— Прекратить, господин штабс-капитан! — вздернулся в седле ротмистр Клюке фон Клюгенау. — Не желаю больше слушать. Не простится, видите ли! Наше дело — пр-р-риказ! Деда Мамая испугались? Телевизор не понравился? На ближайшем же привале приведите себя в должный вид. Перед лешими стыдно-с!
— В Муроме и лешак — первый большак, — подумав, согласился Вершинин.
— Отря-а-ад! Па-а-ачему песню не допели? И — раз!
А мы б сыдилы та гойдалысь, Мов диты в люльци уночи, Спокийно б раю дожидались, Задэрши ногы на пэчи…
— Ой соврал так соврал! Ох насмешил! Ой и силен! — гоготала нечисть, распугивая ночной лес и без всякой субординации в Старшого Упыра когтями и пальцами тыча. — Гей, у кого горилка освященная есть, плесните, время самое! Да где такое видано? Слыхано где? Чтобы по лесам нашим, по тропам тайным, между живыми и мертвыми, год за годом чужие шлялись? Кто такую силу имеет? Ой, не верим! Или ты всему свидетель?
— Сам не видел, — упрямо повторил слегка обиженный шеф. — А вот дед мой, Мамай, как раз всему свидетель и есть. Ладно, не верите, ваше дело. Тем более и полночь рядом.
— Шампанского! — в один голос провыла вражья сила. — Миллениум!
Хлопнули пробки, зашипела пена, зазвенел штучный хрусталь. И вдруг сквозь гам, сквозь визг донеслось — сперва еле слышно, потом громче, громче…
Колы б я був полтавськый соцькый, Багато б дэчого зробыв, Пампушкы жирнийи в смэтани, Плачинды б з кабаком я йив…
Тихо-тихо стало вокруг, лишь песня гремит. Переглянулись упыры и потопельники, ведьмы и русалки. Наконец сглотнул кто-то:
— Сюда едут…
Встал Старшой Упыр, брови мохнатые сдвинул:
— Значит, нальем хлопцам. И не на донце, а как годится — по полной, до краев! Миллениум все- таки…
Помолчал, вздохнул сурово:
— А главное… До самого Страшного Суда — долго-то как!
КВАРТЕРОНКА
Проезжая перекресток Садовой и Добролюбова, Саша Маленин вдруг осознал, что в его жизни недостает мелкого, но очень важного компонента. Саша служил всего лишь клерком, но зарабатывал неплохо и ездил на работу за рулем собственного «Опеля»; у него имелись жена, сын, любовница, квартира, дача, два-три нескучных друга и счет в банке.
Чего еще?
Всю дорогу Саша напряженно пытался сообразить, какая именно фигурка выпала из жизненного паззла, и только на пороге офиса наконец-то прозрел: в его биографии ни разу не было пылесоса «Никодим».
Угнездившись в рабочем кресле и «разрулив» два-три неотложных дела, Саша позвонил жене и попросил зайти в магазин «Хозтовары» на Добролюбова.
— «Никодим», — сказал Саша, — это такая новая марка. Мне много раз рекомендовали.
— У нас есть пылесос, — сказала жена с неуместным, по мнению Саши, раздражением. — Неужели ты думаешь, что «Бош» хуже твоего «Никодима»?
— Не понял, — сказал Саша. — Кто в этой семье зарабатывает деньги?
Жена положила трубку, и Саша пожалел о своей несдержанности. Супруга в обиженном состоянии творила чудеса; их последствия приходилось потом ликвидировать на пределе сил, эмоций и финансовых возможностей.
Он перезвонил ей через полчаса, но телефон не отвечал.
Возвращаясь домой, он, поколебавшись, все-таки свернул на Добролюбова, проехал двадцать метров и разинул рот. Улицу и тротуар наглухо забили транспортом, так что непонятно было, кто как сюда заехал и каким образом собирается выезжать. Три ступеньки перед входом в магазин покрывало густое человеческое скопление, и Саша смутно вспомнил советские времена — в магазин привезли тогда чайники в горошек, и очередь вытянулась на километр…
Он аккуратненько, задом, выехал опять на Садовую и припарковался на вытоптанном газоне. Хозяйственный оказался закрыт, наглухо залит чешуйками жалюзи, хотя время было еще рабочее. Народ на крыльце что-то живо обсуждал.
— А что тут? — осторожно спросил Саша.
— Да пылесосы размели, — охотно пояснил мужичок в мышиного цвета кепке. — Парень вон из ЦУМа только что, говорит, там то же самое. Ажиотажный, понимаешь, спрос на «Никодим». А «Самсунги» стоят, и хоть бы хны.
— Да? — неприятно удивился Саша. Он сам не мог понять, почему невозможность купить пылесос сегодня вызвала такое острое разочарование.
— Директриса, — мужичок кивнул на закрытые двери магазина, — обещалась завтра со склада привезти сто штук. И цена, между прочим, будет новая…
Мужичок вздохнул. Саша глянул поверх голов на закрытую дверь магазина; он уже понимал, что новая цена его не испугает. Был бы товар… Подойти завтра к открытию… Или рвануть прямо сейчас на склад?
Саша нахмурился, глянул на часы. Полвосьмого; в принципе, есть возможность вычислить директрисин домашний телефон…
Он едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Круглосуточные супермаркеты! Отделы бытовой техники! Слава богу, не советские времена, купить пылесос можно хоть в три часа ночи!
Он поспешил к машине и два часа провел, колеся по городу. В трех крупнейших супермаркетах были закрыты хозяйственные отделы, что само по себе — дело неслыханное. Далеко-далеко от дома, в колоссальном оптовом магазине, переделанном из крытого рынка, ему наконец повезло: добыл-таки «Никодим», маленький невзрачный пылесос. Последний в партии.
— Посказились все, — недовольно сказала кассирша. — Мотор слабенький, насадки плохие, цвет только один — коричневый… А цена, как у «Боша»!
Пока Саша расплачивался, еще двое подошли и спросили, как пройти к отделу бытовой техники и есть ли в продаже пылесос «Никодим».
Подъезжая к дому (а было уже почти одиннадцать), Саша опомнился. За весь вечер он ни разу не позвонил жене. Ссоры ссорами, но надо и совесть иметь!
Держа коробку с «Никодимом» за пластиковую веревочку, он отпер дверь своим ключом и вошел на цыпочках, заранее напустив на лицо измученную мину тяжелобольного человека.
Сын спал в своей комнате. Жена сидела на кухне, перед ней на полу стояла раскрытая коробка и рядом — пылесос «Никодим», темно-коричневый, с ребристым шлангом, торчащим из бока. Жена вертела в руках щетку-насадку, будто пытаясь понять, зачем вообще нужна эта вещь и зачем она нужна конкретно ей, Сашиной жене.
Саша остановился в дверях кухни. Выпустил из рук коробку, и она тяжело грянулась о покрытый плиткой пол.
— Я купила, — сказала жена, не глядя на мужа. — Пошла за лампочками… И подумала… Там народ его так активно брал… Я подумала и… взяла.
— Ага, — безвольно сказал Саша. Прошедший день показался дурным сном.
