все же свою жизнь, а не нашу. И по отношению к ним преступление тоже не должно совершиться дважды. Их тоже нужно оставить в покое.
– Если бы мы согласились, – сказал Гаррисон, – оставить этот континент в неприкосновенности, селиться только на других…
– В старые времена, – сказал Джейсон, – мы заключали договоры с индейцами. Пока текут реки, пока дует ветер, говорили мы, договоры будут соблюдаться. И потом неизменно их нарушали. И то же будет с вашими так называемыми соглашениями. Несколько столетий, а скорее, даже меньше. Не более. Даже с самого начала вы стали бы вмешиваться. Захотели бы начать торговлю. Вы стали бы нарушать старые соглашения и затем заключать новые, и каждый раз индейцы получали бы все меньше и меньше. Это была бы та же самая старая история. Технологическая цивилизация не знает чувства удовлетворения. Она основана на выгоде и прогрессе, своем собственном виде прогресса. Она должна распространяться вширь, иначе она погибает. Вы можете давать обещания и быть при этом искренни; вы можете намереваться их сдержать, однако вы их не сдержите и не могли бы, даже если б захотели.
– Мы будем сражаться, – сказал Красное Облако. – Нам бы не хотелось этого делать, но придется. Мы потерпим поражение, мы знаем это даже теперь, но все равно станем – как только первый плуг вспашет землю, как только будет срублено первое дерево, как только первое колесо подомнет траву…
– Вы сошли с ума! – выкрикнул Гаррисон. – Вы все сумасшедшие.
Сражаться с нами! Вы? С копьями и стрелам и!
– Я сказал вам, – ответил Гораций Красное Облако, – мы знаем, что потерпим поражение.
– И вы запрещаете нам вход на планету, – мрачно проговорил Гаррисон, повернувшись к Джейсону. – Это не ваша планета, чтобы вы могли запрещать.
Она настолько же наша, насколько и ваша.
– Вход на нее никому не воспрещен, – ответил Джейсон. – У нас нет никакого юридического, возможно, нет даже морального права вам противостоять. Но я вас прошу, из уважения к приличиям, оставить нас в покое, нас не трогать. У вас есть другие планеты, вы можете занять новые…
– Но это наша планета, – сказал Рейнолдс. – Она ждала все эти годы.
Вы не можете воспрепятствовать остальному человечеству взять то, что ему принадлежит. Нас отсюда забрали; мы этого не заслуживали. Все эти годы мы считали ее своим домом.
– Вы не заставите нас в это поверить, – сказал Джейсон. – Не в то, что экспатрианты радостно возвращаются к старым родным берегам. Разрешите, я скажу вам, что думаю.
– Да, пожалуйста, – сказал Рейнолдс.
– Я думаю, что вы, возможно, уже давно знали о местонахождении Земли, но она вас не интересовала. Вы знали, что здесь осталось мало ценного, что на ней не найти ничего, кроме места для жилья. А потом вы прослышали, что на Земле остались люди, и что они могут сами по себе путешествовать к звездам – оказываясь, где пожелают, в мгновение ока, – и что они могут телепатически общаться через огромные расстояния. Слухи постепенно множились, и картина выстраивалась все четче. И вы подумали, что если б только вы сумели добавить такую способность к своей технологии, вы смогли бы развиваться быстрее, прибыли ваши стали бы выше, могущество ваше стало бы больше. И лишь тогда вы задумались о возвращении на Землю.
– Я не совсем понимаю, к чему вы это говорите, – сказал Гаррисон. Факт тот, что мы здесь.
– Вот к чему, – ответил Джейсон. – Не угрожайте тем, что завладеете Землей, в надежде, что мы блефуем и в конце концов сдадимся и отдадим вам то, что вы хотите, чтобы вы не заселили Землю.
– А если мы все равно решим заселить Землю?
– Тогда заселите. Мы никак не можем вас остановить. Народ Красного Облака будет уничтожен. Мечте роботов может наступить конец. Две культуры, из которых что-нибудь могло получиться, будут обрублены, и вы останетесь при бесполезной планете.
– Не бесполезной, – сказал Рейнолдс. – Учтите наши достижения. С тем, что у нас сейчас есть, Земля имела бы экономическое значение как аванпост, как наша база, как сельскохозяйственная планета. Она бы стоила нашего труда.
Пламя свечей колыхнулось под налетевшим откуда-то сквозняком, и наступило молчание – потому что, подумал Джейсон, все, что можно было сказать, уже сказано, и бесполезно говорить что-либо еще. Это был конец, он понимал. Двое сидевших по другую сторону стола мужчин не испытывали никакого сочувствия; быть может, они понимали, что поставлено на карту, но то было холодное, жесткое понимание, которое они посчитают своей заслугой.
Их послали работать, этих двоих и тех, которые находятся в космическом корабле на орбите, – их послали работать, и они намерены это сделать. Для них не имеет значения, что может выйти из того, что они сделают свою работу, – это никогда не имело значения, ни сейчас, ни прежде.
Уничтожались цивилизации, стирались с лица земли культуры, раздавливались человеческие жизни и надежды, игнорировалось всякое приличие. Все приносилось в жертву прогрессу. А что такое прогресс? – подумал он. Как его определить? Есть ли это голая мощь, или же он подразумевает нечто еще?
Где-то хлопнула дверь, и оттуда докатилась волна холодного осеннего воздуха. В вестибюле послышались шаги, и через порог шагнул робот, поблескивавший при каждом шаге.
Джейсон поспешно поднялся.
– Стэнли, – сказал он, – я рад, что ты смог прийти, хотя боюсь, слишком поздно.
Стэнли указал на двоих, сидевших за столом напротив.
– Это они? – спросил он.
– Да, действительно, – ответил Джейсон. – Я бы хотел представить тебе…
Робот отмахнулся от церемонии знакомства.
– Джентльмены, – сказал он, – у меня есть для вас сообщение.
Глава 32
Он спустился с утеса над рекой, шагая сквозь свежую, полную лунного света осеннюю ночь, и вышел к краю кукурузного поля, где снопы стояли подобно призрачным вигвамам. Позади, стараясь не отставать, преследуя его по пятам, ковыляло мяукающее существо. Откуда-то из-за поля подал одинокий голос енот.
Дэвид Хант возвращался в огромный дом, стоявший над двумя сливающимися реками; теперь он мог вернуться, так как знал ответ или, во всяком случае, его начало. Вечерняя Звезда будет его ждать – по крайней мере, он надеялся на это. Конечно, ему следовало сказать ей о своем уходе и о его причине, но почему-то он не смог найти нужных слов, да и постеснялся бы говорить, даже если б знал, что сказать.
Он все еще нес лук, колчан со стрелами висел у него за спиной, хотя теперь он знал, что носит их с собой по привычке; они ему больше не нужны.
Интересно, подумал он, продолжая шагать, как давно они уже не нужны?
Над макушками деревьев он видел верхние этажи и утыканную печными трубами крышу огромного дома – неясное темное пятно на фоне ночного неба, и обогнув выдававшийся в поле маленький мысок леса, он увидел стоявший среди снопов блестящий металлический предмет.
Он резко остановился и пригнулся к земле, словно блестящий предмет мог таить неизвестную опасность, хотя, даже пригибаясь, он уже понял, что это такое: машина, которая доставила сюда Людей со звезд. Вечерняя Звезда говорила ему об угрозе, которую несет Земле такой корабль, уже в то время направлявшийся сюда. И вот он здесь; за то короткое время, что Дэвид отсутствовал, он прибыл. Но даже поняв, он почувствовал, как поднялась и коснулась его волна страха, и, оробев, он, казалось, различил укрывшийся за кораблем неясный силуэт.
Он отступил, и когда он сделал этот шаг, фигура выдвинулась из-за корабля, и было странно, как она могла за ним прятаться, поскольку была гораздо больше. Она была огромна, и, несмотря на смутные ее очертания, в ней чувствовалась жестокость, и когда она, пошатываясь, к нему шагнула, он понял, что не
