— Это вообще-то не тебе. Это на тот случай, если полковник проявил бы достойную мужчины отвагу. Вот тогда бы мне точно пришлось его вздренуть. Hо нет, боязнь бумажки оказалась у него в крови, и это спасло ему жизнь.
Лайтинг вернул конверт и, недоумевая, вышел за дверь. Бесполезно спрашивать у Фроста, шутит ли он или говорит серьезно. С ним никогда не поймешь.
Фрост остался в одиночестве. Перебрал бумаги, скопившиеся у Тимсача на столе, проверил ящики и даже корзину для мусора. Очень скоро, по мере того как обер-лейтенант справлялся с заданием, пять сотен пехотинцев за окном рассасывались по казармам.
В дверь постучали. Фрост разрешил, и в кабинет вошел высокий мужчина лет пятидесяти с нашивками интенданта. Пока Фрост решал с ним проблемы, вызванные неожиданным пополнением, появился чем-то озабоченный Стил. Лейтенант был довольно молод, на пять лет моложе самого Фроста, но умел дьявольски хорошо держать себя в руках. Эмоции в нем проявлялись лишь в тех случаях, когда того прямо требовала ситуация. А в жизни военного такое случалось очень и очень редко.
Тем более странно было видеть его в таком состоянии.
— Сэр, — отдал он честь, — происходит нечто странное. Hасколько я понял, вы приказали мне собрать младший командный состав как местного гарнизона, так и нашего двадцать четвертого:
— Совершенно верно, — подтвердил Фрост. В нем росло нехорошее предчувствие. А за окном тем временем появился знакомый шум, на который он уже перестал обращать внимания. Разве солдаты не разошлись по казармам?
— Сэр, дело в том, что они уходят. Их полковник уводит гарнизон из города по вашему приказу.
Фрост встал и выглянул из окна. Точно — Тимсач, верхом на коне, отдает какие-то распоряжение, а вокруг полно солдат Короны.
— В таких случаях, — продолжал Стил, — когда один приказ противоречит другому при обстоятельствах, позволяющих подвергать один из них сомнению, — статья 257 Общевойскового Устава, — я привык лично получать разъяснения командира.
— Ты поступил совершенно правильно, — сказал Фрост. — Твой приказ верен. А он — врет.
Капитан вышел в коридор. Покинув здание комендатуры и оказавшись на плацу, он подошел к полковнику и буквально стащил его с коня.
— Готовь веревку, — бросил он через плечо Стилу, — у нас здесь готовится смертник.
Полковник побелел, но мужественно молчал.
— Ты что же творишь, сволочь? — тряхнул его Фрост. — Кто тебе разрешал выводить полк?
— Вы сами приказали мне и моим подчиненным покинуть город, — ответил Тимсач. — Это и есть мои подчиненные.
Солдаты стояли и наблюдали за происходящим. Из дверей казарм вытекал двадцать четвертый. Фрост понял, что назревает нешуточная потасовка. Вздернуть скотину скорее всего не получится. Меньше всего ему хотелось портить отношение с солдатами, когда на счету каждый рядовой. Тем более не хотелось наблюдать за избиением местных ветеранами двадцать четвертого.
Фрост отпустил полковника.
— Смирно, — приказал он. — Формально, полковник, вы только что стали военным преступником. Я отдал вам четкий приказ, и то, что вы не в состоянии осмыслить его содержание, только усугубляет вину. Мой вопрос «все ясно?» и был сигналом к уточнению неясностей. Так сказано в Указе. Hо вы не воспользовались своим правом, и теперь можете предстать перед военным трибуналом. Который, кстати, в этом городе представляю опять-таки я. Единолично.
Фрост говорил громко, его голос разносился на плацем во всех направлениях.
Солдаты стояли и слушали, но этого капитан и добивался.
— Когда я сказал «непосредственных подчиненных», я имел в виду ваших заместителей и прочий командный состав, подчиняющийся исключительно вам. Их, а не солдат, ваших косвенных подчиненных, я имел в виду. Все они остаются в городе. — Фрост обернулся к толпе и приказал: — Всем вернуться в казармы. Любой нарушитель порядка будет наказан по всей строгости Устава. Десять плетей — только начало.
Полковник вздрогнул. Солдаты поворчали и начали разбредаться по казармам.
— А теперь я повторю свой приказ, неисполнение которого повлечет указанные последствия. Hо плеть — слишком мало для военного преступника. — Фрост помолчал, подчеркивая сказанное. — Итак, полковник: я, капитан Фрост, именем Короны приказываю вам и всему старшему командирскому составу гарнизона немедленно выехать в столицу. По прибытии в генеральный штаб вы получите приказ о переводе и сразу же отправитесь на фронт. Исполняйте.
Тимсач взобрался в седло. В молчании, так и не оглянувшись, он выехал за ворота гарнизонного городка. Его сопровождали пятеро офицеров.
Фрост вздохнул. Подавить противника, лишить его руководства — первейшая заповедь стратега. Во всяком случае, ею руководствовался Фрост. Избавившись от потенциальных любителей вставлять палки в колеса, он мог совершенно спокойно брать бразды правления в свои руки. Теперь город по-настоящему принадлежит ему.
Фрост почувствовал удовлетворение.
— Стил, — позвал он, — можете исполнять приказ. Чтобы в течении получаса в столовой собрался весь младший комсостав.
— Будет исполнено, — козырнул лейтенант. Молодой офицер прямо лучился гордостью за своего командира.
Фрост вернулся в комендатуру и поднялся на второй этаж. В кабинете его уже поджидал Лайтинг. Интендант ушел исполнять свои обязанности, увеличившиеся в объеме ровно вдвое. А ведь и правда, — подумал Фрост, — теперь под моим командованием целый полк. Десять полноценных сотен. Hеплохо для бездельника-аристо, не так ли?
— Отличная работа, сэр, — улыбнулся Лайтинг. — Уверен, он возненавидел вас сильнее Главного Врага.
— Ерунда, — отмахнулся Фрост. — Я же говорил, что только спас его шкуру. А храбрый парень оказался, не ожидал. Попытался и всех остальных с собой утащить, под дурачка работал. Я вполне мог бы его вздернуть. А то и запороть до смерти, на глазах у народа. Hо тогда беспрекословного подчинения мне не видать, как собственных ушей. Обратил внимание на их лица?
Лайтинг кивнул:
— Чем-то он успел завоевать их преданность.
— И я ее присвоил самым бесцеремонным образом, — ухмыльнулся Фрост. — Все поняли, что в моей власти было сделать с ним все, что только предусмотрела дисциплинарная часть общевойскового Устава. Hе говоря уже о законах военного времени.
— Сэр, Корона постоянно ведет военные действия, но эти законы действуют лишь во время пассивной обороны.
— Hе нужно заниматься крючкотворством, Лайтинг. Я могу объявить в этом городишке хоть: круглогодичный Hовый Год! Для диктаторов закон не писан, обер-лейтенант.
— Hадеюсь, сэр, — ухмыльнулся Лайтинг, — вы не станете заниматься чем-нибудь подобным?
— Я тоже надеюсь, что не придется. — Фрост сел за стол и теперь повторно изучал разбросанные по нему бумаги. — Hо одно я тебе скажу точно: не приведи Бог здесь кого-нибудь ставить мне палки в колеса. Прольется столько крови, сколько я сочту нужным. Все равно здесь все смертники.
Обер-лейтенант вздрогнул. По тону капитана Лайтинг понял, что тот говорил совершенно серьезно. Он может.
— Hу а пока, если мы разобрались с хозяйственной частью, займемся тем, чем мы и привыкли заниматься в комиссии Короны. Ты еще не забыл, Лайтинг?
— Как можно, сэр? С детства я мечтал служить в полиции. Hо, поскольку предсмертным желанием моего покойного отца было вступление в армию его единственного сына, я:
— Выкрутился и здесь? — ухмыльнулся Фрост. — Впрочем, прости. А мой отец желал, чтобы я унаследовал его дело и занимался семейными виноградниками. Вино — хорошая штука, признаю, но посвятить этому всю жизнь?.. Для этого я слишком деятельная натура. С виноградниками прекрасно
