- У тебя же в холодильнике есть что выпить, - сказала она. - И, как мне помнится, получше этой.
- А я не себе, - легко ответил Апыхтин. - Обещал одному мужику забросить.
- Пить с ним будешь?
- Нет, отдам, и все. На это уйдет уже не пять минут, а только две.
- И сегодняшние твои дела закончатся?
- И начнется жизнь.
- Неужели это когда-нибудь случится?
Апыхтин, как и обещал, уложился в две минуты. Он вышел из машины, прошел во двор пятиэтажного дома, в первом же подъезде поднялся на полтора этажа. Почтовый ящик Юферева он уже знал, открыл его без труда, поставил туда плоскую бутылочку американской водки, изготовленной в Польше, снова закрыл дверцу и, убедившись, что никто не видел его за этим странным занятием, сбежал вниз, пересек двор и почти впрыгнул в машину. А проехав три квартала, остановился у телефонной будки и набрал номер Юферева.
- Саша? Привет! Апыхтин беспокоит.
- А, приехал наконец! Завтра увидимся? Тут кое-какие события!
- У тебя в почтовом ящике бутылка водки. Будь с ней осторожен. Она вся в отпечатках. Бери только за горлышко, за металлическую пробку. Завтра ближе к обеду позвоню. И ты мне скажешь, что это за отпечатки. Договорились? - Апыхтин мучительно вспоминал, как он в последний раз разговаривал с Юферевым - на «вы» или на «ты». Но так и не вспомнил.
- Конечно, но…
- Рад был слышать тебя, Саша! Удачи тебе! До скорой встречи! Будь здоров, дорогой! Побед тебе на всех фронтах!
Апыхтин торопливо восклицал все новые и новые прощальные слова с единственной целью - не дать произнести Юфереву ни слова. Это тоже входило в его планы. Апыхтин не мог показаться на глаза капитану, слишком уж он отличался от того банкира, которого знал Юферев. И он решил для себя, что никто не будет видеть его в таком виде и знать, что это банкир Апыхтин. За малым исключением - один человек, возможно, увидит его возвращение к себе.
Тот самый, который сейчас ждет его в машине.
В этот вечер Апыхтин больше не отлучался.
Проснулся Апыхтин, когда красавицы Серковой уже не было. Хризантемы стояли в трехлитровой банке - вазы в его холостяцкой квартире не нашлось. Посуда после вчерашнего ужина была перемыта и сложена стопкой на столике рядом с газовой плитой.
- И на том спасибо, - пробормотал Апыхтин. Походил по квартире. Повздыхав, включил телевизор.
Шли городские новости, которые обычно заканчивались криминальными событиями. Ради уголовной хроники горожане и включали телевизоры по утрам. Голодовка учителей, забастовка шахтеров, марш отощавших пенсионеров с битьем поварешками по пустым кастрюлям - все это было привычно, скучно и уже не волновало ни власти, ни граждан, поскольку сделалось самой обыденной жизнью, шла ли речь об этом городе или о любом другом.
Черные кадры, на которых можно было различить дымящиеся остатки вахромеевского дома, заставили дрогнуть многострадальное сердце Алыхтина. Конечно, он сразу узнал и железные ворота, и забор из сплошных металлических листов. Видимо, снимали еще ночью - сверкали красными бликами пожарные машины, метались тени, вокруг стояли лужи воды, но, судя по головешкам, оставшимся от дома, приехали пожарные поздновато.
И еще показал оператор - не удержался все-таки от желания потешить горожан сладким ужасом - то, что осталось от наемного убийцы Вахромеева - обгорелые кости, обмотанные проволокой.
- Надо же, как тебе досталось, старичок, - пробормотал Апыхтин. Его охватило странное ощущение отстраненности, будто вовсе и не он проделал все это, а кто-то другой, чуждый ему и не совсем хороший человек. А он - он просто телезритель, и ему остается только удивляться происходящему, ужасаться и всплескивать ладошками.
Погоревав над печальной судьбой непутевого Вахромеева, Апыхтин отправился в ванную бриться. Этим он должен был заниматься каждый день чтобы скрыть черную свою щетину, явно неуместную при рыжеватых волосах на голове. Присмотревшись к короткой своей шевелюре, он решил, что может позволить себе еще денек не красить волосы.
- Авось, - решил он.
И только после этого решился наконец заглянуть в свою роскошную кожаную сумку, которая брошенно простояла всю ночь на полу в прихожей. Вечером Апыхтин не мог внести ее в комнату, словно в ней таилась какая-то зараза. Но теперь в конце концов взял себя в руки, занес сумку в комнату, поставил на стол и расстегнул «молнию». Внутри не осталось почти ничего, что говорило бы о его вчерашних хлопотах: ни банки с бензином, ни медной проволоки, ни клейкой ленты. Разве что разводной ключ - выбросить его было попросту жалко.
И, конечно, трофеи - нож с напыленным лезвием и сверток с деньгами.
Апыхтин вынул сверток, развернул его, сдернул целлофановый мешок, и перед его глазами предстали несколько стодолларовых пачек. Так и есть - новые доллары, серия одна, номера идут подряд. Он знал эту серию, помнил ее, она поступила в банк, когда он еще сидел в председательском кресле. Партия была небольшая, разошлась быстро, почти вся среди своих же, банковских.
- Ну что ж, - пробормотал Апыхтин. - Пусть так.
У него и сегодня было много дел.
Впрочем, если быть точным, то дел оказалось не так уж и много, но все они были важны, требовали чрезвычайной осторожности в выполнении каждой самой малой малости.
Уже закрывая за собой дверь квартиры, он услышал телефонный звонок.
Поколебался секунду, вернулся, поднял трубку.
Звонила Серкова.
- Ты в порядке? - спросила она.
- Да. А ты?
- И я.
- Перехватила что-нибудь?
- Уже здесь. - Она улыбалась, и Апыхтин зримо представлял ее в эти минуты. - Ты говорил, что у тебя сегодня дела?
- Да.
- Заглянешь, позвонишь?
- Да.
- И мы выпьем пивка под кленами?
- Надеюсь, нам будет за что выпить.
- Пиво можно пить и без торжественных тостов.
- Выпьем просто так.
- Будь здоров, - сказала она и положила трубку.
Вроде ничего не было сказано, но Апыхтин вышел из квартиры в приподнятом настроении. Он почувствовал себя готовым сделать то, что задумал. Впервые за последние месяцы пришло ощущение, что он не один, есть подмога, есть на кого положиться, кому довериться. Нет-нет, он не собирался никого привлекать, не собирался ни с кем делиться своими заботами. Законы, которые он выработал для себя, полностью сохраняли свою силу.
Дела его в этот день были просты и невинны - в ближайшем овощном магазине купил на этот раз пятилитровую банку из-под соленых помидоров и, отъехав несколько кварталов, на автозаправочной станции наполнил ее хорошим бензином. И плотно закрыл большой капроновой крышкой.
Заглянув в гастроном, купил коробок спичек.
Скотч ему не понадобился, и свечи оказались совершенно ни к чему. Ему вообще больше ничего не было нужно. Разве что немного терпения, но этого добра у Апыхтина хватало.
