дрожало и челюсти почти сводило от нервного спазма.
— Делать — что? — обернулась к нему Лина, изогнув брови.
— Сбегать из больницы.
Вполне непринужденно получилось, неплохо.
— С чего вы взяли, что я сбегаю? — нахмурился ее лобик.
Его машина, новый «Мерседес», стояла недалеко, в пятидесяти метрах, но слишком дорогая машина, слишком шикарная, подозрительная. Кто знает, что ей в голову может придти…
Нельзя давать ей время на размышление.
— Такси! — крикнул он, отчаянно размахивая рукой, — такси!
Такси выползло из ряда и встало перед ними. Алекс открыл дверцу:
— Садитесь.
Она поколебалась.
Она обернулась на здание больницы.
И села в такси.
… Такого с ним никогда еще не было, никогда в жизни. Сердце билось будто в голове, во всяком случае, стук его стоял в ушах, и даже сами уши, казалось, дергались в такт этому стуку. Смешно, но это было так. Вдобавок ко всему, у него дрожали руки, и он их засунул в карманы джинсов, чтобы Лина не заметила. Сейчас шофер спросит, куда ехать. Она наверняка не знает, куда. И он, он тоже не знает — куда. Что-то надо придумать…
Шофер обернулся: «Куда ехать?»
На лице Алины отразилась беспомощная растерянность. Алекс глянул на нее и сказал водителю: «Поезжайте в центр, мы выберем по дороге какое-нибудь кафе и остановимся». И ободряюще улыбнулся Лине.
Такси тронулось; мир тронулся и поплыл за окном; сознание Алекса понеслось, захлебываясь и теряясь в волнах невероятности.
Все начиналось сначала, не на шутку сначала: опять они встретились случайно, неожиданно, непреднамеренно; опять она не знала, ни кто он такой, ни как его зовут; опять он вез ее в кафе с тайным намерением не упустить, понравиться, начать отношения — как тогда, когда они впервые встретились в его издательстве.
Все сначала, снова сначала…
Мир кружился вокруг, замыкаясь в себе самом затейливой лентой Мебиуса; совпадали начала и концы; между плоскостями не было границ, и измерения сняли свои запреты; время схлопнулось, пожрав без остатка три года, разделявшие тогда и теперь; такси пробиралось в заторах; Алина молчала; сердце гремело, и руки его дрожали.
Только в кафе Алексу удалось совладеть с собой. Он заставил себя успокоиться, расслабиться, унять нервную дрожь. Он пока еще не придумал, о чем и как говорить с ней, и они молча пили — он кофе, она апельсиновый сок — лишь изредка обмениваясь беглыми, ничего не значащими улыбками, когда встречались глазами. У нее был рассеянный вид, она с любопытством рассматривала окружающую толпу, Алекс украдкой рассматривал ее.
Лина похудела, была бледной — сказывалось время, проведенное без солнца, в больнице, в коме; остриженные в больнице волосы уже успели отрасти, но были все еще коротки по сравнению с ее обычной прической — это ее молодило и как-то меняло, он не мог уловить, как. Но ей шло. Ей шло все: худоба, бледность, стрижка; великоватые на нее теперь джинсы, которые она туго затянула в поясе, новые очки, которые Алекс ей сам заказывал, — удлиняясь немного к вискам, они придавали ее глазам загадочное, кошачье выражение…
Он извинился и направился к туалету, немного боясь, что она за это время уйдет, исчезнет, как мираж. Но ей, в принципе, было некуда идти, он отдавал себе в этом отчет, и потому решился оставить ее ненадолго одну — нужно было срочно сделать звонки.
Стоя рядом с туалетом, Алекс достал свой сотовый и набрал номер, вытягивая шею, чтобы видеть Алину, на месте ли она; но она никуда уходить не собиралась, она сидела спокойно и разглядывала с детским любопытством всех подряд.
— Андрей! Мне твоя мастерская нужна! Погоди-погоди, ты мне вопросы не задавай, ты слушай! Нет, без тебя, ты должен оттуда смотать! Найди что хочешь, я тебе все оплачу. Не знаю, на сколько, видно будет. Никакого завтра, Андрюша, — сейчас, сию секунду! Что хочешь, как хочешь, бери такси, бери грузовик, что угодно, хоть самолет, но чтобы через сорок минут тебя там не было! Какие шутки, Лина со мной, понимаешь?! Потом объясню. Конечно не узнает, она же меня не видела после комы… То-то и оно!… Выручай, старик, прошу тебя. Ключ под коврик, как раньше, а? Спасибо, ты настоящий друг.
Алекс разъединился и набрал номер доктора Паршина. Никакой тревоги, к счастью, не было, все думали, что Лина все еще гуляет во дворе. Он коротко объяснил ситуацию. «Что ж, для вас, может быть, это и шанс» — недовольно сказал доктор. — Но я бы предпочел… Впрочем, как хотите, теперь от меня мало что зависит. Держите меня в курсе'.
Алекс пообещал ему уладить все формальности завтра же и повесил трубку. Как хорошо, что это частная, платная — и весьма увесисто платная больница! По крайней мере, в ней-то клиент всегда прав.
Он вернулся уже спокойный, уверенный в себе. Алина ему улыбнулась — вежливо так, без особого интереса. Ничего, не страшно, теперь он знал, что делать.
— Вы тут без меня не скучали? — весело спросил он.
— Ну как вам сказать…
— Так и скажите: не скучала. Я не обижусь. — Алекс сел на свое место. — Вы не обратили внимания на одну невероятную вещь?
— Нет, — настороженно глянула на него Алина. — На какую?
— Мы с вами уже час как вместе находимся, и до сих пор друг другу не представились!
— А, да? действительно…
— Меня Андрей зовут. Андрей Макеев.
— Меня — Алина. — Пауза. — Мурашова.
— Какое красивое имя! А как вас зовут друзья?
— Друзья? — беспомощно переспросила она. Не могла же она признаться, что не помнит! Ни друзей, ни как они ее звали… Да и вообще — были ли у нее друзья?
— Ну да! Какое из уменьшительных вы предпочитаете? Аля? Лина? Или вам больше нравится, когда вас зовут полным именем: Алина?
— Нет, отчего же… Лина… Это красиво — Лина! Правда же?
— Совершенно с вами согласен. Я могу вас так называть?
— Пожалуйста…
Маленькая шоколадка, поданная с кофе, плавилась возле его чашки.
— Я не ем шоколад. Хотите?
Уж кто-кто, а он-то знал, что она обожает шоколад!
Аля взяла, развернула, слизнула с фольги обмякший прямоугольничек.
— Я еще кофе возьму. Взять вам?
— Нет, спасибо.
— Сок? Что-то другое? Бокал вина?
— Нет… Да, сок, пожалуй, апельсиновый. Спасибо.
Он тянул время — давал Андрюше возможность собраться и освободить мастерскую. Она тоже не торопилась — ей некуда было торопиться. Она совершенно не представляла, что она будет делать потом, когда этот любезный человек ее покинет — не будет же он, в самом деле, с ней целый день возиться! Но ей не хотелось об этом думать; тут было хорошо, на террасе кафе, под еще теплыми лучами вечереющего сентябрьского солнца. Оказалось, что это не так уж страшно и даже интересно разглядывать кафе, людей — она все это помнила, она это все не забыла, нет! Только как будто она все это видела давно, в детстве или
