убийстве твоей родни?
Все ее веселье моментально исчезло. В глазах снова появился лед.
— Гаррод этого не делал, — холодно сообщила она, — но он знает об этом. Не может не знать. Он был с Аджани.
— Был с ним? — я нахмурился. — Одно дело знать его, другое быть в его банде.
— Он знает Аджани. Он так сказал. И он был в его банде. Но он клянется, что это было давно и он никогда не убивал людей, — Дел говорила таким спокойным голосом, что он выдавал ее гнев сильнее чем крик. — В этом есть какая-то разница, но мне еще нужно разобраться.
Конечно стоило обсудить Гаррода, подумал я, но у нас были темы и поважнее. Например гончие. Так я и сказал.
Дел покачала головой.
— Пока они исчезли, но, думаю, еще вернутся, — Дел покачнулась, когда жеребец снова потерся о нее. — Может ты и прав, Тигр. Похоже, что они идут за кем-то — или чем-то — конкретным… и почти наверняка они заколдованные звери. Их создала не природа, иначе они не действовали бы так избирательно, так целеустремленно. И они никогда бы не позволили тебе и жеребцу сбежать.
— Я и сам этому удивился, — я подобрал покачивающийся повод. — Он слишком устал, чтобы везти двоих, баска. Нам придется идти за тобой.
Она махнула рукой в Северном направлении.
— Это недалеко, пара миль. В каньоне… — она задумалась и странно улыбнулась. — Очень интересный каньон.
— Надеюсь не очередная ловушка, — я пошел вперед, жеребец поплелся за мной.
— Нет, что ты. И гончие туда не пойдут. Слишком сильна магия.
— Магия? — я остановился. — Магия?
Дел кивнула.
— Очень могущественная магия. Такого ты еще не встречал.
Я хмыкнул.
— За мою жизнь я видел магию не часто, баска, но в большинстве случаев она мне не нравилась. Магия есть и в гончих, даже ты признаешь это.
— Да, я признаю, — терпеливо согласилась она. — Да, гончие рождены магией, злобной магией… но Кантеада другие.
— Что?
— Не что, кто. Кантеада, — Дел вздохнула. Вид у нее был совершенно дурацкий. — Тигр, если бы ты мог понять…
— Постараюсь, — сухо пообещал я. — Объясни.
Дел покачала головой.
— Объяснения не помогут. Ты не поймешь. Иногда мне кажется, что некоторые вещи ты понять просто не в состоянии.
Ее слова мне не очень польстили.
— Откуда ты знаешь? Я не совсем слепой…
— Не слепой, — она не дала мне закончить. — Глухой. По крайней мере глухой к музыке.
— Музыка, — вздохнул я, проводя ладонью по лицу. — Баска, ты могла бы объяснить поконкретнее? Вся эта болтовня про музыку и магию…
— Вся эта «болтовня», как ты выразился, слишком конкретна, чтобы ты ее понял, — Дел показала на Север, предлагая продолжить путешествие.
Я снова повел жеребца вперед.
— Значит ты говоришь, что эти люди, Кантеада, музыканты.
— Нет, — мягко возразила она. — Кантеада это сама музыка.
Я хмыкнул.
— Заметная разница.
— Разозлился, да? — Дел покачала головой. — Я же говорила, ты не поймешь.
— Я понял одно, — объявил я. — Неизвестно по какой причине, насколько я могу судить, нами заинтересовался волшебник и отправил по нашему следу гончих из аид. Может, конечно, он так развлекается, но мне это удовольствия не доставляет, — я хмуро посмотрел на Дел. — Мне не нравится эта история, мне не нравится все, что с нами происходит, даже эта страна мне не нравится, — я глубоко вздохнул, снова помолчал и, заметив, что она еще слушает, продолжил в том же духе. — С той минуты, как мы пересекли Границу, я все время мокрый. Ты наполовину заморозила меня мечом, на меня напали локи, живые и мертвые всадники, за мной гнались заколдованные гончие, мать и дочь лезут ко мне, требуя любви, и все это время ты меня тактично от себя отгоняешь. И ты еще винишь меня, что я разозлился?
Дел задумчиво разглядывала меня.
— Ты устал, — наконец заключила она. — Ты почувствуешь себя лучше, когда поешь.
— Поешь, шмаешь, — проворчал я. — Я почувствую себя лучше только когда мы покончим с твоими делами и вернемся на Юг, где тепло, светло и сухо.
Дел взяла у меня повод.
— Если мы будем стоять здесь, Тигр, мы никогда никуда не попадем.
Раздражение, как и дождь, никак не унималось. Я повернулся и пошел.
24
Справа от нас тянулся узкий каньон, по которому мы с жеребцом успели прокатиться два раза, в обе стороны. Слева над нашими головами поднималась серая унылая скала, блестевшая от бесконечного дождя, сыпавшего с неба. Скала выглядела так, словно кто-то высек ее из земли гигантским топором, оставив огромные зарубки и борозды, но грубые резкие контуры смягчали мох и упавшие листья, устилавшие всю скалу зелено-золотым ковром, отливавшим цветом увядшей сливы.
— Здесь даже цвета другие, — пожаловался я, шурша мокрыми от дождя листьями.
Дел посмотрела на меня, на скалу, на голые деревья, на листопад, на землю цвета меха выдры. Подумав, она кивнула.
— Они глубже, богаче, старше… Не такие неверные, как на Юге.
— Неверные? — я не понял, что она имела в виду.
— Да. На Юге цвета неуловимые. Их подчиняют себе капризы погоды. Самумы, переносящие пески на мили. Деревья и трава, скрывающие от мира каждую каплю воды. Солнце, крадущее жизнь отовсюду, и у людей, и у животных.
Я нахмурился.
— Ты мне как-то сказала, что Юг тебе нравится.
— Я его уважаю. Я восхищаюсь его силой, жестокой красотой, стремлением выжить. Но это… это… — одной рукой она обвела горы, каньон, лес. — Все это я знала с рождения. Это мои цвета и даже запахи. Аромат мокрой от дождя земли. Этот мир создал меня.
Что-то шевельнулось во мне. Такой крошечный маленький бутон, угрожающий распуститься.
— Ты говоришь так, словно собираешься остаться здесь навсегда.
Она резко посмотрела на меня и отвернулась.
Бутон распустился и показал мне все цвета моего страха.
— Баска… как только эта история закончится, мы вернемся на Юг. Я точно. А ты нет?
Она старательно избегала моего взгляда.
— Я еще не решила.
Женщины — стихийные создания. Они действуют руководствуясь эмоциями, а не логикой. Они имеют склонность принимать внезапные решения и даже если доказать им, что они совершенно неправы, они держаться за свои слова упрямо, просто для показухи, чтобы сохранить лицо и успокоить гордость. Они редко анализируют ситуации, да и не могут это сделать, поскольку видят лишь то, что хотят видеть. Они
