время мои мысли были заняты только родами, в которых должен был появиться на свет мой первый ребенок — все остальное потеряло для меня всякий смысл. Я думал об Электре — там, по ту сторону двери, об Электре, распростертой на ложе, окруженной солиндскими прислужницами. Повивальная бабка была рядом с ней — а я ждал в коридоре, за дверью, как последний лакей.
— Кэриллон, — терпеливо продолжал Финн, — она родит ребенка, когда ребенок будет готов появиться на свет.
— Аликс потеряла ребенка, — я вспомнил, какой гнев охватил меня, когда я узнал об этом от Дункана. У нее был выкидыш, когда Айлини напали на их Обитель, и Дункан сказал, что навряд ли она еще будет иметь детей… И снова я подумал об Электре, поняв, какой хрупкой и беззащитной может быть даже самая сильная женщина:
— Она… не так молода, как кажется. Она и вправду может умереть от этого.
Финн захлопнул рот, я увидел, как его брови сдвинулись. Как и многие, мой ленник забывал, что Электра на двадцать лет старше, чем выглядит. Напомнив ему об этом, я напоминал и о том, что она не просто женщина и жена: она была также и зачарована, и этим связана с Тинстаром. Она больше не была его мэйхой, но на ней была печать — или благословение — магии Тинстара.
Я прислонился к двери, постукивая пальцами по дереву:
— Боги — я бы скорее согласился быть на войне, чем переживать это… Финн поморщился:
— Это несколько разные вещи, тебе не кажется?
— Тебе-то откуда это знать? — поинтересовался я тоном обвинителя. — Между прочим, на случай, если ты этого не помнишь, я — отец этого ребенка. Я, а не ты. У тебя даже бастарда нет.
— Нет, — согласился Финн. — Тут ты прав. Несколько мгновений он смотрел на Сторра, тихо сидевшего подле него. Глаза волка были узкими, как щелочки, и сонными, словно все окружающее утомляло его. Хотел бы я быть таким же спокойным. Я прикрыл глаза:
— Почему никто не выйдет и не скажет, что ребенок родился?
— Потому, что он не родился, — резонно заметил Финн, он положил руку мне на плечо, отстранив меня от двери. — Если ты так этого хочешь, я буду говорить с ней. Я использую третий дар и скажу ей, что она должна родить.
Я уставился на него:
— Ты… можешь это сделать?
— Мне уже приходилось использовать третий дар, не думаю, чтобы тут был какой-то особый случай, — Финн передернул плечами. — Слияние с другим не всегда делается во зло: оно может просто заставить повиноваться, почти по доброй воле — например, может помочь женщине родить, — он бледно улыбнулся.
— Я, конечно, не повивальная бабка, но мне кажется, что она просто боится. Как ты говоришь, она старше, чем выглядит — а потому может бояться, что не сумеет родить сына.
Я сдавлено выругался:
— Молю богов, чтобы это так и было — но все же я предпочел бы, чтобы с ней самой ничего не случилось. Ты можешь это сделать? Чтобы она родила ребенка, и при этом без опасности для себя?
— Я могу сказать ей, чтобы она делала то, что делают женщины, чтобы родить, — сказал он очень серьезно, — и думаю, тогда, вероятно, ребенок все же родится.
Я нахмурился:
— Звучит варварски.
— Может быть. Но дети рождаются, а женщины рожают их. Я думаю, что не причиню ей вреда.
— Тогда иди. Не теряй здесь времени, — я решительно постучал в дверь.
Когда какая-то женщина приоткрыла ее, я распахнул дверь шире, не обращая внимания на ее протесты.
— Входи, — приказал я Финну, и после недолгих колебаний он последовал за мной в комнату.
Перепуганные женщины кольцом окружили кровать роженицы. Несомненно, одного моего присутствия уже было достаточно, чтобы переполошить их — а Финн к тому же был Изменяющимся. Для них мы были просто святотатцами.
Я проложил себе путь, расталкивая их, и опустился на колени подле кровати.
…Темные круги легли вокруг глаз Электры, влажные спутанные волосы разметались по подушке. Величественная красота, всегда так восхищавшая меня, исчезла, — но сейчас она была не менее прекрасна — как женщина, которая должна была подарить мне дитя.
— Электра?
Взметнулись ресницы, по огромному животу, укрытому шелковым покрывалом, прошла судорога:
— Кэриллон! О боги, почему ты не оставишь меня в покое? Я не могу…
Я закрыл ей рот рукой:
— Тише, Электра. Я здесь для того. чтобы помочь тебе. Финн заставит ребенка выйти на свет.
Ее глаза, полубезумные от боли, остановились на стоявшем за моей спиной Финне — он остался ждать на пороге Мгновение она просто смотрела, словно бы не понимая, а потом начала кричать что-то на языке Солинды Я жестом показал ему — подойди, это было единственным способом облегчить ее муки Электра снова закричала и попыталась отодвинуться от приближающегося Чэйсули, она уже почти ничего не сознавала, но в ее лице я видел — страх — Отошли его — выдохнула она с ее искусанных губ сорвался полустонполурычание — Кэриллон отошли его — ее лицо передернулось — О боги делай, как я говорю Женщины снова заволновались, придвинулось ближе Я сам позволил, чтобы Электре прислуживали солиндские женщины, чтобы она не чувствовала себя такой одинокой среди хомэйнов — и теперь жалел об этом. Они теснили меня прочь — Финн, — позвал я, — сделай хоть что-нибудь Он медленно пошел вперед, словно не замечая, что женщины шарахаются от него, подбирая юбки Я видел, как они чертят в воздухе ограждающие знаки, слышал, как они бормочут заклинания Что, неужели они действительно считают его демоном? Похоже, что так. Подумать только, это солиндцы то, с их колдунами-Айлини!
Когда Финн взглянул на Электру, ею лицо странно изменилось, на нем застыло потрясенное выражение, словно Чэйсули внезапно понял, что значит носить ребенка — и, одновременно, что значит быть его отцом Он вдруг увидел Электру другими глазами — так он еще никогда не смотрел на нее. В эти девять месяцев я часто видел, как они смотрят друг на друга — словно через стену, с суровой настороженностью, почти враждебностью. Но теперь, когда он опустился рядом с ее ложем на колени, я видел, как в его глазах просыпается изумление.
Вся гордость Электры исчезла. Финн видел перед собой просто женщину — не мэйху Айлини, не заносчивую Солиндскую принцессу, не Королеву Хомейны, ставшую супругой его сюзерена. И, глядя на него, я понял вдруг, что совершил роковую ошибку.
Я хотел было отослать его прочь. Но он уже взял ее руку в свои, хотя она пыталась отстраниться, теперь было поздно что-либо говорить.
Он был с ней бесконечно терпелив, в нем была такая нежность, что я просто не узнавал его. Прежний Финн исчез. И все же — глядя на него я чувствовал, что он видит не Электру, кого-то другого: слишком разительной была перемена.
— Жа-хай, — отчетливо произнес он, а потом, словно вспомнив, что Электра не понимает Древнего Языка, начал переводить каждое слово. — Жа-хай — прими.
Чэйсули и халла шансу, — он остановился. — Шансу, меихаана — мир. Мир Чэйсули да пребудет с тобой…
— Я плюю на твой мир!.. — Электра задохнулась, по ее телу снова прошла судорога.
Потом Финн вошел в нее. Я увидел его отстраненное лицо, глаза, как-то сразу вдруг ставшие пустыми — и понял, что он собирает силу своей магии.
Невольно я вспомнил о подземелье и выжидающей пропасти: вернулись те ощущения, которые я испытывал там. Холодок пробежал по моей спине, заставляя подниматься дыбом волоски на коже, меня передернуло — теперь я еще более восхищался их магией и страшился ее, чем прежде. Хотя Чэйсули и называли себя людьми, я вдруг понял, что это не так. Они были большим, много большим…
Финн вздрогнул. Он закрыл глаза — потом внезапно широко распахнулись, голова качнулась
