запрещающий американским гражданам посещать Мастодонию.
— Но они не могут так поступить, — сказала Райла.
— Вот уж не знаю, могут или нет, — отозвался Куртни. — Наверное могут. Так или иначе, это сделано. Причины не названы. С моей точки зрения, причины могут и не сообщить. В их власти сделать то же самое на всем земном шаре, просто указать страны, куда наши граждане путешествовать не могут.
— Но почему они решили так поступить? — спросил Бен.
— Не могу сказать наверняка. Возможно, из-за этой шумихи с Иисусом. Трагедия в мелу тоже добавила свое. Мастодония открыла дорогу к местам, где гражданам путешествовать небезопасно. Но я подозреваю, что дело не в этом. По всему миру начались столпотворения. Это какое-то неистовство, и не в одной нашей стране. В Конгресс поступило множество запросов. Развивается ужасное давление группировок. В Вашингтоне спешат собрать плоды с пылу, с жару. Или пытаются это сделать. Ясно одно: наносится удар по Мастодонии и по путешествиям во времени. Если вы не можете попасть в Мастодонию, то не можете и путешествовать во времени, тогда не попадете и во времена Христа.
— Это значит, что Сафари не могут использовать дороги во времени, — сказал Бен, — и что никто не сможет их использовать. Это, возможно, кладет конец и переговорам с кинокомпанией. Да, это может подорвать наш бизнес.
— На какое-то время, — сказал Куртни, — мы можем испросить временное разрешение. Если такое разрешение будет судом дано, тогда мы продолжим свой бизнес до тех пор, пока не будет вынесено окончательное решение. Суд может сделать разрешение постоянным. Это означало бы, что дело продолжается. Либо он может отменить разрешение и, таким образом, подтвердить приказ Госдепартамента. Тогда мы навсегда выброшены из дела.
— Мы могли бы организовать операции из какой-нибудь другой страны, — сказала Райла.
— Да, так можно сделать, — ответил Куртни, — но надо заняться переговорами с этой страной, куда вы хотите направиться, а это требует времени. Я не был бы удивлен, если бы потребовались существенные денежные затраты.
— Взятки, — сказал Бен.
— Ну, можно назвать и по-другому. Большинство наций, увидев, что сделало наше правительство, стали бы сопротивляться и не впускать нас к себе. Прежде всего, нужно найти страну. Предупреждаю, что вам бы досталась не лучшая из них, возможно, с диктаторским режимом. Даже после того, как мы договоримся, они могут встретить нас всякими официальными извинениями, когда мы попытаемся обосноваться все вместе. В этом приказе Госдепартамента есть только одна положительная сторона. Он молчаливо допускает, что Мастодония — другая страна, и это отражает нападки Налогового Управления.
— Тебе надо скорее отправляться за разрешением, — сказал Бен.
— Немедленно, — ответил Куртни. — Я думаю, что без труда смогу убедить Сафари и кинокомпанию присоединиться к нам в этом деле. У нас может появиться много совместных аргументов. Мне надо об этом подумать.
— Такое впечатление, что как только мы отправили ни с чем того консерватора, сразу заштормило, — сказал Бен. — Ты уверен, что удастся получить разрешение?
— Честно говоря, не знаю. Вообще-то, здесь нет никаких сложностей. Но в этом случае мы против Госдепартамента. Это может быть трудно.
Он поколебался, потом добавил:
— Не знаю, следует ли сейчас упоминать об этом, но думаю, что можно. Я не уверен. Может быть, сигналы, которые дошли до меня, ошибочны. Но со мной разговаривали из ЦРУ. Намекали на объединение и патриотический долг, пытались сделать это тишком, но я не давал обещания молчать об этом. Будь я на вашем месте, мне бы такой разговор не понравился. Создается впечатление, что им хотелось бы использовать путешествия во времени для перемещения своих людей в совсем недавние события, в некоторые щекотливые ситуации. Прямо этого не говорили, но это одно из возможных применений путешествий во времени. Я разыграл непонимание, но не думаю, что мне удалось их одурачить.
— То есть ты думаешь, — сказал Бен, — что если мы позволим им использовать путешествия во времени, то Госдепартамент может отменить приказ? Что этот приказ — только способ оказать на нас давление?
— Не уверен, — ответил Куртни, — все это не очень четко. Если бы я сообщил в ЦРУ, чего мы хотим, оттуда могли бы крепко нажать на Госдепартамент.
— Тогда почему бы не попытаться? Надо разбиться в лепешку и узнать, кто хочет использовать путешествия во времени и для чего.
— Нет, — сказала Райла.
— Почему нет? — спросил Бен.
— Только позволь правительству вставить ногу в дверь, они откроют ее сами.
— Я склонен согласиться с Райлой, — сказал Куртни. — Мой совет: в будущем следует избегать ЦРУ. Мы можем обратиться к ним только в самом крайнем случае, ради спасения.
— Хорошо, — сказал Бен. — Похоже, в этом есть смысл.
— Понимаете, я даже не представляю себе, каким образом ЦРУ связано со всем этим. Могу только строить догадки. — Он поднялся и сказал: — Бен, отвези меня назад. У меня много работы.
Мы с Райлой отправились домой. Не успели мы въехать в Мастодонию, как сразу же увидели, что что-то произошло. Домик стоял торчком. Рядом с ним стоял Неуклюжик. Боусер, устроившись поодаль, свирепо лаял. Хайрам колотил Неуклюжика палкой, но старый мастодонт не обращал на него внимания.
Я прибавил газу.
— Он опять за этой проклятой морковкой, — сказал я. — Мы не должны были прикармливать его.
Подъехав ближе, я увидел, что он не только пришел за морковью, но уже и достал ее. Он сломал кухонный конец дома, каким-то образом открыл холодильник и теперь удовлетворенно похрупывал.
Я остановил машину, и мы оба выпрыгнули. Я кинулся вперед, но Райла поймала и удержала меня.
— Что ты собираешься делать? — спросила она. — Если ты попытаешься увести его…
— Увести его? К черту! — взревел я. — Собираюсь взять ружье и застрелить сукина сына! Мне следовало это сделать давным-давно!
— Нет! — крикнула она. — Нет, только не Неуклюжик! Он — такое приятное старое чучело!
Хайрам тоже кричал, одно-единственное слово:
— Непослушный, непослушный, непослушный!..
И, крича так на Неуклюжика, он бил его палкой. Неуклюжик продолжал жевать морковь.
— В любом случае, ты не сможешь взять ружье, — сказала Райла.
— Если мне удастся вскарабкаться и открыть дверь, то смогу. Стойка внутри, как раз за дверью.
Хайрам кричал и бил Неуклюжика. Тот покачивал хвостом свободно и счастливо. Ему выпала редкостная удача.
И, стоя там, я обнаружил, что гнев улетучился. Я рассмеялся. Это было забавно: Хайрам кричит и причитает на Неуклюжика, а Неуклюжик не обращает на него внимания.
Райла плакала. Она подошла ко мне, и руки ее свисали по бокам. Она стояла прямо, слишком одеревенело прямо, словно сдерживала рыдания. По щекам ее катились слезы. Через минуту я понял, что она близка к истерике.
Я обнял ее, повернулся и повел обратно к машине.
— Эйса, — выдохнула она сквозь рыдания, — это ужасно. Все сегодня идет вкривь и вкось.
Я усадил ее в машину и пошел за Хайрамом. Я перехватил его руку, в которой он держал палку, и отнял ее.
— Кончай вопить, — строго сказал я. — Этим не поможешь.
Он посмотрел на меня, удивленно моргая, пораженный, что видит меня здесь.
— Но, мистер Стил, — сказал он, — я говорил ему, я говорил ему. Я говорил ему не делать этого, но
