убивает. Или что по планете среди нас разгуливают чужаки.
Эдвардс поймал себя на том, что завороженно слушает, отвесив челюсть. Он захлопнул рот. Нет, братцы, что-то все-таки мешает сказать: да, да, да!!! Может быть, здоровый скептицизм?
– Здесь должен быть подвох! В чем? – спросил он.
Человек в черном усмехнулся и кинул пустой стаканчик в урну. Потом вытащил что-то из кармана. Что-то сильно смахивающее на мини-диктофон. Нет, на маленький фонарик. Нет, на дозиметр. Интересно, на кой черт ему дозиметр?
– Подвох? – переспросил Кей. – Подвох в том, что все твои контакты с людьми прекратятся. Никто не будет знать о твоем существовании. Нигде. Никогда. Иной жизни у тебя не будет. Ни жены, ни детей, ничего.
Он опять глянул на Эдвардса и быстро отвел взгляд. Слишком быстро.
– То есть ты хочешь, чтоб никогда и близко не подходил ни к кому, кроме – только не обижайся – тебя и пары других чуваков в черных костюмах? А что в награду?
– Долгие томительные часы, – серьезно сказал Кей, постукивая по ладони металлическим пестиком с красной лампочкой на одном из торцов. – Опасные дни. И полная безвестность.
У тебя не будет даже любимой рубашки, если ты, конечно, не без ума от белых рубах.
– И какой нормальный человек на такое согласится?
– Если есть выбор – нормальный не согласится, – Кей вдруг рассмеялся. – Видишь ли, я не доброволец, я – по призыву. Мне никто такой речи не читал. И выбора у меня не было.
Эдвардс покачал головой:
– Не уверен.
– Пожалуй, это самое умное, что ты мог сказать. Такая сделка, сынок. Решать можешь до завтра.
– А если я скажу 'нет' и стану трепать языком с первым встречным? Может, даже объявление в газету тисну?
– И отважишься провести остаток дней под замком в ближайшей психушке? – опять засмеялся Кей.
Эдвардс покачал головой.
– Убедил.
– Ты бы все равно никому не рассказал.
– С чего это ты так уверен?
– Да вот, – Кей поглядел на свой 'фонарик-дозиметр-диктофон', потом сунул его в карман пиджака. – Уверен.
Он встал и неторопливо пошел прочь по набережной. На фоне толпы в светлых летних одеждах его черный костюм выделялся, точно чернильное пятно на крахмальной скатерти. Еще немного, и он спустится в метро, где сольется с толпой клерков с Уоллстрит. Нет, подумал Джеймс. Не сольется. Даже там он будет сам по себе, как та пресловутая кошка.
– Эй! – крикнул Эдвардс. – А оно того стоит?
Кей оглянулся на ходу:
– Что? А, да... Если ты достаточно крепок. Неужели слабо помешать скромному пришельцу взорвать Вселенную?
Эдвардс шагал по окрестным улицам, размышляя о своем будущем. Не самый плохой район города, собственно говоря. Джеймса редко будили выстрелы, и он научился не слышать рев полицейских сирен. Пара соседей по многоквартирному дому кивали или улыбались ему, хотя вероятней всего потому, что они знали о его службе в полиции. Даже домовладелица делала ему скидку из-за его работы – не повредит иметь копа даже в одном из лучших нью-йоркских жилых домов – мало ли, съемщик окажется грубияном или какой малолетка решит подыскать утолок для грабежа. А если по великим праздникам из дома выходит Эдвардс в форме – в мешке, как называли это копы в штатском, – это отпугнет потенциальных злоумышленников.
В полуквартале от квартиры находился приличный погребок в испанском стиле, где всегда были отличные буритос и неплохие сэндвичи с ветчиной и сыром. В те дни, когда Джеймсу не улыбалось стряпать, – а таких дней было большинство, – он мог там чего-нибудь пожевать, не беспокоясь, что отравится.
И плата за квартиру невысока.
Чего еще можно желать?
Он прошел мимо пьянчуги, сгорбившегося в дверях. Аромат мочи и прокисшего вина мешался с тяжелым духом немытого тела.
А может... это не пьянчужка? А кто-то с Бета Альфа VII или еще откуда подальше? До сегодняшнего дня Эдвардс не задумывался о подобных вещах. Все эти прибамбасы из научно- фантастических книжонок – штуки, конечно, занимательные, но трудно было предположить, что они как-то влияют на реальную жизнь.
Выходит, он ошибался. Эдвардс вспомнил слова Кея и зябко повел плечами.
Тем более что ошибаться Джеймс очень не любил.
Если остановиться и тряхануть выпивоху, вдруг у него где-то припрятан бластер? Или какая- нибудь футуристическая штуковина, что ловит телесигнал из-за луны? А вместо руки обнаружится щупальце?
Но не это грызло Эдвардса. Да. Верно. По большому счету жизнь у него была ничего-себе-вполне. Конечно, на работе полно всякой гнили: парней, которым за решеткой сидеть, а не за преступниками гоняться, но они – не его головная боль. Рано или поздно, но он получит золотой значок, станет детективом, а все эти вонючки пойдут побоку. Раньше или позже, но алмаз в куче дерьма непременно заметят.
Ну да, только если алмаз – стоит только солнцу блеснуть на его гранях – не будет заваливать то самое дерьмо. Слишком глубокие корни пустила в нью-йоркской бюрократии протекция, став ее частью, а копы – те еще бюрократы. Любой званием выше капитана тот еще фрукт, да и уйма капитанов, по мнению Джеймса, с гнильцой. Его очень долго могут держать в черном теле, задвигать в угол, но Эдвардс был уверен: со временем он раскусит систему и ее правила. Это ведь игра, а в играх он дока и редко проигрывает.
Ну да, можно остаться на службе, и коли придушить гордость и разок-другой поцеловать какую- нибудь шишку в задницу, то, глядишь, и повысят. Джеймс понимал, что на это у него сообразительности хватит.
А пока он будет носиться по улицам, надоедать сутенерам, гоняться за торговцами 'дурью', арестовывать шлюх, взломщиков, мелких жуликов, грабителей, насильников и прочую шваль – пену, накипающую на цивилизации. Кому-то надо этим заниматься. И дело достойное, никто не спорит. И, как правило, веселое.
Но дело было в том, что Эдвардс чувствовал себя вроде того парня, которому всучили сачок и послали вылавливать в бассейне пескарей. Ничего особенного – только глядь, а мимо скользит парочка акул.
Как тут думать о пескарях, когда знаешь, что поблизости плавает добыча покрупнее?
Итак, вот в чем вопрос: оставить все как есть, заниматься привычным делом и делать его чертовски хорошо? Или плюнуть на все и вступить в какую-то псевдосекретную организацию, где народ ни хрена не смыслит, как надо одеваться, и которая занимается пришельцами, – и не рассказывать никому, что на грузовой корабль 'зайцем' пролезли не какие-то типы из страны третьего мира, а взаправдашние – честное слово, богом клянусь – твари из далекого космоса?
Что будем делать, Джеймс?
Подходящее укрытие для корабля он отыскал через несколько галактических недель. Пустое здание из брикетов обожженной глины, не в пример выше и темнее жилища бедняги Эдгара, служило прибежищем для здешних измельчавших полудиких членистоногих. Бигбаг чувствовал их всех – и сканером, и сердцем.
