Война мага. Том 3: Эндшпиль

Но теперь в нём что-то изменилось. Он видел дорогу так же чётко, как и лежавшую перед ним бухту, озаряемую тусклым заревом пожаров на берегу, видел массы оживших мертвецов на палубах надвигающихся кораблей и чётко знал, что ему надо делать.

«Нет, преподобный отец, сегодня мне не придётся служить подпоркой для твоих заклинаний».

Чёрная башня знала, чем привлечь адепта запретного знания.

Рука Фесса нырнула под плащ, потянувшись к потайному карману, где всё это время мирно дремал вынесенный из Чёрной башни шестигранник. Сердце клепсидры, скрупулёзно отмерявший каждый миг, остававшийся некроманту в цитадели Западной Тьмы.

Артефакт? Могущественный источник силы, способной гасить и зажигать звёзды? Или просто кусочек тёмного металла, рождённого в неведомых кузницах?

Пальцы с хрустом сдавили шестигранник, внезапно заострившиеся грани врезались в кожу, Фесс заскрипел зубами от боли, но сдавил ещё сильнее.

Нет времени на сожаления и стенания. С ладони некроманта на каменные плиты башни закапала кровь.

— Где кошки, Суэльтен?! — Фессу показалось, что он проговорил это нормальным, обычным, чуть ли не будничным голосом; однако, если судить по перекосившимся и побелевшим лицам даже бывалых бреннерцев, прозвучало это… гм… не слишком обычно.

Монах тоненько взвизгнул и, закатив глаза, сполз по стене вниз. Остальные бреннерцы дружно повернулись к некроманту, а в следующий миг опрометью кинулись к лестнице, толкаясь и опрокидывая друг друга. Площадка мгновенно опустела, там остались только Фесс, бесчувственный монашек да невозмутимый отец Этлау.

— П-прекрасно выглядишь, Неясыть, — голос у инквизитора всё-таки дрогнул, броня хладнокровия дала трещину.

— Где я выгляжу? Как я выгляжу? — рассердился некромант. Он лично не замечал никаких изменений.

— Не видишь? Тогда лучше тебе этого и не знать, — отозвался Этлау. Потряс головой, шагнул к бойнице. — Если ты устроил этот… маскарад как прелюдию настоящего чародейства, настоятельно советую тебе явить это сейчас и, более того, сейчас же. Клешни уже взяли оба волнолома и вот-вот начнут высаживаться на пирсах.

Фесс не стал больше задавать вопросов. Маскарад… в голове у почтенного отца-экзекутора, похоже, слегка помутилось после отлучения от Святой матери нашей, вот что.

На котов, конечно, рассчитывать не приходится, подумал он, глядя на обеспамятовавшего отца Суэльтена. Ладно… справимся. Справимся на собственной крови — вон как славно течёт. Легко, быстро и красиво. Оттолкнуться от неё — что может быть проще и понятнее? Сила, которая всегда с собой, — и всё- таки чародеи весьма неохотно прибегали к этому. Очень легко было сорваться, пропустить точку возврата, после чего оставалась лишь одна дорога — прямиком в Серые Пределы.

Однажды он, Фесс, едва не угодил на эту дорогу. Давным-давно, в совсем иной жизни, когда и он тоже был совершенно иным. Тогда и Прадд, и Сугутор, и даже Атлика — все ещё оставались с ним. Великие бездны, сколько ж времени прошло… несколько веков, самое меньшее. Уже умерли и истлели все, кого он знал, — а сам некромант всё живёт, всё меряет зачем-то шагами этот мир. Вороньё следует за ним по пятам, тропа отмечена бесчисленными трупами — однако ноги несут его всё вперёд и вперёд, словно пущенное чьей-то неведомой рукою копьё.

Но сейчас цель близка, очень близка. Ещё немного, какие-то мгновения для метнувшего дротик — и остриё с хрустом вонзится в плоть врага.

Фесс не замечал, что кровь, капающая с его пальцев, сделалась иссиня-чёрной. Шестиугольник, ключ от клепсидры, раскалился — некромант меланхолически подумал, что уже должна была начать обугливаться кожа.

«Ну что, Сущность, не думала ты, что я поражу твоих наймитов твоим же оружием? Скавелл… там ты тоже говорила что-то… подобное, ты тоже дала мне силы уничтожить Червя, потому что его послали твои враги (хотя откуда враги у такой, как ты? С тобой могут сражаться только люди или эльфы с гномами, чьи жизни ты готова отнять). А сейчас я отправлю к праотцам присланные с твоих земель корабли вместе с готовыми к бою зомби, а ты лишь молча утрёшься. Я сделаю это с помощью твоего арсенала, часть которого унёс с собой; Чёрную башню и в самом деле могли стереть с лица земли, но, пока я жив и пока у меня в руке ключ от клепсидры, — я могу воздвигнуть свою собственную башню, там, где посчитаю нужным.

Пусть она поднимется лишь в моём воображении — это неважно. Я вновь взгляну в её книги, пройдусь по её коридорам, вспомню, как сидел у огня вместе с Рысей и рассказывал юной драконице сказки разных миров, как описывал ей Долину и тётушку Аглаю, у меня в ушах вновь зазвенит Рысин звонкий хохот, и мрачное вместилище Тьмы, цитадель Сущности, сделается тем, во что мы её превратили, — в наш дом, пусть и на короткое время.

Вот и библиотеки, вот и полки с фолиантами, уходящие в бесконечность. Той, первой Чёрной башне приходилось притворяться обычным строением; моя башня может выглядеть так, как ей и пристало — домом беспредельностей, пересечением безумных пространств».

Некромант засмеялся счастливо, легко и весело. Он нашёл то, что искал, и знал, что уже не сойдёт с правильной тропы, пусть даже она ведёт к Серым Пределам. В конце концов, такова твоя специальность, Фесс, — бродить у самых дверей Смерти, споря с ней за власть над упокоенными.

Краем глаза он заметил, как Этлау вздрогнул и попятился — ближе к ведущей вниз винтовой лестнице.

— Боишься, слуга трёх господ? — Фессу отчего-то это показалось чрезвычайно смешно. В самом деле, как можно служить разом и Спасителю, и Сущности, и ещё кому-то третьему, когда все эти силы готовы вцепиться друг другу в глотку?

Этлау что-то отвечал, но рот его раскрывался и закрывался совершенно беззвучно, словно плотный воздух перестал пропускать человеческую речь.

— Боишься, и правильно делаешь, — сообщил Фесс бывшему инквизитору. — Потому что я… ха-ха… сейчас устрою тут ма-аленький фейерверк. То есть что я, совсем наоборот. Будет темнота. Полная…

Он громко, нараспев принялся читать заклинание. Додревняя, архаичная, давным-давно вышедшая из употребления форма наложения чар — но те, кто впервые вывел и записал эту формулу в безвестно канувших веках, меньше всего думали о том, чтобы казаться в чьих-то глазах «современными». Едва ли и само такое слово существовало в их эпоху.

Этлау затрясся всем телом, упал на колени, умоляюще протягивая руки.

— Слишком поздно, ха-ха, — весело сообщил ему некромант, окончив пассаж. — Славное получилось заклинание, честное слово, славное! Ручаюсь, друг мой Этлау, ничего подобного ты ещё не видел. Да и я сам тоже, так что посмотрю с удовольствием.

Некромант скрестил руки на груди и замер у бойницы, с неподдельным интересом глядя на подступающие галеры — иные уже начали перекидывать штурмовые трапы на пирсы аркинской гавани.

— Умирайте, — бросил Фесс, охваченный всё тем же пьянящим безумием, сводящим с ума всемогуществом. Он не обращал внимания на изрезанную левую ладонь, на кровь, струящуюся куда обильнее, чем обычно при таких порезах; не замечал подползшего к нему на коленях и отчаянно вцепившегося в его плащ Этлау.

Он достиг своей Чёрной башни, он понял, как её строить. Теперь она будет везде, где он того пожелает, — стоит лишь пожертвовать немного собственной крови. Но это ведь мелочь, правда, когда в обмен предлагаются такие богатства?

— Умрите, — повторил Фесс, приводя чары в действие.

Да, это была настоящая некромантия, некромантия высшей пробы. Старику Даэнуру, помнившему Войну Волка и Аррасскую равнину, эти чары, несомненно, пришлись бы по душе, если только она у него имеется.

Когда-то нечто подобное Фесс применил в обречённом Арвесте, когда использовал вытянутую у умиравшего воина жизненную силу, чтобы уничтожить несколько десятков воинов Империи Клешней — тогда ещё обычных людей, хотя и отравленных чародейством пополам с алхимическими декоктами. Сейчас