— Мне по барабану, кто прав, а кто виноват! Кто кого соблазнил, кто кому не доплатил, кто чья дочь, а кто чей любовник! Моя задача простая и унылая — найти убийцу. И я нашел. А что касается справедливости, гуманности, терпимости и прочих прекрасных качеств человеческих, то для них есть суд. Вот суд пусть и решает, кто прав, а кто виноват. Не мое это дело. Мне говорят — дайте убийцу. Я говорю — возьмите, вот он. И делайте с ним все, что хотите! Моя задача выполнена.
— Конечно, — кивнула Касатонова. — Всем нужен убийца. И вы этих убийц поставляете в необходимом количестве.
— Боже! Какую чушь вы несете, Екатерина Сергеевна! Хотите... Хотите, Юшкова при вас, вот сейчас, сию минуту подтвердит все свои показания?
— Хочу, — прошептала Касатонова.
— Хорошо!
Убахтин нажал неприметную кнопку на своем столе и через некоторое время в дверях появился щуплый паренек в зеленоватой форме, с косо сидящей на голове фуражке, со сдвинутой набок пряжкой ремня.
— Юшкову сюда!
Конвоир вышел, осторожно прикрыл за собой дверь и тут же послышался грохот удаляющихся шагов — сапоги на парнишке тоже, похоже, были не по размеру.
Несмотря на всю бессмысленность возражений Касатоновой, продиктованных не столько многозначностью фактов, сколько обычной женской логикой, которая если и не идет поперек мужской, то где-то рядом, в стороне, что-то в ее словах зацепило следователя, заставило его если не усомниться в очевидности той картины преступления, которая сложилась в папке уголовного дела, то хотя бы еще раз взглянуть на эту картину. Видимо, не все подробности преступления в сознании Убахтина стыковались без зазоров и накладок. И его что-то смущало в этом убийстве.
— Если Юшкова сказала, что Балмасов убит выстрелом в затылок, — медленно проговорил Убахтин, — значит, она там была. Юшкова была на месте преступления.
— Она этого и не отрицает.
— Да, не отрицает.
— Я сама ее видела выходящей из дома.
— Что?!
— Я же вам говорила — ее машина ждала. С включенными габаритными огнями.
Как раз за нашим домом.
— Время? — сипловато спросил Убахтин.
— Что-то около одиннадцати.
— Вечера?
— Разумеется.
— А по заключению экспертов убийство произошло около десяти вечера.
— Эксперты могут и ошибиться, — невозмутимо произнесла Касатонова.
— Если они ошиблись на час в одну сторону, или на час в другую сторону, это не меняет сути происшедшего.
— А в чем суть происшедшего?
— Убит человек. И Юшкова имеет к этому прямое отношение. Я допускаю, что она была не одна, но то, что она тоже приняла участие в печальных событиях того вечера, для меня совершенно бесспорно.
Наступило молчание.
Касатонова и Убахтин продолжали мысленно перебирать известные им обстоятельства убийства, примеряя их к Юшковой, как примеряет портной еще незаконченный пиджак, удлиняя его, укорачивая, приметывая рукава, воротник, снова их отрывая, снова прикладывая, добиваясь совершенства, добиваясь правильной стыковки.
— Я, кажется, знаю, где пистолет, — неожиданно проговорила Касатонова. Но теперь ее взгляд был направлен скорее внутрь самой себя — она изумлялась собственным словам.
— Так, — крякнул Убахтин и невольно осел на своем стуле. — Я не ослышался, Екатерина Сергеевна?
— Не знаю... Но я, кажется, знаю, где нужно искать пистолет.
В этот момент раскрылась дверь и вошла Юшкова. Следом за ней в кабинет опять просочился конвоир и вопросительно посмотрел на Убахтина.
— Подождите в коридоре, — сказал он. — Минут пятнадцать.
Юшкова выглядела осунувшейся, лицо ее без подкрашивающих средств выглядело сероватым, но, в общем, спокойным, даже какая-то терпеливость в нем просматривалась, как бы жалея следователя, она согласилась уделить еще немного времени его бестолковым вопросам.
— Садитесь, — сказал он, показав на стул.
— Здравствуйте, — Юшкова увидела, наконец, Касатонову. — Мои слова сбываются.
— Какие?
— Если вы помните, я что-то сказала о вашей неотвратимости. Когда вы приносили повестку. Я тогда сравнила вас с шумным духом.
— Было, — кивнула Касатонова.
— Случайные слова часто оказываются самыми верными. Ваша повестка так и не пригодилась. Не успела я воспользоваться приглашением. Юрий Михайлович опередил меня и сам заявился в мою квартиру.
— Изменились обстоятельства, — смешавшись, сказал следователь. — Елена Ивановна... Есть несколько вопросов. Не возражаете?
— А мне позволено возражать?
Юшкова села на стул в сторонке, закинула ногу на ногу, осмотрелась.
— Тогда начнем.
— Сигареткой угостите, Юрий Михайлович?
— Прошу, — Убахтин вышел из-за стола, протянул Юшковой пачку сигарет, и когда она взяла одну, поднес зажигалку. — Может быть, это не столь роскошные сигареты, как те к которым вы привыкли, но, как говорится, чем богаты, тем и рады.
— Ваши дороже, — сказала Юшкова.
— А ваши в доме убитого.
— Как я понимаю, разминка закончилась?
— А она и не начиналась, — Убахтин почему-то сделался раздраженным, причем, Касатонова даже не заметила перехода — что-то в словах Юшковой, в ее поведении его зацепило, что-то вывело из себя, но что именно понять было невозможно. — Несмотря на тщательную уборку, которую проделал убийца, в квартире Балмасова обнаружены отпечатки ваших пальцев.
— Я была в этой квартире.
— Отпечатки пальцев обнаружены на пульте, зажатом в руке Балмасова.
Мертвого Балмасова. Значит, это совсем свежие отпечатки. Отпечаток вашего пальчика мы нашли на кнопке выключения телевизора. То есть, он возник там уже после смерти Балмасова.
Юшкова затянулась и, выпустив дым к потолку, продолжала сидеть не проронив ни слова.
— В связи с этим вопрос... Вы были в квартире Балмасова в ночь убийства?
— Была.
— Вы видели Балмасова живым?
— Видела.
— Вы видели Балмасова мертвым?
— И мертвым тоже видела.
— Это вы убили его?
— Нет.
— А кто?
— Не знаю. Но я уверена, что вы найдете убийцу. Его следы в ваших руках.
