он. — Генералу Гаравару и сыновьям — повторяю: сы-но-вьям — прибыть в княжеские конюшни для сопровождения государя. Бежать не надо; надо лететь. — Он одарил Карла быстрым салютом и дружелюбной улыбкой. — На случай, если дело все же окажется не пустячным, государь: было очень приятно знать вас. — Он посопел. — Я совершенно честно, государь. Это было редким наслаждением.
— Взаимно. — Карл Куллинан заставил себя улыбнуться. — Береги себя.
Предрассветный сумрак навис над пыльным трактом; на западе перекатывался гром.
Кто впереди, кто позади Энди и Карла, Гаравар и шестеро его сыновей рысили по тракту прочь от Бимстрена, зорко всматриваясь в горизонт. Хотя поездка их должна была выглядеть простой прогулкой «удовольствия ради», никто ни на миг не поверил этому: руки старших лежали на рукоятях мечей, младших — на пистолетах.
Даже Гартэ, младшего. Пятнадцатилетка, он был не по возрасту крупным: ему можно было дать и двадцать с лишком. В этой семье быстро взрослели — однако медленно старились; только Гашьер, старший, выглядел старше даже собственного отца: лицо его бороздили глубокие морщины. Много лет назад Карл принял его за старшего брата генерала — Гаравар не выглядел на свои годы.
Карл считал, что причиной тому отчасти наследственность, отчасти же — побочный эффект постоянного использования целительных заклятий и бальзамов. Целительные заклятия оказывали на некоторых омолаживающее воздействие.
Возможно, даже и на самого Карла. Он пробежал пальцами по волосам. Быть может, корень его проблем именно в этом: он так давно не был в настоящем деле, что перестал ощущать время, хоть и тренировался постоянно и без поблажек. Не начал ли он сдавать?..
Данагар — он скакал рядом с Карлом — одарил его резким взглядом, потом потупился — сообразил, на
— Та хават, Данагар, — сказал Карл. — Это прогулка для удовольствия.
— Да, государь. — Судя по тону, Данагар был убежден в прямо противоположном.
Они подъехали к повороту; тут холодный ветер дул сильней. Видно было плохо: хотя восходящее солнце и проглядывало кое-где сквозь туман, эта сияющая дымка не столько помогала, сколько мешала видеть.
— Гартэ, — окликнул Гаравар, — езжай вперед, разведай и доложи.
— Слушаюсь, отец. — Юноша тронул поводья.
— Погоди, — сказал Карл. Гартэ повиновался. — Энди? — Карл привстал в седле и повернулся к жене.
Она покачала головой:
— Не могу сказать. Он где-то там. — Она махнула Рукой. — Но это может быть миля, а может — и три. Постой-ка… дай я кое-что попробую. — Она пробормотала несколько резких слов. — Нет, он прямо за поворотом.
— Отлично. Исчезни и подожди здесь.
Спорить с ним не стоило. Андреа прикрыла глаза и вцепилась в воздух перед собой; резкие, чужие, незапоминаемые слова хлынули с ее губ.
В полной тишине окружающая их всех дымка сгустилась в плотный туман — он мглистым водоворотом заклубился вокруг Энди и ее чалой кобылы, все быстрей, быстрей, пока совершенно не поглотил и ее, и ее лошадь, а потом, внезапно, будто кто-то выключил лампочку…
… и она, и ее кобыла исчезли.
— Энди?
Знакомый смешок повис в воздухе.
— Нет, Клауди Рейне. Займись делом, герой. Я в порядке.
Карл повернулся и послал коня в галоп.
— Со мной, но не впереди меня, — проговорил он, возвышая голос. — Ибо мы, — он почти кричал, — я, Карл Куллинан, князь и император, и мой личный эскорт, намерены здесь, за поворотом, подождать проезда тюремной повозки. И мы поедем с ней до самого Тирнаэля, если понадобится, дабы убедиться, что никакие неприятности не постигнут ее. Надеюсь, все поняли мой намек.
В лесу зашебуршились. Гартэ потянулся к пистолету, но отец яростно мотнул головой — и он опустил руку.
— Ждать будем здесь, — объявил Карл. — Я знаю, наша семерка здесь одна, так что нет нужды тревожиться насчет лесных звуков: это, должно быть, кролики или какая иная тварь.
Из-за полога листвы и тумана раздался голос:
— Я выхожу, Карл.
Через мгновение Томен Фурнаэль — в крестьянской тунике, но — с мечом у пояса — стоял перед ним.
— Он не один, государь, — сказал Гашьер. — Я слышу еще самое малое двоих.
— Разумеется, он один, — возразил Карл. — Барон просто поехал прогуляться, как и мы. Кто может там быть — уж не старина ли Хивар?
— Ну ладно. — Томен скрестил на груди руки. — Откуда ты знаешь, что это он?
Карл перекинул ногу через спину коня и спрыгнул, знаком велев Гаравару и остальным оставаться в седле.
— Кому еще ты бы доверился, мальчик? Он служил твоей семье еще до того, как мы с твоим отцом познакомились. Но ты ошибаешься: его там нет, как нет и никого другого из верных твоей семье служак — ибо ты один, поехал прогуляться,
В его годы Карл поступил бы точно так же: переодеться бродягой, освободить Вернима и отпустить его на все четыре стороны. Просто и элегантно.
Единственный недостаток этого плана: он не сработает. Слишком многие видели, как потрясен был Томен, когда Верним ответил ему на оглашении приговора. Верним уже показал, что не умеет держать язык за зубами; он проговорится.
Не выйдет.
— Есть еще одна возможность. — Томен опустил ладонь на рукоять меча. — Мы можем решить все между собой, государь.
— Шевельнись — и ты мертвец, Данагар, — заметил Карл, краем глаза уловив движение. И снова повернулся к Томену. — Ты думаешь, что одолеешь меня? Серьезно?
Дар мечника Томен унаследовал от отца — так же, как суровое умение спокойно смотреть правде в глаза.
— Нет. Не думаю, чтобы мне удалось хотя бы поцарапать тебя. Но…
— Так, может, ты думаешь, что будет лучше, если умрете вы оба — и Верним, и ты? Кто выиграет от этого, Томен, кто выиграет? — Глядя юноше прямо в глаза, Карл ногой ударил его в пах. Томен согнулся, задыхаясь. Карл схватил его и развернул.
— Хивар, в драке нужды нет, — сказал он, опуская стонущего молодого барона на землю. — Он не пострадал.
Долгое молчание, потом — голос из темноты:
— Да уж, лучше вам ему не вредить.
— Говорю же: он в порядке. Правда, на лошади ему какое-то время ездить будет трудно, но в остальном — нормально. — Карл кивнул Гартэ. — Постереги барона. Свяжи его: отпустим, когда проедет повозка. Он вернется с нами. Я позабочусь о его безопасности, Хивар. Слово.
— Ладно, — донеслось из тумана. — А я?
— А ты, старина, убирайся отсюда. Ты никогда здесь не был, и ничего этого тоже не было.
Гаравар согласно кивнул. Томен, пересилив боль, выдавил:
— Почему?
— Никогда не грози мне, Томен, — сказал Карл, — это невежливо.
