Что ж, спасибо хоть на этом. Тонкий и не надеялся, что Ваня так просто скажет, что за Толяша такой дал ему бабушкин телефон. Странно, что имя назвал, должно быть, случайно проговорился. То, что парень учится в университете, но не на журфаке, а где-то еще, уже было подарком. Тонкий удачно ввернул про однокурсника. Спросил бы «кто» – Ваня вообще бы не ответил.
Разговаривать с Ваней было уже неинтересно. Кто ему дал бабушкин телефон – все равно не скажет, да и не нужно это. Если тот парень лично с самого начала не стал звонить сам, а дал телефон Ване…
Тонкий невежливо ушел в офлайн.
Кстати, бабушка-то была права: не такой безграмотный этот Иванов, каким хотел казаться. Сейчас ведь нормально поговорили, без ошибок почти.
Глава X
Вся правда о Лабашове
Болеть неинтересно, когда занимаешься этим в одиночку. Захворала бы сейчас Вуколова или хоть Федоров с Фоминым, пошел бы к ним, хоть в дурака бы сыграли. Ну хоть Ленка бы дома была! Или бабушка. Или Толстый бы научился говорить, а то так со скуки помереть можно!
Тонкий сбегал в поликлинику еще с утра и теперь бродил по дому мрачный как тень. По телику ерунда, в Интернете никого нет – все учатся, такая тоска, хоть вой. Даже рисовать не хотелось. Тонкий послонялся по дому, подумал о возвышенном и о краже, но так и не придумал ничего нового. Что тут думать-то: воры в милиции, Тонкий – герой, Толстый – тоже, вчера получил баранку за спасение хозяина. Вчерашнее приключение уже казалось тихим и пресным, как речка- вонючка на даче.
Спасение пришло с улицы, нажало на звонок и, при внимательном рассмотрении, оказалось Лабашовым. Лабашов стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу, как первоклассник, вяло демонстрируя желание войти и что-то сказать.
Тонкий обрадовался ему, как родному, даже забыл, как его зовут.
– Ты?!. Вы?..
– Ты, – подсказал «спаситель от скуки», – то есть я. Лабашов Серега, помнишь?
Тонкий не стал отвечать на дурацкий вопрос, втащил студента в квартиру и повел к себе в комнату.
– Проходи. Чаю хочешь? Я тут помираю: в школу ходить не велено, не знаю, чем себя занять… Садись на диван, Толстый не кусается.
Студент робко глянул на Толстого, занявшего оборонительную позицию на диванной подушке, и присел на краешек.
– Я по делу. Мне надо тебе кое-что сказать. – Он увидел, что Сашка уже навострил лыжи в кухню. – Подожди ты с чаем! Тут серьезное дело.
Тонкий послушно затормозил, вернулся и сел рядом с Лабашовым. Серьезное так серьезное.
– Я, похоже, это… Майю Дмитриевну я подставил с ворами. И вас, кажется.
Заявление было сильное. Тонкий подумал: хорошо, что он за чаем не пошел, а то бы сейчас ухнул поднос прямо на пол. От таких новостей-то! Пара чашек – ерунда, но кипяток на ноги – штука неприятная. Ну и хорошо, что не ухнул, ну и ладно, ну и проехали. Когда такое дело…
– С чего ты это взял? – осторожно спросил Тонкий и подумал, что в любом случае день перестал быть скучным. – Почему ты мне это говоришь, а не милиции?
– Я не виноват. В милиции не докажешь, что ты не верблюд, а про тебя Майя Дмитриевна рассказывала – ты фальшивщика в школе поймал…
– Короче!
И Лабашов рассказал так коротко, как мог.
В начале сентября во дворе университета к нему подошел парень: «Слушай, мне Майя Дмитриевна по экономике велела приготовить реферат с видеоматериалами. Я записал на дивидюк, она сможет это посмотреть, как думаешь?»
Лабашов к тому времени уже успел побывать в гостях у Майи Дмитриевны, сдавая свой многострадальный «хвост». Он заверил парня, что «ди-ви-ди» у преподавателя есть и компьютер вроде новый – если что, диск можно посмотреть и на нем.
Парень оживился: «Так ты был у нее в гостях? А что она любит? Не собирает, к примеру, какие-нибудь фигурки, ничего такого не заметил? Мне без презента соваться нельзя»… Серега честно описал ему обстановку, увиденную у Майи Дмитриевны. Никаких фигурок им замечено не было, но тот студент, похоже, остался доволен.
Поговорили – разошлись. Лабашов об этом давно забыл, но две недели тому назад он вновь увидел того же студента во дворе университета. Лабашов узнал его, хотел окликнуть, но тот подошел первым: «Студент, выручай! Такая проблема: меня ведь отчислили с первого курса! Сейчас восстанавливаюсь. Студенческого, сам понимаешь, нет, поэтому в здание меня не пустят. Допуск есть, а билета нет, понимаешь? А мне надо Майе Дмитриевне сдать реферат. С видеоматериалами, помнишь, я говорил? Дай ее телефончик, а? Я знаю, у тебя есть».
Лабашов не углядел ничего подозрительного в том, что студент у студента просит телефон «препода». У всех есть «хвосты», но не всем удается поймать преподавателя у дверей университета. Телефон Серега дал, рассказал парню, по каким дням Майя Дмитриевна бывает на кафедре, дал переписать расписание – обычные студенческие дела, что тут подозрительного? Парень еще поспрашивал, не побеспокоит ли он Майи-Дмитриевниных домочадцев своим звонком, и Лабашов сообщил, что она живет одна, если не считать кошки. Потом парень стал расспрашивать про бабушку Тонкого («А то у меня и по русскому «хвост», за один, сам знаешь, не отчисляют»). Лабашов ответил, что с преподавателем не знаком, но вроде живет рядом какая-то русичка… «Им небось в одном доме квартиры давали», – поддержал разговор парень, и Лабашов с ним согласился…
Тонкий понял, к чему клонит Серега, и перебил:
– Ты на краже его видел?
– Того парня? Нет. Но, по-моему, Сань, это был наводчик.
«А по-моему, ты параноик», – подумал Тонкий и, наверное, заметно подумал, потому что Лабашов поспешил объяснить:
– Саня, я узнавал: нет у нас такого факультета, где бы читали и Майя Дмитриевна, и твоя бабушка. Нет, понимаешь? Экономистам русский читает другой преподаватель. На журфаке у твоей бабушки тоже есть экономика, но читает ее опять же не Майя Дмитриевна. Они пересекаются только на театральном, но там Майя Дмитриевна читает не экономику, а математику. А парень четко сказал: «Майя Дмитриевна по экономике велела приготовить реферат… Не знаешь координаты Валентины Ивановны, а то у меня и по русскому «хвост»?» Такого ни на одном факультете нет, понимаешь?
Тонкий понял: Серега не параноик. Парень дело говорит. Ведь так и работают наводчики: сперва изучают обстановку (есть ли в доме вообще что воровать); выясняют, кто еще живет в квартире (кошка – не в счет); узнают рабочее расписание: по каким таким дням у Майи Дмитриевны лекции (читай: «Ее не бывает дома»). Координаты жертвы опять же…
Похоже. Очень похоже! Лабашов молодец, наблюдательный. Тонкий бы и не вспомнил, что там было две недели тому назад!
Сашка встал и пошел за чаем. Наблюдательный Лабашов увязался за ним в кухню.
– Я боюсь говорить в милиции, – жаловался он, по-светски устраиваясь за кухонным столом. – Я же теперь, получается, соучастник!
«И все-таки он параноик», – мелькнуло у Тонкого.
– Не бойся, – успокоил он мнительного Лабашова. – Разговаривать со студентами – не преступление. А вот утаивать данные от следствия…
– Они ж за меня первого примутся!
– Не примутся. Расписание долго изучал?
– Всю ночь, – похвастался Лабашов. – Попросил в уччасти отсканить. Инспектору лень было копаться – выискивать наше, она и дала мне пачку, где все есть.
«Паршиво поставлена работа с документами, – подумал Тонкий, меланхолично разливая чай. – А потом удивляются, что преподавателей обворовывают».
– Все?
– Точно, все. Я по сайту сверил: все факультеты, все курсы. Аспирантура отдельно, да этот парень говорил, что он первокурсник.
Тонкий молча поставил ему чашку. А сам-то еще вчера подозревал Серегу в соучастии в преступлении! Что ж, получилось соучастие, только не то, о котором думал Сашка. А может?.. Не-а. Не врет Лабашов, да и с чего ему врать? Ну, помог наводчикам, сам того не желая! Дело не подсудное, но противное. Хорошо хоть – заметил! Тонкий бы, например, забыл этот разговор, как вчерашний день, и точно не побежал бы сверять расписания.
– А как ты вообще дотумкал расписания посмотреть?
Лабашов улыбнулся и смущенно отхлебнул горячий чай.
– Ну, дотумкал я только вчера, в милиции. Времени было много. Этот парень, только сейчас понимаю, слишком интересовался обстановкой: что у кого дома есть ценного. Спрашивал, кто еще проживает в квартире, расписание опять же… А вечером, когда ты спросил: «Это тоже ваш студент?», я и вспомнил, что Майя Дмитриевна с твоей бабушкой вроде не пересекались…
– Ясно. Ты это… расскажи лучше Роману Петровичу. Сейчас я тебе визитку дам.
