– Я-я-я всегда был д-д-добр к тебе, – сказал он. – В-в-всегда д-д-давал тебе в-в-выходные…
Дорфл смотрел на него.
Но сейчас взгляд голема казался более осмысленным. Он как будто проникал вовнутрь и изучал его душу.
Голем отодвинул его в сторону, вышел из бойни и направился к загону со скотом.
Хук пришел в себя. Они никогда не сопротивляются. Они не
Он уставился на остальных работников, и людей и троллей.
– Чего вы стоите! Остановите его!
Пара работников заколебалось. В руках у голема был
Не было
Но Хук не нанимал работников за их мозги. Кроме того, никто здесь не любил голема.
Тролль запустил в него топором. Дорфл, не поворачивая головы, поймал топор одной рукой и пальцами поломал его дубовое топорище. Он вырвал молот из рук другого человека и запустил его в стену с такой силой, что проломил ее насквозь.
После этого они пошли за ним на почтительном расстоянии. Дорфл перестал обращать на них внимание.
Пар над загоном скота перемешивался с туманом. Тысячи пар глаз с подозрением наблюдали за идущим между заграждениями Дорфлом. Они всегда умолкали, если голем был поблизости.
Дорфл остановился у самого большого загона. Позади него раздались крики.
– Только не говори мне, что он собирается их всех перерубать! Мы не сможем их всех обработать за день!
– Я слышал, как у одного плотника голем сошел с ума и изготовил пять тысяч столов за ночь. Потерял счет или что-то такое…
– Да он просто смотрит на них…
Дорфл ударил ножом и разбил замок на калитке. Весь скот наблюдал за големом, обычным терпеливым взглядом скота, в ожидании, что будет дальше.
Затем он подошел к загону с овцами и открыл его. Следующим был загон со свиньями.
–
Голем, не обращая внимания на наблюдателей, медленно прошел назад вдоль всех загонов и зашел на бойню. Через некоторое время он вернулся, ведя за собой на веревочке старого бородатого козла. Он прошел мимо ожидающих животных к главным воротам на улицу, и распахнул их. Потом отпустил козла.
Козел понюхал воздух и закатил глаза. Потом, вероятно решив, что далекий аромат от капустных полей за городской стенной лучше запахов окружающих его, выбежал на улицу.
Все животные, с обычным стуком копыт и блеяньем, бросились за ним. Их поток обтекал неподвижную фигуру Дорфла, который сверху наблюдал за их ними.
Взволнованная суматохой курица приземлилась на голове голема и начала кудахтать.
Злость, наконец, победила в Хуке страх.
– Какого черта ты это делаешь? – заорал он, стараясь перекрыть загон с овцами. – За эти
Неожиданно Дорфл обхватил его рукой за горло. Он поднял дергающегося Хука на вытянутой руке, вертя головой в разные стороны, будто в поисках решения, что ему делать дальше.
Наконец он отбросил в сторону нож, подсунул руку под курицу, которая устроила гнездо у него на голове, вытащил маленькое коричневое яйцо. С величественной грацией голем медленно раздавил яйцо о макушку Хука и бросил его.
Бывшие коллеги голема отскочили, освобождая ему дорогу через бойню.
На входе стояла высокая доска. Дорфл какое-то время изучал ее, потом взял мел и написал:
Мел рассыпался у него в руках. Дорфл повернулся и исчез в тумане.
Веселина вышла из-за лабораторного стола.
– Фитиль насквозь пропитан мышьяковой кислотой, – сказала она. – Неплохо, сэр! Эта свеча даже весит немного больше чем остальные!
– Что за ужасный способ убивать, – сказала Ангуа.
– Конечно, и очень умный, – сказал Ваймз. – Ветинари сидит полночи со своей работой, и до утра свечи прогорают. Отравление светом. Никто не видит свет. Кто обращает внимание на свет? По крайней мере, не отупевший старый полицай.
– О, сэр, Вы совсем не стары, – весело сказал Кэррот.
– А как насчет отупевшего?
– И не отупевший, – быстро добавил Кэррот. – Я всегда говорил людям, что у Вас многозначительная походка.
Ваймз внимательно посмотрел на него, но не увидел ничего кроме страстного и невинного желания служить.
– Мы не смотрим на свет, потому что мы видим
– Ботинки на шпильках, – сказала Веселина.
– Я думал, гномы носят только железные ботинки…
– Да, сэр. Но у меня они на шпильках, сэр. Мне пришлось их приварить, сэр.
– О. Хорошо. Правильно, – Ваймз собрался. – Ну, раз Вы стали выше, захватите Ваши алхимические препараты. Сейчас должен прийти Камнелом с дежурства во дворце. Когда дело доходит до запертых дверей, нет никого лучше Камнелома. Он ходячая отмычка. Мы перехватим его по пути.
Он зарядил свой арбалет и зажег спичку.
– Хорошо, – сказал он. – Мы все сделали современным способом, теперь займемся делом как наши деды делали. Настало время…
– Надавать по ягодицам, сэр? – торопливо сказал Кэррот.
– Близко, – сказал Ваймз, глубоко затянулся и выпустил кольцо дыма, – но никаких сигар.
Взгляд на мир у сержанта Кишки, несомненно, менялся. Как только какое-то событие в его памяти откладывалось как наихудшее за всю его жизнь, как его тут же вытесняло что-то еще более ужасное.
Сначала водосточная труба, на которой он висел, ударилась о стену здания напротив. В хорошо организованном мире он бы приземлился на пожарной лестнице, но пожарные лестницы были неизвестны в Анх-Морпорке, и пожару приходилось выбираться из здания безо всякой лестницы, например, через крышу.
Он обнаружил, что съезжает по диагонали по наклонной трубе куда-то вниз. Даже это не было бы так уж плохо, если бы не тот факт, что у сержанта Кишки был повышенный вес, и, когда он достиг середины не поддерживаемой ничем трубы, последняя прогнулась, а чугун очень плохо прогибается, потому-то она, чуть прогнувшись, тут же переломилась.
Кишка полетел вниз и приземлился на чем-то мягком, по меньшей мере, более мягком, чем плитка мостовой, и это издало «му-у-у-о-о-р-р-м!». Он скатился с этого на что-то более низкое и еще более мягкое, которое издало: «бе-е-е-е-е-е!», и скатился с этого на еще более низкое и мягкое, на ощупь сделанное из перьев, которое сошло с ума. И клюнуло его.
Улица была полна животных, которые бегали туда-сюда. Когда животные не понимают что происходит, они начинают нервничать, и улица уже была вымощена следами их волнения. Единственным
