входят в круг его прямых обязанностей. Нет, эта идея никуда не годится. В данный момент я являлся его основным подозреваемым, и мне вряд ли удастся убедить его искать кого-то еще на стороне. Ни в коем случае нельзя сообщать ни ему, ни кому-либо другому о револьвере. Если бы Лайза, потеряв голову, не выбросила оружие, то можно было бы отнести револьвер в полицию в надежде, что столь честный акт — или скорее, связанная с ним экспертиза — поможет снять с меня подозрения. Однако необдуманный поступок Лайзы поставил меня в еще более сложное положение. Нет, на Махони в деле раскрытия преступления полагаться невозможно.
Я сам должен найти того, кто убил Фрэнка.
— Ты же, кажется, собирался вернуться через пятнадцать минут, — сказал Джон, когда я вошел в офис.
— Прости, — ответил я с натянутой улыбкой.
— Твоя голосовая почта перекалилась от напряжения.
— Спасибо.
Презрев мигающий на моем телефонном аппарате красный огонек, я задал жизненно важный для себя вопрос.
Если Фрэнка убил не я, то кто же мог это сделать?
Может быть, это все же был грабитель, как я с самого начала говорил Лайзе? Фрэнк застал его на месте преступления и получил пулю. На первый взгляд, это была весьма заманчивая версия, однако, хорошенько подумав, я решил, что она маловероятна. Полиция не нашла никаких признаков взлома, да и я ничего не заметил. Кроме того, Фрэнка застрелили в спину в глубине дома. Скорее всего он знал убийцу или, по меньшей мере, самостоятельно впустил этого человека в дом.
В этот момент я вдруг понял, что ничего не знал о жизни Фрэнка за пределами фирмы. У него, наверняка, имелись друзья на стороне, о которых мне ничего не было известно. Лайза говорила, что со времени развода у отца не было никаких любовных связей. Она считала, что Фрэнк не заводил подружек только потому, что её мать была единственной женщиной, которую он по-настоящему любил. Мне же всегда казалось, что тесть, вспоминая о своей бывшей супруге, всегда говорил о ней с полнейшим безразличием. Большую часть свободного времени он проводил в «Домике на болоте», и о том, чем он там занимался, я не имел ни малейшего понятия.
Затем я принялся размышлять о револьвере. Его нам наверняка подкинули. Но каким образом? Я осмотрел жилье, чтобы найти следы насильственного проникновения. Найти что-либо мне не удалось, хотя я понимаю, что экспертом в деле сыска не являюсь. Трещины в краске подоконника, судя по их виду, имели естественное происхождение. А после того, как полиция произвела обыск, в нашем доме кроме меня и Лайзы никого не было.
Теоретически револьвер могли подбросить полицейские. Но способна ли американская полиция пойти на подобное для того, чтобы поучить нужные улики против главного подозреваемого? Вряд ли. Сержанту моя личность явно не нравилась, однако это не могло быть достаточной причиной для совершения должностного преступления. Может быть, Махони захотелось улучшить личные показатели раскрываемости убийств и он решил, что иностранец лучше всего подходит для этой цели? Однако в любом случае остается вопрос: если полиция подбросила револьвер, то почему она не «обнаружила» орудия убийства во время обыска.
Только сейчас до меня дошло, что пакет фирмы «Бутс» ровным счетом ничего не значит. Он действительно принадлежал мне, и я в нем хранил старые школьные и университетские фотографии. Однако тот, кто открыл стенной шкаф, мог увидеть пакет и сунуть в него орудие убийства.
Когда полиция проводила в нашем доме бесплодный обыск, Энн и Эдди были в воздухе на пути в Сан-Франциско. Нет, я вовсе не считал, что Энн прикончила своего бывшего супруга. Судя по всему, дама после развода вполне успешно оправилась и, кажется, вторично вышла замуж. Во время похорон она говорила о Фрэнке с симпатией, но без всякого любовного пафоса.
Другое дело Эдди. Этот парень вполне мог оказаться убийцей. Он так и не простил отца за то, что тот оставил семью, и в течение многих лет с ним практически не контактировал. Несмотря на декларируемое им равнодушие к деньгам, он жаждал унаследовать часть состояния Фрэнка, о чем ясно говорило его поведение в юридической конторе во время оглашения завещания. Кроме того, он всеми силами пытался возложить ответственность за убийство на меня. Да, этим парнем, видимо, стоило заняться.
Кроме Энн и Эдди существовала еще парочка, если можно так выразиться, «семейных подозреваемых» — Лайза и я. Лайза сразу отметалась, и, следовательно, оставался только я.
В «Ревер партнерс» отношения тоже были не столь безоблачны, как могло показаться с первого взгляда. Арт и Фрэнк боролись за место главного помощника Джила и, мягко говоря, друг друга недолюбливали. Другой серьезный конфликт на фирме (между мною и Фрэнком), как вы понимаете, свидетельствовал прямо против меня. Однако во всем другом венчурная компания «Ревер» оставалась очень приличным, приятным для работы заведением. Во всяком случае, это было вовсе не то место, где люди наносили удары в спину. Или, тем более, в спину стреляли, если быть более точным.
Как это ни печально, но я пришел к тому же выводу, что и Махони. Главным подозреваемым в убийстве оставался я сам.
Надо искать новые факты.
Первым делом следовало осмотреть офис Фрэнка. Я проследовал по коридору к кабинету лишь для того, чтобы убедиться в том, что он заперт. Хмм…
Снова проделав путь по коридору, но на сей раз в обратном направлении, я подошел к нашей единственной секретарше и очень вежливо произнес:
— Конни, мне обязательно надо попасть в кабинет Фрэнка. Хочу проверить, не остались ли у него документы, связанные с проектом «Нет Коп». Ты не знаешь, у кого могут быть ключи?
Конни восседала за огромным столом у дверей кабинета Джила. Это была хорошо ухоженная дама лет сорока с небольшим. Работать с Джилом она начала задолго до того, как тот основал «Ревер». Я ей, похоже, нравился, что иногда было весьма полезно.
— Думаю, что они у Джила. Можешь войти, как раз сейчас он один.
Я вошел в кабинет. Джил разговаривал по телефону. Я уселся и сталь ждать. Минут через пять он закончил беседу.
— Чем могу быть тебе полезным, Саймон? — с улыбкой спросил Джил. Мысленно, как мне показалось, он все еще продолжал говорить по телефону.
— Мне нужен ключ от кабинета Фрэнка. Там остались нужные мне файлы «Нет Коп».
Джил взглянул на меня с некоторым подозрением, затем, словно вспомнив о своем решении мне доверять, он выдвинул ящик стола и достал оттуда ключи.
— Возьми, — сказал он, — и сразу верни, как закончишь.
Я открыл дверь кабинета Фрэнка. Со времени моего последнего посещения он нисколько не изменился. Мое внимание, как всегда, привлекла фотография Лайзы. На снимке ей было семнадцать, выглядела она немного неуклюжей, но у неё уже была та очаровательная улыбка, которую я так любил. Там же находилось фотография Эдди. Снимок был сделан в день окончания школы. На столе не было ничего, что напоминало бы о матери Лайзы. В кабинете царил относительный порядок, лишь на столе в ящике для входящих документов лежала стопка бумаг, да на деревянном шкафу с файлами стоял желтый календарь с напоминанием о наиболее важных делах. Тех делах, которых ему теперь уже никогда не удастся завершить. Одним словом, офис выглядел так, словно его хозяин должен был вернуться с минуты на минуту.
Я работал с Фрэнком достаточно давно и отлично разбирался в его системе классификации документов. Первым делом я извлек из ящика файл «Нет Коп», но там оказались лишь те бумаги, которые готовил для него я. Не притронувшись к пухлым папкам с другими проектами, я занялся личными документами.
Фрэнк, видимо, не имел секретов и поэтому не запирал ящики стола. Закодированных файлов я не обнаружил, а все обозначенные в календаре встречи не выходили за рамки обычных. Мое любопытство вызвала папка с надписью на обложке: «Набор персонала». Открыв её, я обнаружил резюме на всех молодых сотрудников в том числе и на себя. В одном из ящиков оказалась папка с наклейкой: «ФОНД IV».
