж… моя актриса, попробуем сыграть по вашим правилам. Я буду… в белой рубашке…
– …с пышным жабо, в кожаных ботфортах и со шпагой наголо…
– …и с портфелем.
Мэгги зевнула. Кошмар! Бедная сестричка. Немудрено, что она перестала мыть голову. Для кого?
– О’кей. В пять на площади у фонтана.
– Морин… но на площади нет фонтана?
Мэг была непреклонна.
– Ищите, должен быть фонтан. Лично я буду ждать вас на площади у фонтана. До встречи, Бенни.
Повесила трубку – и разрыдалась, словно обиженный ребенок.
Все мои жемчуга и рубины, все таланты мои и чудеса – для кого, если нет тебя?
