— Ну и молодец, — похвалил Костя. — Я думаю, ты будешь искренним. Потому что это в первую очередь в твоих же интересах. И знаешь почему?
— Слушай, скажи, что хочишь? — Ибрагим вымучил задушевную улыбку. — Твой, мой интэрэс — какой разница? Пачиму ищак за хвост тянишь?
— Разница есть. — Костя ответно улыбнулся — но без особой задушевности. — Я так подробно объясняю, чтобы у нас с тобой не получилось непонимания... Нам никто из ваших не нужен. Это важно, запомни это. Нам нужен наш человек, с которым ты иногда контактируешь...
Иванов за спиной Кости нервно вздохнул. Хитрый психолог не стал развивать самостоятельную версию, а взял за основу его предположение. В случае неудачи он имеет право кивнуть командиру: а это вообще ваша задумка! Что вы от меня хотите?
— Какой чилаэк тэбэ нужьн? — Ибрагим подался вперед, всем своим видом показывая, что готов сотрудничать. — Я очинь многа ваш чилаэк встричаюс — кажьдый день, оччинь! Всэх сдам, запраста, гавары, какой нужьн!
— В общем, нам нужен наш стукач, — добавил конкретики Костя. — Который через тебя передает информацию нужным людям. И не абы какой, а самый высокий... Давай начнем с конца. Нас конкретно интересует наш человек, с которым ты встречался незадолго до неудачного похищения. Что скажешь?
— Ситукач — такой нэт, — покачал головой Ибрагим. — Какой «сливаит»? Такой сабсэм нэт! Кушат, сидэт, пиво-водка, лей-пей, мясо дастават нэдорого — такой многа ходит...
— Что-то руки зачесались. — Петрушин демонстративно почесал кулак. — Может, вы пойдете чайку попить, а мы тут продолжим?
Иванов многозначительно прокашлялся. Показалось вдруг полковнику, что психолог занимается бесцельным трепом. Полковник опытный, не одну сотню битых и ломаных товарищей допросил в свое время. За несколько минут созерцания определил: этот — матерый, непримиримый, на какие-то общечеловеческие посулы его не возьмешь. А пытка — весьма эффективный и весьма необъективный способ беседы, особенно если сформулировать конкретно вопрос нельзя, а есть лишь направление, в котором нужно работать. Он лично общался с «оборотнем» или только организовывал встречи между сторонами? Ответа не было. А это очень важно, от этого зависит правильная постановка вопроса. Потому что, как уже говорилось, человек под пыткой может наболтать кучу лишнего, поди потом разберись... В общем, надо было выйти и поговорить с психологом, определиться по ряду ключевых проблем...
— Ибрагим, мы не садисты. — Костя на соратников — ноль внимания, на «непонятливость» пленника — тоже, продолжал гнуть свою линию. — Но запытаем тебя до смерти, чтобы добыть эту информацию. Потому что этот стукач, если оперировать вашими категория ми, — наш кровник. Он — прямая угроза нашим жизням... Кстати, о птичках: Абая сильно порезали?
Ибрагим разинул рот, уставился на психолога и на некоторое время впал в ступор. Петрушин с лейтенантом недоуменно переглянулись — в беседе появился какой-то новый, ранее не оговоренный элемент.
— Ибрагим, рот закрой. Я не просто так спросил, отделать нечего, это в первую очередь касается лично тебя. Вы сегодня расстались вполне по-дружески, да? Он тебя звал с собой, обещал укрыть в горах, обеспечить всем необходимым...
— Шайтан... — потерянно прошептал Ибрагим, опустив голову. — Нэ знаю никакой Абай...
— Так вот, расстались вы по-дружески. — Костя ободряюще кивнул Петрушину, который возмущенно округлял глаза и пожимал плечами, — все по плану, потом объясню... — Но это ведь ничего не значит. Сам Абай ранен и некоторое время рукой действовать не сможет. Лучшие ребята Абая — в том числе и Рашид, убиты... Но это вовсе не значит, что у него кончились люди, правильно? Думаю, чтобы покарать предателя, пара метких стрелков у него всегда найдется.
— Кто — предател? — Ибрагим поднял взгляд и с тревогой уставился на собеседника.
— Абай думает, что их сдал тот тип, который меня привел в «Азамат». — Костя задумчиво уставился на пламя лампы, не удостоив собеседника взглядом. — А мы того типа сейчас арестуем, наденем наручники, под конвоем прогоним через всю базу и спустим в зиндан. Напишем подробные рапорта о нападении группы Абая Рустамова, с указанием всех имен и фамилий. Рапорта сдадим в три инстанции — на всякий случай. А тебя тоже проведем по лагерю, но не под конвоем, а так, чтобы все увидели, кого ведем... С почетом отвезем обратно и обнимем на прощание... Ну, и как ты думаешь, какие выводы сделает наш большой человек, который работает на вас?
Повисло тягостное молчание. Полковник сзади бил в нетерпении ножкой, Петрушин принялся чесать затылок, а Ибрагим... Ибрагим выглядел так, словно его прямо сейчас собирались насмерть закормить салом.
— Если у тебя плохо с памятью, я еще раз напомню, — дожал ситуацию Костя. — Нам не нужен никто из ваших, мы сами в состоянии добыть такую информацию. Ты никого не предашь, сдав нам нашего же стукача. Да об этом никто и не узнает. Если ты заметил, мы действуем несколько... неофициально. Не будет никакого расследования. Этот стукач в тот же день умрет. Понимаешь — несчастный случай...
— Я его имя нэ знаю. — Ибрагим тяжко вздохнул и покачал головой. — Толка лицо видел. Он приходит, кушаит, пьет, сидит проста. Или приходит, сидит на кухня кабинет, где ты был, другой заходыт, с ним гаварыт. Или гаварыт, на, передай Другу пасилка. Мой пацан едит, передаст другой чэлаэк. Тот — другой чэлаэк пере даст. Или другой чэлаэк — разный всякий, приезжаит, забираит... Вот так...
— Опиши его. Как он выглядит, в чем ходит, на чем ездит, кто с ним бывает?
— Мужжик, мой возраст. — Ибрагим развел руками. — Такой. Круглый, да... Бываит с ним разный — такой, как он, да... Инагда щтатский мащина, инагда — военный, разный номера, нэ помню, многа всякий. Волосы мала — башка как калена, как это... лисина или плещ, что ли, называитса...
Полковник испустил едва слышимый стон. Вася — простая душа, не удержавшись, оценил информацию:
— Ну ни куя себе...
— Держи. — Костя, как ни в чем не бывало, достал из кармана свой «Кенвуд» и протянул Ибрагиму. — Твой позывной — «Шашлык». Запомнил?
— Шащлык. — Ибрагим взял станцию, повертел, рассматривая. — Шьто делат?
— Ничего не делать. — Костя пожал плечами. — Как только этот стукач появится, выйдешь на меня — частоту я тебе дам, и скажешь: «Шашлык готов, можно приезжать». По твоей тематике, безопасно, никто ничего не заподозрит. Мы подъедем незаметно, рисоваться возле «Азамата» не станем, пройдем через задний двор. Все понял?
— Понял. — Ибрагим сунул станцию за пазуху — Петрушин, негодяй, при обыске оторвал ему все карманы куртки. — Никому нэ гаварыт?
— Почему? — Костя усмехнулся. — Можешь всему Грозному рассказать, твое дело. Как часто этот круглый у тебя бывает?
— Раз нэдэля — точна бываит. Кагда тры дня, кагда пят...
— В общем, так, — Костя встал с табурета и потянулся, — мы тебя не сдадим — резону нет. Ты, самое главное, сам себя не сдай. Напомню — это дело нашей личной безопасности, от этого зависят наши жизни. Поэтому, если в течение десяти дней от тебя не будет никаких известий... извини, но мы вынуждены будем сделать то, о чем я тебя проинформировал. То есть сделать тебя кругом предателем. Все — сейчас тебя замаскируют в кузове, отвезут обратно и тайком высадят где-нибудь в развалинах. Удачи...
Глебыч ночевать не приехал. Рация его не отвечала: то ли выключил, негодяй, то ли промазал мимо Грозного и укатил куда-то за пределы зоны уверенного приема. Искать сапера было не на чем — он убыл на Васином «бардаке», а «66-й», на котором отвозили милого Костиному сердцу Ибрагишу, на обратном пути в очередной раз сдох — бээмпэшкой доволокли. Штатный водитель-контрактник Григорий Гвоздь все еще сидел на гауптвахте, а мастера на все руки братья Подгузные деловито доложили, что поршневая полегла в полном составе и поменять можно будет только завтра с утра. Сегодня все, от кого это зависит, уже пьяные.
Иванов немного понервничал, но в конечном итоге Глебыч проявил себя как дисциплинированный военный, отчасти знакомый с чувством ответственности. Как только стемнело, с коммутатора
