— А как надо было?
— На всю катушку, как говорят у вас, в Академии.
— Но негатор же не обязательно подавляет
— Для этого требуется, чтобы враг эту магию применил. Вспомни, ведь прежде, чем наваливалось полное бессилие, ты успевал хоть что-то, но сделать. Пусть не так, как привык, не того размаха — но успевал. А тут…
Инквизитор явно крутил и недоговаривал.
— Ну, пусть бы применили. Кто мешал настроить негатор после этого? И, подавив магию птенцов…
— Я думаю, — досадливо прервал его Этлау, — что ни на Клешни, ни на Салладорцевых молодцов наши артефакты просто не действуют.
— Хорошее объяснение. Дельное, — помолчав, уронил некромант, решив пока не обострять вопрос.
— Иное вряд ли получится, — фыркнул отец-экзекутор.
Они давно миновали кафедральный собор и ратушную площадь с лобным местом, оставили позади Курию. Звуки битвы приближались; Фесс мало-помалу оправился и шёл почти что сам, лишь опираясь на плечо казавшегося неутомимым Этлау.
— А тебя, преподобный отче, выходит, можно поздравить с освобождением?
— Выходит, — помедлив, нехотя отозвался инквизитор.
— Просто удивительно, что Его святейшество так беспечен…
— Не до меня ему, — буркнул инквизитор, но как-то неуверенно. — И вообще, Неясыть, что за разговоры? Мы с тобой уже дрались вместе, и, по-моему, неплохо. И сейчас вот снова кулаками махать, а у тебя всё какие-то вопросы… заковыристые.
— Извици, Этлау, — с неожиданной кротостью сказал Фесс. — Не хотел обидеть. Нам и впрямь сейчас драться плечом к плечу, так что…
Разумеется, думал он сейчас совершенно иное. Подозрений скапливалось всё больше; да, конечно, решающего доказательства пока что нет, но и суммы имеющегося хватит, чтобы относиться к внезапно схваченному и так же внезапно освобождённому инквизитору с известным подозрением.
Впереди наконец показались огни, чадя, горели масляные бочки, улицу перегородила баррикада, возле неё в напряжённом ожидании застыли арбалетчики в кольчугах, накинутых прямо поверх серых ряс.
На инквизитора и некроманта удивлённо косились, но не более того. Видно, весть о том, что они оба — на свободе и защищают Святой город, уже успела разнестись достаточно широко.
— Где они? — неприятным голосом осведомился Этлау, глядя поверх голов.
Стрелки переглянулись, похоже, бывший экзекутор вновь вспомнил привычки времён своего преподобия.
— В трёх кварталах, — отозвался наконец один из «серых», постарше, арбалет его явно видал виды, в отличие от нового, только что из арсенала оружия у остальных. — Прут неостановимо.
— Чем атакуют, что в ходу?
— Не могу знать… — Воин помедлил, потом всё-таки решил ответить по чести. — Не могу знать, сударь некромансер. Наши мастера ответили им Святой магией, да только сильны эти выродки, Спасителевы враги, нам за грехи посланные, — не берёт их, почитай, ничего.
— Вот мы и поглядим. — Этлау бесцеремонно прислонил Фесса к стене. Над головой некроманта покачивался аккуратный крендель — они оказались возле лавки булочника. Дом был брошен, однако запах ароматной сдобы остался и сейчас почти что сводил Фесса с ума, до боли напоминая родной дом, Долину и тётушку Аглаю, священнодействующую на кухне. Каких только пирогов и плюшек она не пекла!..
— Ну-ка, ну-ка. — Этлау без всяких церемоний распахнул дверь и скрылся внутри; немного времени спустя инквизитор вынырнул из проёма, таща большой поднос с булками. — Ешь давай. Ещё тёплые, недавно из печи. Работал бедняга до последней возможности.
Некромант благодарно кивнул и впился зубами в ароматную хлебную мякость. Корочка хрустит, внутри тепло, м-м-м, объедение!
— Лопай, Неясыть, лопай. Много крови потерял, давай, хоть поешь чуток.
— Спасибо, Этлау.
— Не за что. Это я о себе забочусь, ты не думай. Давай, мастер-некроманстер, готовься. Скоро наши птенчики и до нас доберутся, — развязно бросил бывший инквизитор.
— Сам готовься, святоша. Прошлый раз чуть не описался, давай, заранее сходи отлить, — не остался в долгу Фесс.
Этлау расхохотался, с неожиданной силой хлопнув некроманта по плечу.
— Вот таким ты мне нравишься больше, Неясыть. Нет, положительно, какая жалость, что мы не поговорили так раньше, сразу после Больших Петухов!
— Комаров, — поправил его Фесс. — Да и потом, у нас ведь беседа была, только уж больно… — он помедлил, — какая-то беспорядочная.
— Именно! — подхватил инквизитор. — Именно что беспорядочная! Ну ничего, теперь, глядишь, всё уладим…
— Коль до рассвета доживём, — закончил некромант.
— Ночь скоро кончится. — Этлау поглядел на небо. — Глянь, Неясыть, и тучи разошлись. Звёзды-то какие! Кажется, сейчас вниз посыплются, как яблоки.
— Тебя никак потянуло на поэзию, преподобный отче?
— Если ты считаешь, что мы не дотянем до утра, то, пожалуй, разумно будет попробовать что-то новое, — парировал Этлау.
— Слушай, инквизитор… — Фесс колебался. — Хочу всё-таки тебя спросить…
— Они живы, — сухо отозвался одноглазый священник. — Я тебе не солгал. Но, чтобы вернуть их к жизни, потребуется… гм… немало времени и усилий. И, разумеется, Святой город, по возможности, целый, а не в виде груды развалин.
Некромант молча кивнул. Подозрения его усиливались, но подозрения ещё не есть уверенность. Ведь даже когда он стоял на вершине возрождённой Чёрной башни, своих друзей он так и не увидел. Да, непонятные пламенные болиды (наверняка ещё какая-то напасть!), но не Рысь, Прадд и Сугутор.
Ты никак не можешь сказать себе «нет», Кэр Лаэда. Словно азартный игрок, забывший обо всём, ты удваиваешь и удваиваешь ставки, в безумной надежде отыграться. Но, как известно, если на первую клетку шахматной доски положить два зерна, на вторую — четыре, на третью — восемь и так далее, то на последней окажется столько, сколько не собрать и всем пахарям мира…
Так и ему, Фессу, не собрать средств для последней ставки. И он упорно отказывается признаваться себе в этом.
— Идут, идут! — завопили впереди.
Фесс вздохнул, прикончив последний крендель. Хорошо работал неведомый булочник. Плюшки с корицей, м-м-м, мягкие, сочные, объедение. Сколько можно, а, Кэр?..
…Давным-давно, в совсем ином мире, нашедший его почтальон передал последнее послание от тётушки, где она умоляла непутёвого племянника вернуться. Может, она была не так уж и неправа?..
С грохотом лопнул огненный шар, угловой дом в сотне шагов от баррикады тяжело вздохнул, словно от нестерпимой боли, и осел, выбросив целое облако кирпичной пыли. Хороший дом, наверное, преуспевающего купца или искусного ремесленника; семья вернётся (если вернётся) к груде развалин.
Раньше ты так не думал, Кэр. Ты шёл своим путём, не оборачиваясь и не смотря под ноги. Да, случалось, тебя мучила совесть; но разве она остановила твою руку, когда ты убивал того несчастного мальчишку в башне Красного Арка?
«Ничего, когда я справлюсь с птенцами, — молча посулил себе Фесс, — совесть моя промолчит. Уж тут-то она меня не замучает. Их надо остановить, просто уничтожить, как взбесившихся псов, — может, даже жалея в душе несчастных и ни в чём не виноватых животных. Просто чтобы жили другие, незаболевшие».
