Однако намерениям моим не суждено было осуществиться. Едва мы выехали за окраину Моздока, как меня нащупала по рации вредная Луиза.
— Четвертый — Шестому!
— Ну, блин... Наверное — Шестой? Шестая у нас вроде бы дама, не так ли?
— Возможно. Короче, подъезжай к медобщежитию на военной базе. Я тут кое-что нашла. До связи...
— Давай на базу! — с горечью воскликнул я, адресуясь к водиле. — Увы, увы, не поесть нам вкусных шашлыков! Не попить холодного бочкового пивка...
— Да ну, какие проблемы? — пожал плечами водила. — У нас и без Прохладного есть где порезвиться. Двадцать минут до базы, пятнадцать — оттуда до «Дарьяла». А там — и шашлычки, и пивко, и вообще, все что хочешь. И компания приличная — одни военные. И не сильно пьяные, там полковники гуляют...
— Ладно, уболтал. Разворачивай...
В медицинской общаге Лиза расположилась как дома. К моменту моего приезда она приняла душ в общей душевой, высушила волосы допотопным хозяйкиным феном еще советского производства и теперь гоняла чаи с симпатичной бабусей, которая ютилась в комнатухе два на три метра. Хозяйка комнаты в настоящий момент была пенсионеркой, а в недавнем прошлом являлась... только не падайте в обморок!
— Знакомьтесь. Евдокия Васильевна Курочкина. Бывший классный руководитель Руслана Балаева...
Но это еще не все! На подоконнике покоились пять толстенных фотоальбомов. Шестой Евдокия Васильевна держала на коленях и поглаживала его примерно с такой же нежностью, как Лиза свою кобуру.
— Ну ты везучая, Луиза, — просто застрелись!
— Не надо, — Лиза сдвинула кобуру за спину и налила мне чаю. — Зачем стреляться, все пока так славно получается... Евдокия Васильевна, это Костя. Он немножко с придурью, но в целом человек хороший. Расскажите ему, о чем мы с вами только что разговаривали...
— Как же, я их всех помню... — В глазах старой учительницы мелькнула светлая грусть. — Хороший мальчик был. Прилежный, вежливый... Они, сельские, не чета нашим городским. Тогда было престижно сыновей в город учиться посылать. Так и говорили: «...в городе учится!» Вот они, неразлучная троица: Руслан Бадаев, Абай Рустамов, Рашид Агаев. Соседи: Руслан из Старых Матагов, а Рашид и Абай — из Новых. Жили втроем у родственников Рустамова, как братья были. Все трое — отличники, светлые такие мальчики... Вот, 10-й 'А', выпуск восемьдесят девятого года. Руслан всегда такой тихий был, скромный, — заводилой-то у них был Абай Рустамов, развитой такой мальчишка... Вечно придумывал всякие шалости...
Тут учительница пустилась в пространные воспоминания о проделках юных отличников в прекрасное советское время. Сами понимаете, нас приятели Руслана совершенно не интересовали (вообще имелось желание выдрать страницу с фотомордочкой Балаева и немедля бежать!), но мы тактично внимали долгому повествованию — в принципе время позволяло. Между делом, вскользь, выяснилось, что семья учительницы погибла при штурме Грозного в январе 95-го. В квартиру угодил артиллерийский снаряд, сама Евдокия Васильевна была тяжело ранена...
Концовку нашей приятной беседы слегка подпортила Лиза. Полезла в карман и щелкнула переключателем. Оказывается, она все писала на диктофон. Вот дурная чекистская привычка!
— Понятно... — У Евдокии Васильевны задрожали губы, по щеке поползла слезинка. — Вы же не просто так пришли... Он что — боевик? Он в розыске, да?
— Он просто пропал, — тактично сообщил я. — И мы пытаемся его найти.
— Да ладно, не надо меня обманывать. — Евдокия Васильевна смахнула слезинку и сырым голосом посетовала: — Вот ведь как судьба распорядилась... Такой тихий, скромный мальчик... Их заводила — Абай — такой шалопут был... Так ведь в Москву поступил! Говорят, на инженера учился. Сейчас, поди, в каком- нибудь чистеньком офисе сидит, людьми руководит. А этот — такой домашний, такой вежливый...
— Если не возражаете, мы переснимем. — Лиза достала из сумочки цифровую камеру. — Нам для дела...
— Да забирайте, чего уж там! — Евдокия Васильевна вдруг с непонятным ожесточением выдрала альбомный лист с классом Руслана и швырнула его Лизе на колени. — Проклятая война! Забирайте и уходите! Сейчас же! Видеть вас не хочу...
— Это что — тоже боевая психическая травма? — задумчиво спросила Лиза по дороге в «Дарьял» (мы решили-таки отобедать с пивом, сретушировать неприятный осадок).
— Это, Лизонька, просто горе. Большое человеческое горе... Дама всю жизнь занималась святым делом. Учила детей доброму и вечному. У нее был дом, семья... Теперь у нее нет дома и семьи. Ее соплеменники позволили ей существовать в общаге, с общим туалетом и кухней. А дети, которых она учила доброму и вечному, частично мертвы, частично воюют против ее соплеменников. При таком раскладе трудно ожидать от человека адекватного отношения к жизни...
Иванов — вот ведь странный тип! — от счастья прыгать не стал. И вообще, выглядел он нерадостно, присутствовал в светлом облике руководителя нашей банды некий налет угрюмости.
— Так вот ты какой, пятнистый олень. — Полковник щелкнул ногтем по фотографии Руслана Балаева и обратил свой взор к лейтенанту Сереге: — Мы можем состарить эту личность лет этак на десять- двенадцать?
— Если будет цифровой снимок — без проблем. Схожу к своим, поработаю.
— Лиза?
— Сейчас. — Лиза достала из сумочки цифровую камеру.
— Ну и славно. Займитесь этим. Один комплект сделайте с бородой. Вдруг он не англичанин и не имеет привычки бриться каждый день... Костя, присаживайся, ознакомлю с обстановкой...
Пока мы развлекались в Моздоке, наши парни проделали титаническую работу. Лихая троица исследовала каждый квадратный метр на подступах к «Азамату», а Глебыч совместно с двумя приятелями употребил восемь бутылок водки, на всякий случай заснял всех посетителей портативным фотоаппаратом из Лизиного инвентаря и пару раз под благовидным предлогом заглянул на кухню. В настоящий момент мастер саперного дела спал мертвым сном — привезли его совсем готового.
— Вот тут, через дорогу — развалины. — Иванов показал на схеме. — Точнее, там кругом полно развалин, но вот эти — конкретно развалины гастронома. Место удобное и не вызывает подозрений — на задах, в створе между базой ОМОНа и штабом бригады ВВ. В 12.30 туда заехал «рафик» санэпидемнадзора. Через минуту вышли двое, в белых халатах, пересекли улицу и вошли в «Азамат» с заднего двора. Со стороны кухни. Сигнал Глебычу давать не стали — тут мы маленько промахнулись, не додумались отдельно гарнитуру вывести, а так, из кармана, могли вызвать нездоровый интерес собутыльников. Впрочем, эти люди в белых халатах были в «Азамате» буквально три минуты, после чего вернулись в развалины. Были ли там еще люди и что делали, установить не удалось — все получилось неожиданно, могли спугнуть...
— Люди в белых халатах, — задумчиво протянул я на мотив известной песни. — Интересная задумка...
— Да ничего интересного. — Иванов скривился. — Когда им надо, они и не такие фокусы выкидывают... Так вот, сразу после возвращения этих двоих «рафик» выехал из развалин и убыл по разбитому вдрызг скверу, что примыкает к главной дороге и пролегает между базой ОМОНа и штабом бригады ВВ. Когда уехал этот «рафик», наши хлопцы скрупулезно обследовали этот бывший гастроном...
— И что?!
— И ничего. Совершенно ничего не обнаружили. Полагаю, они просто отрабатывали эвакуацию по времени.
— И все?
— Все... Все просто. Это единственный возможный вариант. То есть тащить тебя будут через дорогу в развалины. Задний двор, акации вокруг... Им надо всего лишь поймать момент, когда на дороге никого не
