репортажами, вырвалась в первую десятку, а потом и возглавила ее. Еще позже «Шесть минут» стали включать в номинационный список премии «Тэффи», что само по себе было признанием: редкая региональная программа удостаивалась подобной чести.
Прототипом программы «Шесть минут» являлись незабвенные «Секунды», однако Трояновский не стал во всем подражать «нашему Шурику», разработав свой собственный имидж. Каждый вечер перед мурманским телезрителем возникал на экране молодой человек интеллигентной наружности, с аккуратной бородкой и в очках — то ли студент, то ли семинарист — и спокойным голосом начинал рассказывать об очень страшных делах, которые творятся вокруг нас сплошь и рядом и о которых мы предпочитаем не думать, пока нас лично это не касается. Сюжеты, представляемые в программе, не отличались какой-то особой новизной (по большому счету так и должно быть; со времен Гомера все пороки человеческие описаны и запротоколированы), однако контраст срабатывал безотказно, и там, где «наш Шурик» добивался успеха истерическим криком, Трояновский брал свое бесстрастным изложением фактов.
Еще Артем был патологически честен. Подкупить или напугать его еще никому не удавалось. «Таких денег в природе не существует, усек?» Его часто тягали в суд, но он почти всегда выходил сухим из воды. Его пару раз «заказывали», и однажды он месяц прятался на чужой даче, пока оперы, им же науськанные, перетряхивали город и вязали обидчиков. Потом его стали бояться, и уже одно появление «рафика» с логотипом «Шести минут» на борту в зоне конфликта могло привести (и приводило) к скорейшему этого конфликта разрешению.
С Игорем Егоровым Трояновский был знаком еще с тех времен, когда один ловил «мокрушников», а второй писал об этом статьи для «Полярки». Знакомство оказалось плодотворным для обоих, они обменивались информацией, помогали при случае словом или делом. Когда Игорь ушел из органов и приобрел лицензию на право заниматься частной сыскной деятельностью, Трояновский снял репортаж о первом «Шерлоке Холмсе» города Мурманска, обеспечив Егорова клиентурой на первые пару лет. Игорь был благодарен Трояновскому и за это, и за многое другое, а потому испытывал даже некоторые муки совести, понимая, что впутывает приятеля в дело, о котором тому лучше совсем ничего не знать.
Артем Трояновский снова пробежался по редакторской. В жизни он был гораздо импульсивнее, чем на экране.
— Какая тема! — восклицал он. — Это же какой репортаж можно сварганить, усек?
— Усек, — соглашался Игорь, поглощая редакторский кофе, — «Наркоманы-генералы»… Нет, лучше — «Генералы-наркоманы»… — Артем вслух перебирал варианты названий к будущему репортажу. — Хотя при чем тут наркоманы? — спохватился он. — Они ведь наверняка сами наркотики не употребляют, усек? Как и наркобароны… Во! — лицо Трояновского просветлело. — Наркобароны! То, что надо! «Погоны и наркобароны»… «Наркобароны и погоны»… Нет, лучше — «Наркобароны в погонах»!
— Очень хорошо, — подыграл Игорь. Он, разумеется, не стал рассказывать Трояновскому всё как есть. Он предложил ведущему программы «Шесть минут» легенду — якобы в стенах военного госпиталя создан и работает на полную мощность подпольный цех для производства героина; якобы всех попадающих в госпиталь военнослужащих «сажают на иглу», они выходят законченными наркоманами и втягивают других; якобы главврач получает сырье из Средней Азии, а готовый чистый продукт отправляет контрабандой в Норвегию, используя в качестве посредников севших на иглу пограничников. История, придуманная Егоровым, была настолько нелепа, что Трояновский с ходу в нее поверил. Слишком часто ему в этой жизни приходилось убеждаться: самые по видимости нелепые и неправдоподобные истории как правило имеют под собой вполне реальную основу.
— Едем! — решился Артем. — Собираемся и едем. — Он схватился за трубку стоящего на столе телефонного аппарата, набрал двузначный номер. — Ефим? Собирай ребят, выезжаем за материалом, усек?
— Подстраховаться бы надо, — обронил Егоров как бы даже и в сторону.
— Что значит «подстраховаться»? — удивился Трояновский. — От чего «подстраховаться»?
— Меня они не пустили, — напомнил частный детектив. — Если у них всё так серьезно, как мне рассказывали, тебя они тем более не пустят.
— Меня?! Не пустят?!
В Мурманске Трояновского боялись, и он это прекрасно знал.
— Ты сам подумай… Трояновский подумал.
— Есть у меня один генерал, — сообщил он после вынужденной заминки. — Свадебный генерал, усек? В отставку был отправлен еще при последнем генсеке, но боевого задора не утратил. Любит поскандалить и покачать права.
— Идеальный таран, — согласился Егоров, отставляя чашку с недопитым кофе. — Вызывай его и едем. Да и кстати, я в сторонке стоять не собираюсь. Это все-таки и мой материал, усек? Поэтому дай мне камеру и включай в группу.
— Ты хоть камерой-то владеть умеешь? — спросил Трояновский с превосходством профессионала.
— Разберусь, — пообещал Егоров.
«Свадебный» генерал, приглашенный Трояновским в качестве тарана, действительно был колоритен. Неимоверно толстый, лысый и крикливый, одетый в самую настоящую генеральскую форму, идеально подогнанную и выглаженную, со всеми шнурками и орденами — он сразу завладел всеобщим вниманием.
— Ну что, сынки, готовы жизнь положить за правое дело? — начал выяснять он у группы телевизионщиков, подчиненных Трояновскому.
— Как скажете, товарищ генерал, — весело отвечал оператор по имени Ефим.
— Молодцы, воины! — одобрил генерал. — От имени Главнокомандующего Вооруженных Сил Советского Союза выношу вам благодарность!
— Ура-a-a! — дурашливо закричал Ефим.
— Да твой генерал сумасшедший! Как Мартовский Заяц, — шепнул' Егоров Трояновскому.
— Ничего, — отозвался Артем, — сумасшедший он, конечно, сумасшедший, но свое дело знает, усек?
— Усек.
Контрольно-пропускной пункт военного госпиталя брали штурмом. Первым в здание вошел, разумеется, генерал. За ним вплотную следовали два оператора с большими профессиональными камерами и Трояновский с Егоровым. Кроме того, в группе имелся телохранитель — профессионал с лицензией и газовым пистолетом под мышкой. Этот замыкал шествие. Водитель «рафика» остался за рулем.
Когда частный детектив Егоров с тяжеленной камерой на плече ввалился в помещение контрольно-пропускного пункта, «свадебный» генерал с крайне довольным видом принимал рапорт дежурного наряда. Пожирая генерала глазами, сержант, недавний обидчик Егорова, в полную силу легких докладывал:
— Товарищ генерал-майор! Дежурный по контрольно-пропускному пункту военного госпиталя номер один города Мурманска сержант Михайлов! Во время несения службы происшествий не случилось!
Рядовые из наряда стояли навытяжку у него за спиной. Всё это дело снималось на две камеры. Егоров тоже приник к видоискателю и не отказал себе в удовольствии отснять выпученные глаза сержанта, который явно не ожидал увидеть здесь увешанного орденами генерала.
— Не случилось происшествий, говоришь? — самодовольство распирало генерала.
— Молодцы, воины! — выдал он свою стандартную похвальбу и направился к турникету.
Сержант растерялся. С одной стороны, он видел перед собой самого настоящего генерал-майора, с другой — помнил Устав Внутренней службы, согласно которому «дежурный по контрольно-пропускному пункту обязан докладывать дежурному по полку о тех лицах, в правильности документов которых он сомневается». Генерал не показал вообще никаких документов (их у него не было), а потому попадал в список «сомнительных» лиц. Наконец сержант что-то сообразил, урегулировал сам с собой свои внутренние противоречия и, прежде чем генерал пузом уперся в вертушку турникета, окликнул его:
— Разрешите обратиться, товарищ генерал-майор?!
