как и всадник, Рудольф Валентино161 молча кивнул. Все впились глазами в коня. Все ближе и ближе… Еще немного, и сцена будет снята!
И тут оператор выругался. С моря налетел настоящий ветер, оторвал ветку у худосочной пальмы, воткнутой в песок в качестве декорации у шатра шейха, и швырнул ее прямо под копыта скакуна. Конь встал на дыбы и стал гарцевать на месте. Мужественно продержавшись у него на спине пару секунд, всадник вылетел из седла, молотя руками и ногами, перевернулся в воздухе и воткнулся головой в песок.
– Черт! – зарычал режиссер. – Вырубайте ветер!
– Льюис, ты цел? – заорал помощник с хлопушкой. Всадник с трудом сел, отбросил за спину складки бурнуса и помахал рукой. – Мол, все в порядке…
– Дубль одиннадцать! – крикнул ассистент режиссера. – Приготовиться!
Всадник кое-как поднялся на ноги, успокоил фыркавшую лошадь, взял ее под уздцы и повел назад за дюны. Соленый морской ветер тут же стер следы на песке.
– Он так и будет дуть, – мрачно заявил Валентино, с отвращением теребя старившую его фальшивую бороду.
– А что, тут не водятся лошади, которым плевать на пальмовые ветки? – осведомился оператор.
– Одни клячи! – буркнул режиссер. – А мы выложили кучу денег за настоящего арабского скакуна… А в чем, собственно, дело? Кто-нибудь жалуется на ушибы? Я что-то не слышал!
– Я его вообще не вижу, – сказал ассистент режиссера, изучавший из-под ладони горизонт. – Что он там, умер, что ли?
Но в этот самый момент на дальней дюне появился вышедший на старт всадник.
– Сам ты умер! – хмыкнул режиссер. – Этот парень – не промах.
Глядя на всадника, режиссер поднес к губам мегафон. Помощник написал на хлопушке мелом номер дубля. – Хлоп!
– Ветер!.. Дубль одиннадцать!
Конь и всадник снова мчались против ветра навстречу закату по желтым, как львиная грива, дюнам. Камера жужжала. Всадник и конь исчезли в последней впадине между дюнами и… И…
Ассистент режиссера и оператор хором застонали.
Валентино поморщился.
– Я их не вижу, мистер Фицморис, – сказал помощник с хлопушкой.
– Куда они провалились?! – заорал режиссер. – Камера – стоп! И выключите проклятый вентилятор!
– Извините! – Это на вершине последней дюны показался Льюис. Он вел за повод нервно дергавшего головой коня. – Извините. Конь споткнулся.
– Конюхи! Джадаан упал! – не своим голосом завопил ассистент режиссера, и из лагеря на океанском пляже к съемочной площадке бросилось сразу пятеро конюхов. Оставив на их попечение коня, Льюис хромая подошел к режиссеру. Бурнус съехал Льюису на затылок. Ветер трепал его взмокшие от пота светлые волосы. На их фоне темный грим, – а точнее, то, что от него осталось после падений лицом на песок, – выглядел особенно нелепо. С полным ртом песка, отплевываясь и отлепляя фальшивую бороду, Льюис ослепительно улыбнулся.
– Если хотите, я сделаю еще один дубль, мистер Фицморис, – сказал Льюис.
– Не надо, – сказал Валентино. – Вы свернете себе шею, или погубите коня, или убьетесь оба.
– Ну ладно, – нерешительно проговорил режиссер. – Мы уже немало отсняли. Темнеет… Да и последний дубль, возможно, сгодится…
Льюис кивнул и пошел прочь по песку, стремясь поскорее освободиться от восточных одеяний. Внезапно Валентино шагнул вперед и положил ему руку на плечо. Льюис поднял на него глаза, смахивая песок с ресниц.
– Ты очень хорошо работаешь, друг мой, – сказал Валентино. – Но не садись больше на лошадь. Тебе и так уже досталось!
– Это точно. Но все равно интересно побыть несколько часов, так сказать, в шкуре Рудольфа Валентино, – ответил Льюис и невесть откуда достал авторучку. – А вы не дадите мне автограф, мистер Валентино?
– Конечно, – ответил Валентино, озираясь по сторонам в поисках бумаги.
Очередным жестом фокусника Льюис извлек из пустоты экземпляр сценария и протянул его Валентино.
– Так как тебя зовут?
– Льюис, мистер Валентино. Напишите вот здесь! – попросил Льюис, показав пальцем на пустое место под самым названием «Сын шейха», и, улыбаясь со сдерживаемым торжеством, смотрел, как Валентино пишет «Льюису, моему второму „я“. Рудольф Валентино».
– Держи, – сказал Валентино, протягивая Льюису сценарий. – И не падай больше носом в песок. Договорились?
– Спасибо, мистер Валентино… Но не переживайте за меня, – ответил Льюис. – Падать – моя профессия.
Спрятав сценарий под одежду, Льюис побрел по песку к старому грузовику на берегу океана. Статисты и съемочная группа уже карабкались в кузов. Водитель поспешно заводил двигатель ручкой. Ему совсем не хотелось снова застрять в мокром песке во время прилива. – Пора было возвращаться в Писмо- Бич.
Глядя, как Льюис идет к грузовику, Валентино сокрушенно покачал головой.
– Брось, Руди! – сказал режиссер, вытряхивая песок из мегафона. – Кажется, что его соплей перешибешь, но с ним еще ни разу ничего не случилось. Ни разу!
– Вечно так продолжаться не может, – криво усмехнувшись, сказал Валентино. – Удача, как песок. Она сыплется сквозь пальцы, – добавил он, глядя на длинные тени дюн на закате. – А этот Льюис похож на человека, которому суждено умереть молодым…
Вряд ли Рудольф Валентино стал бы так говорить, знай он, что ему самому оставалось жить меньше года, а Льюису в этот день исполнилось тысяча восемьсот двадцать пять лет, хотя тот и не праздновал дня рождения. У бессмертных это не принято.
Семь лет спустя: 1933 год
– Смотри, уже Писмо-Бич! – воскликнул Льюис и чуть не выпал из машины, стараясь получше разглядеть городишко, со стоявший всего-навсего из гостиницы и множества лотков, с которых торговали моллюсками. – Давай полакомимся, Джозеф!
– Ты что, не объелся ими, пока снимался в «Сыне шейха»? – буркнул я и полез в карман за очередной мятной таблеткой от изжоги. Есть мне совсем не хотелось. Обычно я неприхотлив (и даже неразборчив) в еде, но на этой работе черт те что стало твориться даже с моим железным желудком.
– Конечно, объелся, – признался Льюис и поднялся на ноги, ухватившись за ветровое стекло нашего «форда-А»; встречный ветер растрепал ему волосы. – Но давай хоть выпьем за упокой души бедного Руди.
– Хочешь выпить – пей! – сказал я, протягивая Льюису фляжку. – Нам надо спешить в гости к Уильяму Рэндольфу Херсту162.
Льюис сел на место, хлебнул теплого джина и скривился.
– Ave atque vale – здравствуй и прощай, дружище! – сказал он, обращаясь к призраку Валентино. – А чего ты так психуешь? – спросил он тут же у меня.
– Ничего я не психую, – усмехнувшись, ответил я Льюису. – Чего мне психовать? Мы ведь просто- напросто едем к одному из самых влиятельных богачей на свете.
– Да уж, – пробормотал Льюис, отхлебнул еще джина и снова поморщился. – Слава Богу, недолго
