— Да, — без тени улыбки подтвердил нергианец. — Древние любят кровь. Много крови. Людской.
— Знакомая песня. — Император сдвинул брови. — Что ж, ты сам выбрал свою судьбу, адепт Всебесцветного Ордена. Сежес! Он твой. Остальных — охранять неусыпно. — Благодарю многомилостивого повелителя! — многообещающе улыбнулась волшебница. — Заворачивай тегу, возница! Придётся старушке Сежес вспомнить всё, чемy учили в орденской школе…
Император не стал дослушивать, тронул конские бока каблуками. Как всегда молчаливые, Вольные последовали за ним.
Армия Мельина почти не останавливалась для привалов. Угрюмые, покрытые пылью легионеры шагали, не оборачиваясь назад. Там остались гномы, несколько сотен лучников-велитов, они сдерживают козлоногих тварей. Но сколько же отступать и до какого рубежа? Когорты почти не понесли потерь; но все, и седые ветераны-триарии, и зелёные новички-рорарии, знали одно — они проиграли. Войско спасено, но козлоногие наступают, и остановить эту напасть — куда труднее, чем справиться с Семандрой или баронскими ополчениями.
И сколько придётся теперь отходить? А главное, докуда? Что изменится, если легионы отмеряют ещё десяток, полсотни или сотню лиг?
За собой войско Мельина оставляло безжизненную пустыню. Все, ещё остававшиеся в этих землях, пахари и горожане, чёрные и благородные сословия, все и вся уходили с армией. Не отставали от людей и вечные их спутники — кошки с собаками; оборачиваясь на запад, псы выли, коты яростно шипели, выгибая спины, — они острее и людей, и собак чувствовали,
Шли, тащили за собой упирающуюся скотину. Толкали тележки с немудрёным скарбом; обычная картина людского горя и бедствий, уже месяц раздиравших Мельин.
— Не оставляйте им ничего! — привставая в стременах, не раз и не два повторял Император сбегавшимся к войску перепуганным обывателям. — Уходите, уходите все до одного! Это вам не бароны и не Семандра. Их не пересидишь, не переждёшь. Уходите!
И они уходили. Не все — молодых и не очень мужчин ставили в ряды легионов. Хочешь не хочешь — а иди служи.
Конные дозоры, что ни день, приносили вести — козлоногие двигаются всё дальше и дальше, растекаясь, подобно весеннему половодью. Что творилось там, где они прошли, никто ничего не мог сказать.
Ночи Император проводил с Тайде. Спать не могли ни он, ни она.
Как остановить хлынувшую из Разлома нечисть?..
— Ты говорила о магии крови? Сегодня о ней вспомнила Сежес. Её ученики и подмастерья работают не покладая рук, готовя эту смесь трав, но, чтобы остановить вторжение, этого, конечно, не хватит. И у нас совершенно не осталось времени. Сколько ещё отступать?..
— А чего ты ждёшь, Гвин? — Сеамни приподнялась на локте. — Знака свыше, что надо остановиться и дать бой?
— Не знаю, — нехотя признался Император. — Ненавижу бессилие. Больше всего на свете.
— Ты не бессилен, — покачала головой Дану. — Сежес не зря вспомнила магию крови. Ваши предки одолели с её помощью крылатых тварей ужаса, заперли их в подземельях, а потом на этих фундаментах Радуга возвела свои башни. А отступать, ты прав, смысла нет. Если только и в самом деле не удастся разбудить Древние Силы.
— Дану могут в этом помочь?
— Дану? О нет. Они не смогли этого сделать, когда сами оказались на грани истребления, когда проиграли войну Империи.
— Старшие эльфы?
— Этим вообще всё безразлично. — Сеамни с трудом сдержала презрительную гримасу. — Да и где их искать? За владениями Семандры, у самого края восходного океана?..
— У нас вообще не осталось времени. — Император стиснул кулаки. — Нерг молчит. Брать штурмом его башню — можно, но легионам до неё — несколько недель тяжёлого марша. А Хвалин, Ежелин и Остраг — в руках баронов.
— И не забудь, что идёт лето, — напомнила Тайде. — Если пахари не смогут собрать урожай — чем станем кормить армию зимой? Император не ответил. Сидел, словно оцепенев, до руста сжав кулаки. — Сежес упоминала, что остальные маги Радуги, присоединившиеся к мятежникам, полагают возможным остановить тварей Разлома, — наконец проговорил он. — Она считала — чародеи ошибаются. Но что, если ошибается она?..
— Что ты имеешь в виду? — всполошилась Сеамни.
— Надо вступить в переговоры с Браггой. Выслушать его требования. Дать Радуге возможность…
Дану только покачала головой, печально улыбнулась и покрепче прижалась, к своему Гвину.
— Я знаю, ты готов на всё. Но это «всё» ничего не даст. Они потребуют твою голову, но тварей Разлома не остановят.
— Почему? — поднял голову Император. — Почему не остановят?
— Доверься слову той, кого признал Деревянный Меч, — шепнула Тайде. — Я вижу — только магия крови. Только человеческие жертвоприношения.
— Это последнее, к чему я прибегну. — Император не дрогнул, но в голосе что-то изменилось.
— Последнее. Но главное — не опоздать, иначе и это окажется бесполезным.
— Не опоздаем, — посулился Император, и теперь вздрогнула уже сама Сеамни.
Глава третья
— Бреннер!
Эльф-нарниец успел отшвырнуть плащ, успел вскинуть клинок — сверкнул меч, тонкий и серебристый, крестовина лучилась лунным сиянием, а тьма вокруг извергла из себя множество, как показалось тогда, воинов, разнообразно одетых и ещё более причудливо вооружённых.
Соэльди лёгкой лесной белкой метнулась в сторону, зажжённый ею шар погас, и миг спустя во мраке что-то зашипело, Анэто уловил толчок приведённой в действие Силы. А потом засвистели мечи, раздались отчаянные вопли, кто-то из магов Ордоса метнул огнешар, кто-то пустил в ход молнию: в её мгновенной вспышке ректор Академии Высокого Волшебства разглядел эльфов, схватившихся с воинами Бреннера, и его собственных последователей, чародеев Ордоса и Волшебного Двора. Кто-то уже оказался на истоптанном снегу, кто-то бежал, вскидывая руки в последней отчаянной надежде — обрывавшейся вместе со свистом чужого клинка.
Анэто зарычал, чувствуя поднимающуюся в груди неведомую, непривычную ярость, бешенство зверя, загнанного, но смертельно опасного даже для самых лучших загонщиков, отлично умеющих управляться с ловчими сетями и короткими дубинками, которыми они глушили барахтающуюся добычу.
Кажется, он никогда ещё не испытывал подобного, когда ненависть струится по жилам расплавленным железом. Милорда ректора, хотя и основавшего целый новый раздел сугубо теоретической магии, никто не смог бы назвать «кабинетным учёным» — именно он, в конце концов, вместе с тем же некромантом Неясытью, сам останавливал чёрный мор, поразивший Ордос, именно он (вместе с Меганой) шёл под стены Чёрной башни, именно он… В общем, довелось побывать, довелось повидать. И когда они с Меганой пытались покончить с отцом-экзекутором, он видел в инквизиторе врага, но врага скорее тоже теоретического, настоящей подсердечной ненависти к нему Анэто не чувствовал.
До недавнего времени. Трудно сказать, что сместилось и сдвинулось в душе, испытавшей взгляд Спасителя из-за грани мира, — но сейчас Анэто готов был испепелять грады и веси, если они встанут у него на пути.
