- Хорошо, - сказал я. - Попробую.
- Все так делают. - Джерри снова идиотски улыбнулся.
Я не тонкий ценитель табака. Для меня эти сигареты ничем не отличались на вкус от любых других. Скорее всего я купил их с мыслью, чтобы можно было, выудив пачку из кармана, со словами 'держи курево' кого-то угостить. 'Тонкая' шутка.
Я нашел место, где смог опустить свой 'фольксаэро', и продолжил оставшуюся до редакции часть пути пешком.
На витрине винного магазинчика поменялась экспозиция. Пара плакатов была весьма далека от традиционного изображения прихлебывающего из высокого бокала мужчины, за которым с восхищением следит страждущая богиня, сочетающая красоту дюжины секс-символов стереовидения на текущий день.
Один из плакатов изображал трущобного вида типа, который расселся на мусорной куче, прислонившись к кирпичной стене. В одной руке он держал полупустую бутылку и был явно пьян в стельку. Пьян, но счастлив. Глаза его скатились к переносице, а нижняя губа отвисла. Надпись гласила:
изготовлено не в Кентукки и не в Мэриленде. Выдержано ровно настолько, чтобы изготовителя не оштрафовали. При. перегонке мы не используем какой-либо особой воды, и если сусло в чане прокиснет - мы этого даже не заметим. Но убедись сам - ты остолбенеешь от НОВОГО КУКУРУЗНОГО ВИСКИ.
На другом плакате была изображена вечеринка в завершающей стадии. Несколько гостей валялись на полу. Две или три бутылки были опрокинуты. Битые и полупустые стаканы разбросаны по всей комнате. Было сильно накурено, и по крайней мере одна сигара тлела на ковре. Смысл надписи был вроде предыдущей.
Я хмыкнул и пошел дальше.
Поднимаясь в отдел городских новостей, я столкнулся в лифте с одной из копировальщиц. Папка с заметками в руке, серьезное выражение глаз. которое они сохраняют первый год после окончания школы журналистов.
- Привет, Счастливчик, - поздоровалась она. - Будь сегодня поосторожней с мистером Блакстоном. Он вышел на тропу воины.
- Руфи, - сказал я, - мы вежливо-с ответим-с на его вопросы, и тучи-с рассеются.
- Да уж постарайся, - сказала она, выскакивая на третьем этаже.
Итак, Блакстон вышел на тропу войны. Подобное случалось и раньше, но последний раз это было сразу же после моего успеха с материалом о Долли Теттере, и я избежал снятия скальпа.
На этот раз все могло быть иначе.
Не успел я пересечь порог кабинета, как прогрохотал залп.
- Майерс! - возопил он. - Счастливчик Майерс!
- Он самый, сэр, - серьезно сказал я, приближаясь к его столу.
- Что за вопиющее безобразие, тебе что здесь - клуб? Где тебя носит? Ты можешь быть любимчиком Уилкинза, но мне-то вешать лапшу на уши не надо!
- Да, сэр, - сказал я ему. - Работаю.
- Работает! - проблеял Старая Головешка. - Кто работает? Вся твоя работа - назанимать у всех, кто не знает тебя получше.
У начальства свои преимущества. Я оценил его bon mot[2] легким смешком. Затем, дабы не подвергаться риску, снова стал серьезным.
- Мистер Блакстон, я веду расследование, и, мне кажется, это будет еще один ударный материал.
- Сачок лепетал то же самое еще неделю назад. - В его глазах светилась злость. - Говоря по чести, Марс, ты не смог бы найти материал даже о пожаре в собственном доме.
Тут уж я не выдержал.
- Да, сэр. Но в этой газетенке я единственный репортер, которого угораздило получить Пулитцера[3]. К тому же угораздило дважды.
- Не напоминай мне об этом. Марс. Хочешь меня задеть? Признаюсь, два-три раза тебе незаслуженно повезло. Поэтому-то Уилкинз и настаивает, чтобы тебя не выгоняли. Но Пулитцеровская премия…
- Две, - вставил я.
- …еще не делает тебя газетчиком.
Как бы то ни было, но обороты он сбавил.
- Что там еще за ударная история?
В голове бешено запрыгали мысли. Старая Головешка был старейшим сотрудником 'Джорнал'. Южанин, он начинал в провинциальных еженедельных газетах… Трудный путь. Он знал, что я не газетчик, и я знал, что я не газетчик. И что раздражало его больше всего, так это то, что его зарплата почти равнялась моей. Я был самым высокооплачиваемым репортером в штате.
- Мистер Блакстон, - осторожно сказал я, - пока мне хотелось бы оставить все при себе.
- Готов поспорить, что хотелось бы. Не юли, Счастливчик Майерс. Приблизительно, над чем ты работаешь?
Старое заклинание не сработало. Он знал, что я не газетчик, но, с другой стороны, я выдал такие две сенсации, каких в здешних краях и не видывали. Где у него была уверенность, что я не сделаю этого снова? Мог ли он выкинуть меня, испытывая судьбу? А если я пойду в 'Ньюз кроникл' и передам им сенсацию года?
Я все еще пытался что-нибудь придумать, но за секунду сделать это было трудно.
- Это - преступление? - низким голосом подозрительно пробурчал он.
Очевидно, он не мог забыть ограбление банка, совершенное Долли Теттером. Когда оно произошло, у меня хватило здравого смысла убедить их в том, что я раскапывал всю эту историю неделями, а не наткнулся на нее случайно.
Но о преступлениях в городском Центре я знал не больше своей малолетней сестры. Кроме того, от одного вида бедолаги, надежно упрятанного за решетку, со стальными браслетами на руках и двумя полицейскими по бокам меня пробирает по коже мороз.
Мне хотелось, чтобы у Блакстона и мысли не возникло, будто я что-то разнюхиваю о делах мафии в городском Центре.
- Нет, сэр.
- Ну хорошо, Марс, а что это? Балаболка, мне не нужны детали. Мне было бы достаточно общей идеи того, чем ты предположительно занимаешься, чтобы отработать зарплату.
Я прочистил горло.
- Ну, это больше похоже на заговор, сэр, - сымпровизировал я и задумался. А потом добавил: - Да, сэр.
- Заговор! В городском Центре!? Послушай, Марс, в этом городе последний коммунист умер от старости три года назад.
- Ну, это так, мистер Блакстон, но они не совсем коммунисты, сэр. - Я поколебался. - По крайней мере я так не думаю.
Выражение его лица стало менее воинственным и более осмысленным.
- Угу. Правые радикалы, а?
Ох-ох. В эти дела я тоже впутываться не хотел. Владельцы 'Джорнал' не то чтобы совсем либералы.
- Ну, не совсем так, сэр. Похоже, что это… э-э… новая группа.
- Ни левые, ни правые?
