проговорила: «Веня? Это я… У меня беда. Я могу к тебе приехать прямо сейчас? Только я не одна. Спасибо, я знала, что ты так ответишь».
По короткому треньканью Алексей сделал вывод, что она отключила и свой мобильный. Стало быть, девица знает, что по работающему сотовому можно установить ее местонахождение. Ишь ты, какой нынче народ пошел образованный!
Если только, конечно, эта девица в качестве представителя народа не продумала и не разузнала все специально заранее…
Спустя примерно час машина затормозила. Кису было велено выбираться. Дуло пистолета больше не заигрывало с его телом, но с завязанными глазами и в наручниках он вряд ли мог представлять опасность даже для кошки. Он прошел, поддерживаемый галантно под локоток, несколько метров вперед и остановился. Тяжелый, неравномерный скрип деревянных ступеней и глуховатый мужской голос: «Здравствуй, девочка. Рад тебя видеть. Кто это с тобой?»
— На, — поприветствовала его в ответ «девочка».
С точки зрения Киса, — если можно иметь «точку зрения» при завязанных глазах, — словом «на» была сопровождена передача пистолета.
— Развяжи ему шарф, но наручники оставь, — продолжала его похитительница. — И держи его на мушке: никто не знает, чего от него можно ждать.
Через минуту повязка с глаз детектива была благополучно снята. Бородатый мужчина, судя по всему, телефонный Веня, держа Алексея на прицеле пистолета, свободной рукой поднес шарфик к лицу и вдохнул его запах. 'So pretty [3]', сказал он задумчиво. И , доброжелательно поглядев на Кисанова, пояснил: «Духи так называются. Картье. Вам понравился запах?»
Впрочем, ответа бородатый не ждал и, сделав жест к крыльцу, объявил: «Милости просим, пожалуйте в дом».
И легонько подтолкнул детектива пистолетом в плечо.
Направляясь к крыльцу, Алексей мельком осмотрелся: высокий добротный кирпичный забор, из-за которого подглядывали за домом верхушки сосен; крепкие металлические ворота. Просторный крестьянский двор, уходящий за дом, — виден огород, ягодные кусты — хозяйство, стало быть; перед крыльцом площадка, усыпанная гравием; в правом углу двора к забору притулился сарай, в левом — гараж.
Дом был большой, настоящий деревенский, кулацкий, из толстых старых бревен. Веня, следовавший позади Алексея, скрипел гравием неравномерно, и Кис сделал вывод, что мужчина хромает. Скрип лестницы под шагами Вени окончательно подтвердил его предположение.
Внутри, однако, дом поражал совсем недеревенским уютом, и напоминал, скорее дачу в стиле «охотничья изба», как ее представляют городские жители, привыкшие к комфорту и имеющие на него средства. Впрочем, печь была настоящей, русской, покрытой изразцами, — не какой-то там дурацкий камин, из которого вечно выстреливают раскаленные угли, прожигая дорогой паркет. Да и пол был вовсе не паркетным, а дощатым, как положено в русской избе, хотя доски были некрашеными, — просто покрыты прозрачным лаком. На полу, по центру просторной комнаты, разлеглись две медвежьи шкуры. Два окошка на противоположной стене, за ними виден довольно большой ухоженный сад с огородом. Кис быстро рассмотрел длинный ряд стеллажей с книгами у правой стенки, отметив преобладание компьютерной тематики и философской литературы с уклоном в Восток. У левой стены он приметил дорогую аудиотехнику, а рядом с ней здоровую бочку, лежавшую горизонтально на ножках, похожих на козлы, только из настоящих толстых сучьев. Посреди бочки находилась откидная дверца, и Кис задумался о ее назначении.
Впрочем, долго ему размышлять не пришлось, потому как бородач спросил: «Что желаете пить? Виски, водка, джин, коньяк?», и открыл дверцу в бочке, в глубине которой вспыхнул свет и засияли бутылки.
— Коньяк, — ответил Кис.
— Присаживайтесь, — Веня кивнул на кресла. — Садись, Майя.
Ага, вот уже кое-что: сумасшедшую девицу зовут Майя. Кис помнил, что она выкрикнула свое имя на телевидении, но он тогда не обратил на него внимания, несколько оглушенный неожиданностью ее появления.
Алексей, следуя приглашению хозяина, сел. Майя забилась в соседнее кресло, вжавшись в спинку всем телом, подобрав колени, которые обхватила руками. Наконец-то Кису представилась возможность разглядеть ее. Он бы ей дал лет пятнадцать на вид, но она говорила о муже, которого убила не она, — следовательно, ей должно быть хотя бы восемнадцать-девятнадцать. На ней был летний шелковый костюм цвета бронзы, состоящий из короткой юбки, крошечного топика на бретельках, открывающего сверху грудь, а снизу живот, и маленького ханжеского пиджачка, прикрывающего весь этот соблазн, чтобы сделать его еще более соблазнительным. Тонкий шарфик, которым были завязаны глаза Алексея, она небрежно повесила на спинку кресла. Босоножки, такие же бронзовые, в тон костюму, она сбросила, и маленькие голые ступни с бледно-розовыми ноготками придавали ей беззащитный вид. На правой щиколотке тускло светилась тонкая золотая цепочка. Юбку Майя натянула на колени изо всех сил, но этот ложно- целомудренный жест не слишком помешал Кису увидеть за согнутыми коленками верх ее ляжек и даже треугольник темно-золотого шелка трусиков между ними. Майя была очень миловидна, хрупка и воздушна на вид и как-то на редкость гармонична: золотистые, светло-рыжие, как майский мед, волосы удачно сочетались со светлыми прозрачными глазами, белой кожей, невесомостью тела, цветом костюма и даже трусов.
Застыв в углу кресла, Майя была задумчива и молчалива. Взгляд ее прочно приклеился к столику, она не смотрела ни на Киса, ни на Веню, которого, кажется, такое экстравагантное поведение ничуть не удивляло. Он не задал до сих пор ни одного вопроса, хотя Майя по телефону ему сообщила, что у нее «беда», привезла ему незнакомого мужчину с завязанными глазами и в наручниках и вручила хозяину пистолет. Кис бы, пожалуй, на его месте от вопросов не удержался. Философ, должно быть, судя по литературе на полках. Какой-нибудь «дзен-буддист», нынче их страсть сколько развелось.
Веня поставил на низкий столик, сделанный из огромного пня, рюмку для Алексея, джин со льдом, тоником и кусочком лимона для Майи, — ее он не спрашивал, хорошо, стало быть, знает ее вкусы, — и водку для себя.
— Будемте знакомы, — поднял Веня стопку. — Я Вениамин. А вас как величать?
Вениамину Кис дал бы лет сорок пять на глаз, но весьма вероятно, что он был моложе: борода с ранней проседью прибавляла ему возраста. Длинные густые волосы, также с проседью, были стянуты в хвост. Черные, цыганские, глубоко посаженные глаза были умны и вполне доброжелательны, и вообще с его лица не сходило невозмутимое выражение «здрасте гости дорогие!» Он действительно хромал на правую ногу и Кис рассмотрел ортопедический ботинок и увесистую самодельную клюку, приставленную к книжному стеллажу.
— Алексей, — представился он Вениамину. — Может, снимете с меня наручники? Я не уверен, что в них удобно держать рюмку с коньяком.
— Боюсь, что ваша просьба преждевременна. Придется вам управляться в них.
— Тогда не будем терять время. Объясните мне, что происходит.
— Не могу, — сказал Веня. — Пока сам не знаю.
Кис вопросительно уставился на Майю, но она молчала, по-прежнему ни на кого не глядя. Поймав взгляд детектива, Вениамин добавил: «Она вам обязательно объяснит. Когда сочтет нужным.»
— Хорошо, — не сдавался Кис. — Дайте мне хотя бы позвонить. Я просто скажу любимой женщине, что со мной все в порядке.
— Касьяновой? — вдруг очнулась Майя.
— Вы знакомы? — спросил он.
— Немножко. Встречались на тусовках, я тоже журналистка… Начинающая, — добавила она. — Вы из тех мужчин, которые всегда отчитываются о своем местонахождении и времяпровождении?
— Послушайте, Майя… Я ведь не за хлебом вышел. Вы меня умыкнули под дулом пистолета прямо из кадра, и вся страна видела это… Включая Александру. Она волнуется, что естественно. И потом, разве ваш муж не звонил вам с работы, чтобы сообщить, что возникли непредвиденные обстоятельства и он
