— Так вы согласны? — переспросил доктор Паршин.
— Да-да, я же вам сказала. Через пару дней.
— Это как — через пару дней? Послезавтра, или как?
— Да-да, послезавтра.
— И я могу сказать вашему мужу, что вы с ним встретитесь послезавтра? — снова переспросил он, прислушиваясь к интонации ее ответов.
— Я не пойму, доктор, вы мне не верите, что ли? — улыбнулась ему Алина. — У меня амнезия, да; но я вроде бы не сумасшедшая, отдаю себе отчет в том, что говорю, — засмеялась она.
— Вот и отлично, — положил свою большую лапу на ее руки доктор Паршин. — Вот и правильное решение!
Он встал.
— Вы умница и прелесть, деточка. Отдыхайте теперь.
И доктор покинул ее палату с недоверчивым видом. Надо же, так вдруг — и согласилась…
Глава 30
Солнечные блики скользили по парку, по дорожкам, по скамейке, на которой сидел Алекс, и он блаженно жмурился время от времени. Лину что-то не видно сегодня, она совсем не появлялась из-за угла корпуса, но это и неважно: завтра они встретятся! Завтра. Пройдет Сегодня, и они встретятся!
Он ей скажет: здравствуй, жена.
Нет, не надо «жена», она к этой мысли еще не привыкла. Он ей скажет: здравствуй, Лина, моя любимая, моя дорогая, моя ненаглядная…
Нет, он, естественно, так не скажет, он скажет просто: здравствуй, Лина. Меня зовут Алекс. Я твой муж.
Нет, про мужа тоже не надо. Только: меня зовут Алекс. Или — Александр?
Значит, так: здравствуй, Лина… Может, лучше Алина? Вдруг ей не нравится — Лина? Вот так: здравствуй, Алина, меня зовут Александр.
Сухо как-то, холодно… А как? Как же?! Никогда не думал, что такие простые слова так трудно сказать!
«Здравствуй, Алина. Как дела?»
…Цветы принести? Конфеты? Он их и так каждый день передает, и шоколадное печенье, ее любимое… Может, фотографии принести, их фотографии, из прошлой жизни? Нет, это потом, если она сама захочет… Сбрить бороду? Надеть костюм? Нет, он придет, какой есть. Какой есть теперь, сейчас…
Здравствуй, Алина, я Алекс. Или все-таки Александр? Нет, вот как:
Привет! Все в порядке?
Идиотизм. Полный идиотизм. Знакомиться с собственной женой, не знать, что ей сказать, как ей сказать!
Ерунда, нечего усложнять. Все очень просто: привет, меня зовут Александр, но ты можешь называть меня Алекс. Мы были когда-то друзья, ты знаешь?
Вранье, мы не были друзья. Мы не были друзьями, мы не были любовниками, мы не были даже мужем и женой — мы были супругами. Какое слово неприятное, ну просто невыносимое слово! Но это правда… Зато теперь все будет по-другому, все должно быть по-другому!
Но с чего же начать? Привет Алина, это я.
Кто такой 'я'? Такой вот 'я', как ни в чем не бывало? Это фальшиво!
… Здравствуй, Алина. Ты знаешь, мы с тобой женаты, и я твой муж, но тебя это ни к чему не обязывает, не думай. Я понимаю, что ты меня не помнишь, и не хочу тебе навязываться. Давай мы пока с тобой попробуем просто познакомиться: меня зовут Алекс…
Вот так уже лучше. Cлишком длинно, правда, но зато просто, искренне — это то, что я действительно чувствую, надо быть самим собой, как Кис говорит… И он прав, черт возьми, он прав! Только это почему-то удивительно трудно. Чтобы быть собой, нужно проделать работу над собой. Смешно.
… попробуем просто познакомиться: меня зовут Алекс, Алекс Мурашов…
Может, Саша? Когда-то Аля хотела называть его Сашей. Ей казалось претенциозным его имя на западный манер: Алекс. Но он привык к нему. Он не чувствует себя Сашей. Именно Алекс, и никак иначе. Так что же делать? Да ничего! Если быть собой — так быть! Он Алекс и так он и назовется.
…Твоя фамилия, как ты знаешь, тоже Мурашова, но если ты предпочитаешь, то можешь носить свою девичью фамилию: Дементьева…
Это, может, для нее не имеет никакого значения, какую фамилию носить, но важно дать ей понять, что у нее есть выбор, что она свободна, что никто ее ни к чему принуждать не будет.
…Я тебе скажу честно: мне очень хочется тебе понравиться, но я не знаю, как. Я не знаю, что тебе сказать, и чувствую себя довольно неловко, но я очень рад, — нет, я счастлив, что я тебя вижу… Я думаю, ты тоже чувствуешь себя довольно неловко, но ты не стесняйся: может ты хочешь что-нибудь спросить…
— Извините, пожалуйста! — выдохнул ему в ухо приглушенный женский голос, — вы не могли бы мне оказать любезность?
Алекс открыл зажмуренные глаза, солнце больно ударило в самое их дно. Перед ним, чернея против света, слегка наклонившись к нему, стояла тонкая женская фигура — странно, он даже не слышал шагов! Он потер глаза и снова раскрыл их…
Бог мой, это была Лина!!! Лина, она! Стояла, слегка наклонившись к нему, и заглядывала в его лицо, воздушные пряди ее волос почти касались его щеки, ее фиалковые глаза нетерпеливо изучали его — не может быть!
Но это она, она, она!
— Вы меня слышите? — настойчиво позвал ее голос.
«Вы». Это он — «вы»… В горле больно застрял комок, тело пригвоздило к скамейке. Усилием воли Алекс заставил себя улыбнуться, по возможности непринужденно: «Да, слушаю вас»…
— Я вас разбудила? Вы, кажется, спали?
— Нет-нет, так… задумался. Чем могу быть полезен?
— Вы не могли бы… — она запнулась, — вы не могли бы выйти со мной через ворота больницы, как будто мы вместе? — решительно закончила она.
Алекс лихорадочно соображал, как он должен вести себя: чтобы быть естественным, чтобы она не догадалась, что он ее знает… Вести себя так, как вел бы на его месте мужчина, который бы не был ее мужем — сумасшествие, и только!
Он ей улыбнулся, понимающе кивнул:
— Отчего же не мог бы? Могу. Прямо сейчас?
— Прямо сейчас!
— Пойдемте, — просто сказал Алекс и встал.
Он приобнял ее за плечи и они медленно двинулись по дорожке в направлении ворот. Он чувствовал, как под его рукой было напряжено ее тело.
'Что бы это значило? — пытался понять он. — Она сбегает из больницы? От меня?
Чтобы не встречаться со мной завтра?'
Оставив позади ворота больницы, уже за углом, она высвободилась из-под его руки. «Спасибо. Вы меня очень выручили. Мне нужно… навестить подругу, и я боялась, что мне не разрешат уйти. Это глупо, может быть, но я так подумала… Впрочем, вам это, должно быть, неинтересно. Спасибо еще раз». Она повернулась, готовая уйти.
Куда?! Куда она пойдет? Нельзя ее отпускать, надо что-то придумать, скорее! Что сказать? Взгляд его упал на проталкивающееся в пробке такси.
— Лучше это делать на машине, — внезапно произнес он. С улыбкой произнес, хотя внутри все
