Донал устроил поудобнее своего волчонка и уселся рядом с ним — пальцы маленькой ручонки зарылись в густой мех. Его желтые глаза уставились на меня с настойчивостью юности:
— Ты знаешь, что у меня их два?
— Два лиир?.. — я посмотрел на Аликс и Дункана.
— Я думал, что у воина должен быть только один…
— Обычно да, — суховато заговорил Дункан, указав мне на ближайшее одеяло, где я и устроился, с наслаждением вытянув ноги, Аликс налила мне чашу горячего хмельного меда. — Но у Донала, видишь ли, Древняя Кровь.
Аликс рассмеялась, когда я принял чашу:
— Да Он унаследовал ее от меня. Он — отчасти Перворожденный, — она села на пол подле Дункана.
— Когда я носила его, я дважды принимала облик лиир — как волк и как сокол. И вот что из этого вышло.
Я отпил горячего сладкого напитка. В шатре было тепло, хотя и тесновато я привык к большим помещениям. Но здесь было уютно: множество одеял, ларей словом, все, что и должно быть в шатре вождя клана. Сверху ниспадал занавес-гобелен, деливший шатер на две части, одна из которых несомненно служила спальней для Дункана и Аликс. Что до Донала, он, похоже, спал у огня по другую сторону занавеса. Теперь с ним спал и волк.
— Как девочка? — спросил Дункан. Я улыбнулся:
— В свои два месяца она уже красива. Мы назвали ее Айслинн — в честь моей бабки по матери.
— Пусть Боги даруют ей мудрость ее жехаана, — серьезно пожелал Дункан. Я рассмеялся:
— Но, надеюсь, не его облик. Аликс улыбнулась в ответ, но вскоре ее лицо стало задумчивым:
— Ты, конечно, приехал к Финну. Его здесь больше нет.
Я с трудом проглотил вставший комом в горле мед:
— Нет. Я встретил его по дороге. Он отправился в Хомейну-Мухаар. Нет, я Не с ним пришел говорить. Я пришел говорить о Хомейне…
И я рассказал им все, что мог. Они слушали меня молча, все трое, глаза Донала были широко раскрыты и полны любопытства. Без сомнения, он впервые слышал о войне — да, к тому же, от самого Мухаара, я знал, что он запомнит это навсегда. Я вспоминал, как сидел когда-то с отцом, слушая рассказы о военных планах. Война и убила его, в конце концов. Но Донал не думал о смерти, это было видно. Он был Чэйсули и мечтал только о сражениях.
— Мне нужны союзники, — закончил я. — Не только Чэйсули.
— И ты предлагаешь союзы, — кивнул Дункан. — Что еще ты можешь предложить?
— Мою сестру, — прямо ответил я, прекрасно зная, как это звучит. — Я могу предложить Турмилайн — я уже сделал это. В Эллас, Фэйлиа и Кэйлдон есть неженатые принцы.
Аликс зажала рот рукой:
— О нет, Кэриллон, нет! Не торгуй своей сестрой!
— Торри предназначена для принца, — нетерпеливо сказал я. — Она все равно выйдет замуж за одного из них: к чему ждать? Мне нужны люди, а Торри нужен супруг. Достойный супруг, — я невольно подумал о Лахлэне. — Я знаю — не в обычае Чэйсули так предлагать женщин. Но это традиция большинства Царствующих Домов. Как еще можно найти мужчину или женщину, достойных по положению такого брака? Торри давно вступила в зрелый возраст: значит, придется увеличить приданое. Встанет вопрос о том, девственна ли она…
Я снова посмотрел на Донала, подумав, что он слишком молод для таких разговоров. Но он был — Чэйсули, и даже в свои годы казалось, понимал едва ли меньше меня.
— Она жила несколько лет у Беллэма, он даже собирался жениться на ней.
Встанет вопрос и об этом. Но она — моя сестра, а это чего-то да стоит. Я получу за нее достаточно высокую цену.
— И союзников для Хомейны, — что-то в голосе Дункана помогло мне угадать его мысли. — Разве Чэйсули недостаточно?
— Не в этот раз, — прямо ответил я, — Торн нанесет не один удар. Беллэм напал сразу — Торн умеет учиться на чужих ошибках. Он перейдет границы не в одном месте, а в нескольких, разбив свое войско на более мелкие отряды. Если я рассредоточу силы Чэйсули, я сделаю слабее лучшее свое оружие. Чтобы достойно встретить вторжение, мне нужно больше людей.
Дункан изучающе посмотрел на меня, потом улыбнулся — почти неприметно:
— Ты подумал, что мы не придем?
— Я не могу приказывать вам — никому из вас, — тихо ответил я. — Я прошу.
Улыбка стала шире, я увидел, как сверкнули белые зубы — не в оскале, как зубы Финна, Дункан откровенно веселился:
— Собирай армию, Кэриллон. Ты получишь помощь Чэйсули. Делай., что должно, чтобы получить помощь союзников. Мы встретим Торна и отправим его назад на его остров… — он помолчал. — Если, конечно, Торн переживет эту встречу.
Аликс взглянула на мужа, потом перевела взгляд на меня:
— Что сказал тебе Финн, когда ты его встретил?
— Немногое.
— Но ты же знаешь, зачем он приходил… Я внезапно почувствовал себя неуютно:
— Мне было сказано, что это связано с очищением. Что-то вроде ритуала.
— Да, — согласился Дункан, — А теперь ему пришлось вернуться.
Чаша стыла в моих руках.
— Он сказал, что ему больше некуда идти. Что, проще говоря, вы отослали его прочь из Обители, — я пытался сделать так, чтобы мой голос звучал спокойно, однако мне это не удалось. Финн стал настолько близок мне за эти годы, что сейчас я даже его брата готов был обвинить в несправедливости и жестокости.
— Финну здесь всегда будут рады, — возразил Дункан. — Никому из Чэйсули не может быть отказано в очищении, когда он в этом нуждается. Просто его место рядом с тобой, и он знает это.
— Даже когда он так несчастен? У Аликс было взволнованное лицо:
— Я знала, что ему не нужно уезжать…
— Он и сам может с этим разобраться, — Дункан взял мою чашу и, наполнив ее горячим питьем, снова отдал мне. Это была высокая честь — вождь клана сам наливал мне чашу, но для меня он был просто Дунканом.
— Что-то сильно изменило его, — нахмурившись, я отпил глоток меда. — Он… другой. Не знаю, как объяснить…
Я покачал головой, вспомнив выражение глаз Финна:
— То, что произошло с Электрой, испугало меня. Я никогда не видел его таким.
— Потому он и пришел, — согласился Дункан, — потому и оставался здесь так долго. Восемь недель, — он был мрачен. — Редко ленник так надолго оставляет своего сюзерена — разве что это связано с родственными или клановыми узами. Но он не мог жить с памятью о том, что сделал. Он и пришел сюда, чтобы обновиться.
Чтобы коснуться силы земли через и-тоша-ни…
Внезапно Дункан показался мне очень усталым и словно бы постаревшим:
— С каждым раз или два в жизни случается так, что нам необходимо пройти через очищение.
Даже в переводе на Хомейнский в этом слове чудился какой-то неуловимый оттенок смысла, которого я не мог понять. Дункан говорил о том, чего не знал и не испытал ни один хомэйн — даже я, хотя однажды я и был близок к Чэйсули.
Однако не так близок, чтобы понимать до конца их кодекс чести и связующие их узы.
Дункан отпил меду. Я заметил, что его волосы по-прежнему были черны, как ночь — ни единой серебряной нити. Мне это показалось странным: все-таки Дункан был старшим братом.
— Я не уверен, что он очистился, — очень тихо сказала Аликс. — Он… несчастен, — она бросила
