— Кое-кто откажется, — сказал Бен, — но не все. Я знаю эту породу. Происшествие только придаст делу интерес. Что-то огромное находится там, что-то опасное. Надо отправиться и добыть его. Добыть трофей, какого нет ни у кого.
— Надеюсь, ты прав, — сказал Куртни, — но Сафари — только часть наших дел, и нам следует их продолжать. Мы получили серьезный удар. Кроме того, мы надеялись, что на пороге и другие крупные дела, но они разворачиваются медленно. То же и с нашими заботами. Мы воображали, что Налоговое Управление будет нас третировать, но они пока только вынюхивают и ничего не предпринимают.
— Может быть, они уже приготовились, — сказал Бен, — и планируют, как до нас добраться.
— Может быть и так, — согласился Куртни.
— А как насчет кинокомпании? — это спросила Райла. — Что, если погибшее сафари отпугнет их?
— Сомневаюсь. Большинство периодов не так опасно, как мел. Верно, Эйса?
— Может быть, еще юр, — ответил я. — Эти два — наихудшие. Но в каждом периоде есть свои опасности, если не следить за каждым своим шагом. Неведомые земли!
— Насущный вопрос: как известить Сафари, — сказал Бен. — Я могу им позвонить. Но, думаю, нам лучше как следует приготовиться, прежде чем что-нибудь делать.
— Давайте, я позвоню. Я знаю их лучше, чем остальные — кроме Райлы, может быть. Ты как, Райла?
— Давай, — сказала Райла. — Ты сослужишь нам хорошую службу. У тебя это получится лучше, чем у любого из нас.
— Возможно, они захотят вызвать тебя. Ты будешь здесь?
— Я буду здесь, — ответил Бен.
30
Далеко за полдень Бену позвонили из Сафари. Они отправляются в экспедицию, сказали ему, чтобы посетить сцену бедствия и вынести оттуда останки погибших.
Мы с Райлой вернулись в Мастодонию. О случившемся мы говорили немного
— нас это слишком потрясло.
Хайрам и Боусер ждали нас, сидя на ступеньках. Хайрам лопался от желания поговорить. Он нашел Неуклюжика и хорошо с ним побеседовал. Разыскал Кошарика и поговорил также с ним. Оба они были ему рады, и он рассказал им о своем пребывании в госпитале. Боусер нашел сурка, полез за ним в нору и попытался вырыть его оттуда. Хайрам вытащил его оттуда и сделал ему выговор. Боусеру, сказал он, и самому было стыдно. Хайрам зажарил на ленч несколько яиц, но Боусера, как он уже нам говорил, яйца не интересуют. Для Боусера мы должны всегда оставлять мясо.
После обеда мы с Райлой сидели в патио. Боусер и Хайрам, уставшие за день, отправились спать.
— Я обеспокоена, Эйса, — говорила Райла. — Если Сафари заплатит нам только половину договоренной суммы, мы останемся без денег. Мы выплатили Бену его комиссионные за сафари, хотя он там ничего не делал.
— Он их заслужил, — ответил я. — Может быть, он ничего не делал по контракту с Сафари, но он работает на нас до изнеможения.
— Я не жалуюсь, — сказала Райла, — и не завидую ему. Но все одно к одному. Забор стоил нам недешево, и административное здание обошлось недешево. Жалование охранникам составляет несколько сот долларов в день. Деньги у нас еще есть, но они идут к концу. Если Сафари от нас откажется и кинокомпания решит подождать, мы окажемся в затруднении.
— Сафари не откажется, — сказал я, — они могут выждать время, пока не сгладится острота удара. Бен прав. Чем опаснее ситуация, тем острее желание охотников отправиться туда. О кинокомпании я ничего не знаю, но у них в глазах знак доллара. Своего они не упустят.
— И еще одно, — продолжала она. — Куртни не работает задешево. Бог знает, какую сумму он может с нас запросить.
— Давай пока не будем расстраиваться. Все устроится.
— Ты думаешь, что я жадная, Эйса?
— Жадная? Не знаю. Ты — деловая женщина и много лет провела в бизнесе.
— Это не бизнес, — произнесла она, — это не жадность. Это уверенность. Женщина даже больше мужчины нуждается в чувстве уверенности. Большинство женщин чувствует безопасность в семье, но у меня нет семьи. Я была должна найти другую почву для самостоятельности, и я стала делать деньги. Деньги кажутся ответом. Если я смогу сколотить достаточное состояние, то смогу быть независимой. Вот почему я такая хваткая. Вот почему я восприняла эту идею путешествий во времени так быстро. Я в ней увидела большие возможности.
— В ней по-прежнему все еще большие возможности.
— А также заботы. И наше основание так шатко! Кошарик и Хайрам. Если кто-нибудь из них оставит нас…
— Без Хайрама мы обойдемся.
— Да, я знаю. Но это ужасно неудобно.
— Нет, теперь уже нет, — сказал я. — Вот уже пару дней я пытаюсь тебе рассказать, но было не до этого. Сначала был дом, потом вернулся Хайрам, а потом заварилась эта история с группой сафари. А я хотел тебе рассказать, что теперь уже умею разговаривать с Кошариком.
Она в удивлении посмотрела на меня:
— В самом деле? Как Хайрам?
— Лучше Хайрама, — и я начал и рассказал ей все, тогда как она пристально меня разглядывала со слабым оттенком недоверия.
— Эти видения меня бы испугали, — сказала она.
— Я не был напуган, я просто оцепенел.
— Как ты думаешь, почему он так упорно пытался сделать так, чтобы разговаривать с тобой?
— Он страстно желал говорить хоть с кем-нибудь.
— Он же мог разговаривать с Хайрамом.
— Хайрама здесь не было, вспомни. Не было несколько дней. И я не думаю, что Кошарик понял, что с ним случилось. К тому же, Хайрам был не самым подходящим собеседником. Вряд ли он что-нибудь понял бы из того, что Кошарик мне показывал. Кошарик — существо человеческое.
— Человеческое?
— Да, именно так. Конечно, он чужак, но с определенными человеческими качествами, которых мы у него не ожидали. Пожалуй, он отстранил, укрыл от меня свои чуждые особенности, сосредоточившись на том, что мы могли бы называть его человеческими чертами.
— В таком случае, он — очень умное создание. И противоречивое. Помнишь, однажды он сказал нам, что бессмертен.
— Об этом мы с ним не говорили. В самом деле, ни о чем серьезном, только о нем.
— Ты им очарован.
— Да, кажется, так и есть. Самое забавное в этом — что я говорил с чуждым разумом. Вот об этом газеты стали бы трезвонить под аршинными заголовками. Сенсация. Я и сам так считал — сенсация, об этом писали и мечтали годы и годы. Есть ли другой разум во Вселенной? Что случится, если человек встретит чужака? Все интересуются первым контактом. Что до меня, то мне это не кажется сенсационным. Выглядит это дружески и совершенно обыкновенно.
— Ты странный человек, Эйса. Ты всегда был странным. Наверное как раз поэтому я и люблю тебя. Для тебя неважно, что думают другие. У тебя обо всем свое собственное мнение.
— Спасибо, моя дорогая.
Я сидел, размышляя о Кошарике, заинтересованный его личностью. Он был теперь где-то не здесь,
