— Было, — согласился он, — маленькое обещание, о котором ему так хотелось забыть. Беллэм был достаточно глуп, чтобы пожелать выдать свою прекрасную дочь за элласийского принца, а она была уже отдана мне, — на его красивом спокойном лице возникла насмешливая улыбка. — И тогда я сказал ему, что он умрет, если в этот день начнет битву с тобой. Бывают дни, когда твои боги сильнее моих.
Я сжимал в руке меч. Я так хотел нанести удар — но сейчас не мог. У меня оставалось, однако, другое оружие:
— Электра? — сказал я, — Твоя любовница, как я слышал? Что ж, я забуду ее прошлое ради ее будущего — ради того, чтобы она стала моей женой и королевой Хомейны.
В его глазах вспыхнул гнев:
— Ты не возьмешь в жены Электру.
— Возьму, я поднял меч так, чтобы он увидел сияющий рубин. — Как ты собираешься помешать мне, когда даже боги за меня?
Тинстар улыбнулся снова. И в тот момент, когда я сделал выпад, протянул руку и перехватил мой меч.
— Умри, — почти ласково сказал он. — Я устал от этих детских игр. Думаю, пришло время покончить с ними.
Словно молния пробежала от кисти руки до плеча. Мой удар достиг цели, но крови не было. Вместо того Айлини превратил мой меч в проводник своей силы и нанес мне удар — без оружия, одной своей магией.
Удар швырнул меня к трону, я едва не сломал себе хребет. Меча в моей руке больше не было: Тинстар держал его за клинок, подняв рукоять к самым моим глазам — и тут я увидел, что рубин почернел.
— Может, мне повернуть это оружие против тебя? — его глаза сияли едва ли не ярче, чем камень в кольце. — Мне нужно только дотронуться до тебя — совсем легко — этим камнем… и царствование злосчастного Кэриллона закончится, не успев начаться.
Меч приближался. Мой меч, теперь служивший ему. Я скользнул на колени, пытаясь откатиться в сторону, поднырнуть под рукоять, но Тинстар оказался быстрее.
И все-таки — недостаточно быстрым. Не успел почерневший рубин коснуться моей головы, в плечо Тинстара вонзился кинжал. Кинжал Дункана, который он метнул из противоположного конца зала. И Дункан устремился вслед за ним.
Я осознал, что лежу ничком на мраморном полу. Я не помнил, когда успел упасть, меч лежал рядом, на расстоянии вытянутой руки. Но рубин, еще недавно бывший таким ярким, теперь напоминал цветом глаза Тинстара.
Бросок Дункана сбил Тинстара с ног и отбросил его к подножью трона, недалеко от меня. Но Тинстар снова поднялся, а Дункан — нет. Он лежал, оглушенный падением, распростертый на ступенях. Одна рука, сверкающая золотом лиир, была вытянута в сторону — золото на золоте — и на мраморе расплывалась лужа крови.
— Тинстар!
То был Финн, летевший через зал с ножом в руке. Будет справедливо, подумал я, если Тинстар будет убит королевским хомейнским клинком…
Но он не был убит. Прежде, чем Финн успел добежать до него, он вырвал из раны кинжал Дункана, отбросил его, поспешно начертил в воздухе руну голубоватый туман окутал его высокую фигуру, и он исчез.
Я выругался и попытался подняться. И тут же рухнул назад, больно ударившись о подножие трона. От дальнейших попыток пришлось отказаться, я остался лежать, переводя дух. Финн склонился над своим братом.
Дункан что-то пробормотал, я видел, как он пытается приподняться — потом застыл, и только Финн смог удержать его от нового падения.
— Должно быть, ребро, — сквозь зубы проговорил Дункан, — Я буду жить, рухо.
— Эта кровь…
— …Тинстара, — закончил Дункан, усаживаясь на верхней ступеньке, прижимая одну руку к груди. — Расстояние оказалось слишком большим, иначе Тинстарн был бы мертв.
Он бросил на меня короткий взгляд, потом сделал жест в мою сторону:
— Финн… позаботься о Кэриллоне. Финн приподнял меня и прислонил к трону.
Моя голова опиралась на одну из львиных лап.
— Я думал, что, может быть, сумею убить его, — объяснил я, — чтобы мы больше не беспокоились о том, что он на свободе.
Финн поднял меч. Его лицо побледнело, когда он взглянул на рубин. На черный рубин.
— Он это сделал?
— Наверно, — чувство было такое, словно у меня переломаны все до единой кости. — Он положил руку на клинок, и камень, как видишь, почернел.
— Он использовал его, чтобы увеличить свою силу, — сказал Дункан. — Воля и силы Кэриллона были выпиты мечом, а потом вернулись — уже как удар. В мече было колдовство…
Он нахмурился:
— Рухо, этот меч всегда был просто мечом. Обычным мечом. Для того. чтобы на него подействовала магия Айлини, он должен был сам обладать магией. Может, ты что-то об этом знаешь?
Финн старался не встречаться глазами с Дунканом. Я ошеломленно уставился на него, пытаясь угадать его чувства, но он закрылся от нас обоих словно бы щитом.
— Рухо, — голос Дункана стал жестче, — ты использовал звездные чары?
— Он нашел их — нашел что-то, — я пожал плечами. — Пять камней и кровь, и падающие с неба звезды. Он сказал… — я остановился, пытаясь вспомнить в точности слова, сказанные Финном в прошлую ночь. — Жа-хай, чэису, Мухаар.
Дункан побледнел. Я сперва подумал, что это страх, но потом понял — он был в гневе. Он выплюнул какое-то слово на Древнем Языке, что-то, чего я не понял но, судя по бешенству, звучавшему в его голосе, это было только к лучшему. Я никогда не видел Дункана в таком гневе, зрелище зачаровало меня. И я невольно почувствовал огромную радость от сознания того, что этот гнев обращен не на меня.
Финн сделал резкий жест рукой сверху вниз — жест, призывавший к молчанию, который я видел очень редко, поскольку он считался грубым. На Дункана это не подействовало.
Он не кричал. Он говорил очень спокойно и тихо, но в его словах чувствовалась гневная сила, более действенная, чем крики и брань. Я шевельнулся, чувствуя себя чрезвычайно неуютно, и хотел было вмешаться, но передумал. Не мое дело — встревать в спор братьев.
Финн резко поднялся, все еще держа в руке меч Рубин был тускло-черным, казалось, что даже руна на клинке потемнели.
— Довольно! — крикнул он, и голос его разбудил дремлющее эхо. — Или ты хочешь вовсе лишить меня достоинства? Я признаю, что был не прав — признаю, слышишь! — но не нужно мне напоминать об этом. Я сделал то, что должен был сделать.
— Должен был!.. — губы Дункана побелели и искривились от боли и гнева. Что было бы, если боги отказали бы тебе? Что стало бы с королем?
— С королем? — я понял, что все же имею какое-то отношение к этой ссоре. Что ты такое говоришь, Дункан?
Финн снова повторил свой жест. И снова Дункан не обратил на это внимания:
— Он просил богов о звездных чарах. Насколько понимаю, они дали ему то, что он просил — ты ведь жив.
— Жив? — я сел и выпрямился. — Хочешь сказать, что я мог умереть? Дункан потрогал грудь:
— Такое делается очень редко и лишь тогда, когда другого выхода нет. Риск слишком велик. Более чем за шесть сотен лет это пережили только двое.
Я судорожно сглотнул — во рту у меня внезапно пересохло:
— Теперь трое.
