– А не отложить ли нам дела до завтрашнего утра?
– Почему это? – нахмурился Тима. – Еще не вечер.
– Ты что, ничего не знаешь?
– Что я должен знать?
– Утром придет новая сотрудница, чтобы сочинить для нас оптимистичный видеоряд. Молодая и симпатичная, зовут Вероника Турчанова. Какой смысл возиться с убийственным вариантом инсталляции?
Тима судорожно вздохнул и ухватился за край стола.
– Сама Турчанова? Чем они ее приманили?
– Она обычная девчонка, таких сотни тысяч, и все сочиняют малоталантливые постановки или клипы. А ты думал – гениальный автор-миллионер?
– Почему…
Изобретатель запнулся и разом утратил все намечавшиеся соображения по поводу продолжения опытов. Он намеревался вычеркнуть из тестового клипа все разрушительные элементы, оставив наименее болезненные, и провести пробную инсталляцию с новой версией видеопоследовательности. Для этого он хотел привлечь Дрима. Но с получением от лаборанта свежей информации он понял, что первоначальный план действий стоит пересмотреть. Стимуляция центров удовольствия не в пример приятнее, чем переживание собственной сетевой смерти. Такой опыт можно будет даже провести самостоятельно, то есть на себе. Но лучше все же на Турчановой.
– Она согласилась на личное испытание консоли? – спросил он.
– Ты слишком многого хочешь, дружище, – скептически отозвался Дрим. – После смерти Лупова никто не позволит тебе провести пробную инсталляцию на ком-либо, кроме как на себе самом. О бионе можешь не мечтать.
Это было крайне неприятное, хотя и ожидаемое известие.
– Я так и думал, – сварливо сказал он. – Перестраховщики! Ладно, можешь идти, а я пока задержусь.
Можно было еще раз проверить подпрограмму, которую он создал накануне заседания экспертного совета. Все-таки оставалась малая вероятность того, что из-за какой-нибудь строчки кода вся инсталляция пошла не так, как предполагалось.
25
Веронике показалось, что Дюгем рад ее успеху намного больше, чем она сама. Видимо, в ее ощущения подмешивалась озабоченность краткими сроками, налагаемыми на творческий процесс. Да и сама задача пока еще только смутно формулировалась в ее сознании, не имея четких рамок и путей решения.
– Такое событие полагается отметить оргией, – заявил Дюгем, как только они покинули узел корпорации, держась за руки. – Пойдем ко мне домой?
– А бионов разгонишь? Твоей физиономии мне достаточно в единственном числе, – с мягкой иронией проговорила она.
Вокруг клубилась серая муть межузельного пространства. Дюгем, разумеется, был согласен на столь малую жертву.
– А не завести ли нам ребенка? – поинтересовался он, пока спираль тумана закручивалась вокруг них (многочисленные охранные процедуры проверяли подлинность их образов). Тьма вскоре превратилась в светящийся бутон и выстроила вокруг друзей сложную структуру личного узла Кайла. – Ты не думаешь, что двоих маловато?
– А может, в самый раз? – усмехнулась Вероника.
Она упала на безумно широкую кровать, усеянную причудливыми гладкими буграми, и вытянулась в струну (во время последней диагностики аппаратура посоветовала ей чаще напрягать мускулатуру и совершать разного рода телодвижения). В этой комнате больше ничего не было. Полуденный свет приглушенными потоками заливал помещение сквозь шесть окон, расположенных каждое на своей стене, но ложился лишь на людей. Вокруг пластиковой башни, что торчала из монументального замка Дюгема, по случайным траекториям бродили, заглядывая в окна, полупрозрачные облака. Но крупное, яркое солнечное пятно посреди ложа оставалось незамутненным, привлекая тело своим золотым жаром.
Дюгем прошел к черной панели рядом с резной деревянной дверью и набрал несколько цифр.
– Люблю надежность, – пояснил он. – Специально отключил мысленное управление системой защиты. Зато сейчас мы под таким колпаком, что даже полиция остережется к нам ломиться.
– Это зачем? – лукаво нахмурилась девушка.
– А не догадываешься? – стягивая с нее туфельку, свирепо прохрипел он.
– Искаже-е-енец, – ласково протянула Вероника и укоризненно покачала головой. – Ну, и что прикажешь с тобой таким делать?
– Искажайся в ответ!
Строгий костюм Дюгема стал расползаться в стороны, пуговицы с треском отскочили, штаны лопнули по швам, не в силах совладать с давлением мощных волосатых ляжек. Грудь Кайла раздалась в стороны, явив бугры мускулов, обильно поросших рыжей шерстью. Шея набычилась и вздулась жилками вен.
– Озверел? – с восторгом вопросила девушка.
Но отвечать Кайл не стал – его исковерканные трансформацией образа связки выдали только некое мычание напополам с хрипом. Превращать свое лицо в хищную морду он не решился, ограничившись пропорциональным увеличением черепа. Даже без этого его фигура, на которой болтались остатки приличной одежды, впечатляла своей животной статью.
Сама Вероника, видя такое преображение, с удовольствием составила пару первобытному самцу. Ее образ раздался в стороны и также покрылся волосами, однако не какими-нибудь бурыми, а великолепного золотистого оттенка, гладкими и даже слегка курчавыми. Впрочем, ей было ясно, что банальными пещерными людьми дело не ограничится: в прошлый раз, к примеру, ей вдруг вздумалось стать одной огромной и глубокой вагиной. Ошалевший Дюгем провалился в нее целиком и вылез с противоположного конца, восхитительно благоуханный и взъерошенный.
– Пожалуй, действительно, можно и ребенка сделать, – сказала она и наползла сверху на дрожащего от собственной силы товарища. – Если ты так хочешь.
– Хочу! – рявкнул Дюгем.
У них пока не было общих детей, и Кайл еще пару лет назад, когда у Вероники родился второй (девочка) специально консультировался у своего юриста по этому поводу. Кстати, узнав о том, что она во второй раз синтезировала яйцеклетку и оплодотворила ее, он надолго обиделся на подругу, и лишь спустя почти два месяца возобновил с ней нормальные, в том числе половые отношения.
– Но содержать его будешь ты, – проведя когтистым «пальчиком» по его губам, добавила она. – Подтверди вслух, для моего лог-файла.
– Да, я согласен обеспечить деньгами нашего будущего ребенка! – пророкотал Дюгем, и безумная оргия с перевоплощениями разгорелась с яростной силой.
А в это время где-то далеко в здании мэрии, в родильном центре клиники на личном пульте одного из множества бионов, обслуживающих автоклавы с биоматериалом, вспыхнул световой сигнал. Замигали длинные последовательности цифр с координатами бокса с яичниками, направленные биону сервером клиники, который, в свою очередь, получил согласованную команду от Кассия и программы Кайла. Нажав кнопку приема сигнала, бион в облике микроманипулятора переместился к нужной ячейке и запустил программу синтеза яйцеклетки, затем тут же активизировал подготовительный цикл в свободном автоклаве, находящемся на другом этаже. Введя его координаты в память ячейки, он «переехал» ярусом выше и проделал операцию «оживления» со спермой анонимного донора. Процесс осеменения должен был начаться через семнадцать минут.
Медик завершил свою часть работы и откинулся в кресле.
– Скорей бы конец смены, – пробормотал он в направлении своего соседа, с которым частенько после работы опорожнял по стакану-другому питательной влаги в специальном баре для низшего персонала Департамента народонаселения.
– Я думаю, пора бы совсем отказаться от участия персонала в таком простом деле, как осеменение, – в сотый раз за время их совместных дежурств заметил сосед.
– Это точно, – поддакнул бион, «зачавший» третьего ребенка Вероники.
26
Был момент, когда Тиме показалось, будто в исходный код процедуры просочилась фатальная ошибка. Он покрылся мысленной испариной (Чиппи всегда неудачно симулировал ее) и прошел по строкам еще раз, но все было чисто – участок кода не зацикливался и резонансного возбуждения в мозгу не происходило. В одной из старинных постановок Тима видел сценку с древним программистом, который поведал ветхую уже тогда шутку, будто в любой работающей программе всегда есть две ошибки, причем вторая компенсирует первую. К счастью, современные методы программирования намного проще применявшихся на заре компьютерной эры: по сути, корпоративный сервер сам писал процедуру, руководствуясь самыми общими указаниями Тимы. Но уж за корректность самих «руководящих указаний» составитель программы обязан был отвечать.
Нет, совсем не все в его строчках было в порядке! Тима еще раз прошел по развилке условного оператора, предположив, что отклик от таламуса оказался вне ожидаемого интервала значений. Узкая частотная полоска между верхней границей и предельно допустимым для человека значением «повисла в воздухе», то есть осталась без программной обработки. А как повела себя процедура, получив неожиданный ответ мозга? Правильно, прошла тот же цикл еще раз, повторно ударив разрядом по тем же самым точкам таламуса! И получился самый тривиальный резонанс, который наверняка повредил бы не только черепушку идиота-эксперта, но и саму насадку, не зашей в нее Тима частотный фильтр.
Это выглядело слишком неприятно. Интересно, копался кто-нибудь в его процедуре?
Необходимо уничтожить ошибку прежде, чем она попалась кому-нибудь на глаза! Хотя кто станет добровольно возиться с чужим кодом, когда и за свою-то работу получаешь от корпорации жалкие крохи? Разве что дотошный бион-следователь, но тот промолчал, когда отпускал пленника на свободу, следовательно…
Вздрагивая от нетерпения, будто в кабинет вот-вот должен был зайти посторонний, Тима надиктовал изменения серверу. Ему казалось, что символы выскакивают на экран мучительно медленно, словно экспертная система распознавания речи раздумывает над каждым словом, прежде чем воплотить его в код. Внезапно дверь за его спиной щелкнула, впуская посетителя с правом доступа в помещение. Закрывая телом экран, Тима обернулся и облегченно выдохнул – это оказалась Рибосома, одетая в легкое вечернее платье. Она призывно улыбалась коллеге.
