лет. Хорошо! Допустим, я сидел за рулем. Допустим, Анатолий остается в своем кабинете, в очередной вечерок уже не я, а кто-то другой повезет вас в аэропорт… Я в это время буду мыть железки в гараже, если, конечно, меня не посадят, если сочтут, что мне можно доверить это важное дело.
– Так. – Таня отпила из своей чашки еще немного чаю, поднялась, сняла с вешалки куртку. – Все ясно. Ты, конечно, прав. В том-то все и дело, что ты прав. Нельзя брать человека за горло. Спасибо за чай. Приятно было побеседовать. Я пойду. Пока.
– Оставайся… Потолкуем. О том о сем… А?
– Не могу… Анатолий ждет… Он рядом, здесь, в машине.
– Что ж не зашел?
– Он уже говорил с тобой… И потом… Я подумала, что нам лучше поговорить без него.
– Так… Тебя, значит, послал… Растает, мол, у Кости душа, не сможет Тане отказать… Да?
– Не знаю… Возможно.
– А ведь дешевый расчет, Таня? Ничуть не лучше моих обид, осуждения, молчания…
– Возможно, – повторила Таня, пожав плечами.
– Выходит, когда нас прижмет, все мы становимся примерно одинаковыми?
– Как знать, Костя, как знать… – повторила Таня. У самой двери она обернулась. – Видишь ли, ему ничего не оставалось.
– Разве человек, зажатый в угол, имеет право на все? И все ему списывается?
– Костя… – медленно проговорила Таня и замолчала, словно не зная, стоит ли говорить дальше. – Ты ведь тоже был зажат в угол… Помнишь, когда угнал машину…
– Я ее не угонял! Взял без спроса – да. Но она мне была нужна позарез.
– Понятно. Если позарез, значит, можно, да? Тебя задержали как угонщика. Была небольшая погоня, как мне помнится, протокол, выяснение личности – все как положено, Костя. И привезли, вернее, доставили тебя в город как задержанного угонщика.
– Но я им не был!
Ты им не стал… После того как Анатолий сказал в милиции, что сам послал тебя. И оформил путевку задним числом. И получил выговор за использование машины в корыстных целях. Он тебе об этом не напоминал, Костя? Я спрашиваю, во время сегодняшнего разговора он напомнил тебе об этом случае?
– Нет.
– Видишь, как получается… Не стал он тебе об этом говорить. И мне не сказал…
– Так уж и не сказал?
– Не сказал, Костя. Хотя тебе в это трудно поверить. Честное слово. Ты тут многое упомянул, а у него такой козырь, такой козырь… И он молчит. Как ты думаешь, почему?
– Козырь лучше приберечь…
– Но решается-то все сейчас! Ты, конечно, поступай как знаешь… Вообще-то мы все можем поступать, как нам хочется. Я пошла, Костя.
Таня запахнула куртку и вышла на крыльцо.
На дороге смутно темнело продолговатое пятно машины. Огни были выключены, и казалось, в ней никого нет. Но, когда Таня подошла, задняя дверца открылась. Вспыхнули фары, и машина медленно тронулась с места.
Выключив свет, Костя стоял у окна и смотрел на удаляющиеся огни. Когда они скрылись за поворотом, он сел к столу. Выпил в темноте чай, как-то замедленно, словно через силу, надел куртку, вышел на крыльцо. Прижавшись затылком к холодной балке, он смотрел в глубину шуршащего дождем двора.
– Все, Костя, – проговорил он. – Пора. Поpa, Костя. Пора… Пора… Надо что-то делать… Спасать надо… Спасаться надо…
Он прошел к сараю, раскрыл ворота, включил свет. Машина стояла будто горем убитая. Осторожно выехав из сарая, он свернул со двора на улицу и привычно направился к дому, где жил Анатолий. Машина, подчиняясь его настроению, шла раздумчиво, объезжала лужи, выбоины, словно колеблясь, словно все еще не приняв окончательного решения.
Остановившись под большими деревьями, Костя вышел из машины. Знакомое окно светилось, а сам Анатолий темной тенью выделялся на фоне занавесок. Услышав шум мотора, он подошел к окну и, конечно, узнал свою машину. Когда Костя поднялся на третий этаж, Анатолий молча пропустил гостя, запер дверь, стараясь, чтобы замок не щелкнул слишком громко.
– Выпить хочешь? – спросил он уже на кухне.
– Нет, – Костя показал рукой в сторону окна – там, на улице, стояла машина.
– Ах да… Я и забыл. Кто-то должен оставаться трезвым. Не думал, что ты придешь. Не думал.
– Приехал. Хотя, честно говоря, нельзя мне было садиться за руль этой ночью.
– Почему?
– Теперь уже ничто не помешает вам с Таней сказать, что я совершил наезд, сбил человека, что вы с ней действительно сидели сзади.
– А что нам мешало сделать это раньше?
Мешало, – вздохнул Костя, присаживаясь к столу. – Когда вы, Анатолий Васильевич, загнали машину в сарай, на руле, на рычагах, на дверце остались отпечатки ваших пальцев… Сейчас их там нет. Сейчас там уже мои отпечатки. Раньше легко мне было доказать, что за рулем в момент наезда находились вы, а теперь я этого сделать не могу.
– Да… Все-таки, Костя, ты думаешь на пару ходов дальше меня… Мне бы и в голову такое не пришло. Так вот почему ты не хотел садиться за руль.
– И поэтому тоже. Ведь вы тогда открыто пригрозили, что все спихнете на меня…
– Да ладно тебе! Ляпнул сгоряча, не каждый ведь день человека сбиваю.
– Пока машина стояла в моем сарае, я был в полнейшей безопасности.
– Ты и сейчас в безопасности.
– Почти, – обронил Костя.
– Ладно, хватит об этом. Таня рассказала мне о вашем разговоре, – сказал Анатолий, присаживаясь к столу. – В двух словах, правда, но подробностей я и не спрашивал. Ты прав, конечно… Каждый должен думать о себе сам.
– Нет, я не прав. Люди не могут вести себя так, словно между ними ничего не происходит. Я имею в виду не только нас троих, вообще все люди повязаны… И никому от этого не уйти.
– Кофе хочешь?
– Только что чай пил.
Видишь ли, Костя, то, что произошло с нами в эту ночь… Это происходит постоянно, со всеми. Мы, правда, не видим крови, не слышим, как раскалываются черепа об асфальт, о письменный стол, о стену, которую никак не удается прошибить… Но мы каждый день переезжаем людей колесами. Переезжаем, сшибаем, давим… Совершая самый невинный поступок, произнося слова, которые вроде бы даже обязаны произносить по долгу службы. И убиваем. Людей, их веру в себя, их надежды…
– Таня… – начал было Костя, но Анатолий перебил его:
– Что Таня? При чем тут Таня? Тебе не нравятся наши отношения?
– Она ждет от вас большего, чем вы можете ей дать. Она беззащитнее вас. И в конце концов уйдет ни с чем… Потеряв даже то, что могла бы получить в другом месте.
– В другом месте – это у тебя, что ли? – жестко усмехнулся Анатолий.
– Необязательно…
– Ты ошибаешься, Костя. Из нас двоих страдающая сторона – это я. Да, Костя, не она в зависимом положении, а я. Я беззащитнее. Подо мной горит костер, Костя, мои ступни уже обуглились, мои!
– Не понимаю…
– Я предлагал ей все, что может предложить один человек другому. Все, что мужчина может предложить женщине.
– И жениться?
– А! Это было в самом начале!
– А она?
– Отказалась.
