своем пути. Как они сожрали маму.
Но выигрывают.
Марина привыкла к своей обеспеченной жизни в одиночестве, она его любила, как любила свою очаровательную трехкомнатную квартирку, которую постоянно вылизывала и украшала, как любила свою собаку Шаньку, трехлетнюю спаниельку. По крайней мере, в Шанькиной искренности можно было не сомневаться.
Она жила внешне спокойно и благополучно, изредка навещая отца и сухо здороваясь с Натальей Константиновной, стараясь не думать о том, на чем основан этот супружеский союз и к чему он может привести ее отца. В конце концов, он сделал свой выбор, и не было никакого смысла пытаться ему раскрыть глаза на Наталью. Он ее любит, она, должно быть, взяла его постелью — при взгляде на мачехин рот сразу представляется профессионализм в технике орального секса…
Марина не удивилась бы, узнав, что Наталья, будучи помоложе, работала проституткой по вызову (для панельной она была слишком роскошна и претенциозна). Или, например, снималась в порнофильмах. По ее мнению, Наталья должна была, просто обязана по жанру, изменять отцу; но отец, кажется, жил спокойно: не изменяла или не знал.
Марина была убеждена, что рано или поздно этот брак рухнет, так или иначе — но распадется, и Наталья покажет, наконец, свое истинное лицо отцу (остальным-то это лицо было ясно с первого взгляда!): либо откроются ее шашни на стороне, либо она бросит отца, если найдет себе другого идиота, еще богаче…
Пить вредно. Курить тоже…
Врач качал головой: «Здоровы, юноша. Клептоманы, чтоб вы знали, своих краж, как правило, не забывают. Они получают от них острое удовольствие и потом долго смакуют… Просто у вас нервная система не совсем в порядке, переутомление имеется… Впрочем, если будете так продолжать, то и нарушения психики не замедлят появиться. Вот вам рецептик на таблеточки успокоительные, принимать три раза в день… Алкоголь не употреблять в течение всего курса лечения. Да и вообще — не следовало бы злоупотреблять. А то не только память станет пропадать, а кое-что еще, чтоб вы знали. Пока вас девушки интересуют — не советую совмещать их с алкоголем. Так-то, юноша…»
Стасик вышел на улицу оглушенный. Разумеется, ему вовсе не хотелось, чтобы психиатр обнаружил у него какие-то расстройства, но… Но это бы все объяснило, вот в чем дело! А теперь — он здоров, и ничего не понятно.
Галка — та вообще не поверила в эту историю с подвалом. Губы поджала, глаза сузила, а потом сказала: «Знаешь, Стас, если ты завел кого-то, то лучше так прямо и скажи. А рассказывать мне сказки для младшего дошкольного возраста не надо».
Потом были Галкины слезы и клятвенные заверения Стасика, что все это чистая правда, что женщину ту он раньше в глаза не видел, и что-то с ним странное приключается в последнее время, и с головой у него явно проблемы…
Он уж почти отважился рассказать в подтверждение о ловле спелых звезд на крыше пятиэтажки, как Галя вставила: «и с алкоголем тоже!»; и история так и заглохла где-то в глубинах его гортани… И снова Стасик клялся, что сходит, наконец, к психиатру…
Вот, сходил. С чем пришел, с тем и ушел.
Страшно захотелось курить. Он бросил уже три месяца назад, и так трудно, так мучительно бросал, — не следовало бы теперь… Но мочи нет, как захотелось! В такой нервной ситуации — как не закурить?
И Стасик направился к ближайшему ларьку. Купив «Парламент» и зажигалку, — она неприятно напомнила ему тот инцидент в магазине, — он попытался прикурить, но порывы холодного ветра сбивали пламя. Стасик развернулся спиной к ветру, склонился к зажигалке и тут — боковым зрением — увидел что- то странное: какое-то резкое движение. Подняв глаза, он еще успел заметить, как какой-то паренек в синей куртке подпрыгнул, словно наступил на пружину и та откинула его за крайний киоск.
Стасику было о чем подумать, голова его была прочно занята безответными вопросами, которые только разбередил в нем визит к психиатру, и посему, пожав плечами — мол, всякие странности в жизни бывают, — он с наслаждением затянулся и побрел в сторону метро «Новослободская». Он шел не спеша, надеясь, что мысли как-то сами придут в порядок, и он вдруг поймет, что с ним на самом деле происходит… Он заново перебирал в уме все эти недавние события, пытаясь восстановить самую крайнюю точку воспоминаний, нащупать грань, отделявшую сознание от беспамятства… Что он делал в тот момент? Почему, например, сел на метро и поехал в центр? Как забрался на крышу? Что произошло после предложения бомжихи отработать десятку? Но память решительно бастовала и отказывалась подсунуть ему хоть что-нибудь вразумительное.
Стасик миновал лотки с выпечкой и сладким, но вдруг притормозил и пошел обратно: нужно было купить хлеб, да и пряники не помешали бы…
Похоже, что парнишка в синей куртке все еще упражнялся в скачках: снова Стасик стал свидетелем его стремительного подпрыгивания с последующим исчезновением за одним из киосков.
«Прячется от кого-то», — подумал Стасик. Мысль показалась ему забавной и, главное, отвлекала его от собственных грустных мыслей, и теперь он шел, оглядываясь время от времени, чтобы наткнуться вновь на смешные подскоки и чужую игру в прятки. Но что-то мальчишку было больше не видать, и Стасик вновь погрузился в размышления. Только садясь в поезд метро, он приметил потрепанную синюю куртку, пулей промчавшуюся мимо его вагона и вскочившую в соседний.
Всю дорогу паренек смирно простоял в толпе пассажиров, затылком к Стасику, и лишь подъезжая к «Бабушкинской», на которой Стасик выходил, резво развернулся к дверям и даже слегка растолкал соседей, желая оказаться первым у дверей.
Тут-то Стасика внезапно осенило: паренек следил за ним!
Догадку следовало проверить и Стасик, быстро поднявшись наверх, притаился за одним из ларьков.
Парнишка в синей куртенке растерянно крутился в разные стороны, встав посреди площадки перед входом в метро, вытягивал шею, обшаривал глазами прохожих. У Стасика была неплохая возможность его рассмотреть: невысок, молод, лет двадцать максимум; волосы под вязаной шапочкой не видны, но светлые кожа и глаза выдавали русую масть. Морда проказливая, глаза быстрые, смешливые, — нахаленок, одним словом. Воришка? Стасик пошарил по карманам: вроде бы все на месте.
Стасик был уверен, что никогда раньше Нахаленка не видел и с ним не знаком. Однако выходило, что раз парнишка за Стасиком следит, то он Стасика знает? Интересная картина получается…
Стасик вышел из укрытия и направился к киоску с дисками, краем глаза не упуская синюю куртку из поля зрения. Куртка враз присмирела, перестала крутиться и выжидательно приткнулась у лотка с книжками. Стасик двинулся, оглянулся: куртка тоже двинулась, но тут же развернулась к очередному лотку.
Сомнений не было: парнишка следил за Стасиком.
Рука, не внемля доводам разума, снова нашарила сигареты и зажигалку.
И в тот момент, когда Стасик пытался прикурить, он получил довольно чувствительный толчок в спину. Впрочем, его тут же придержали за локоть, чтобы не упал.
Возмущенно обернувшись, Стасик приготовился было обругать неосторожного прохожего, как наткнулся на серые проказливые глазенки и беспечную улыбку Нахаленка.
— Извиняюсь! — вскинул парнишка руки жестом «сдаюсь». — Оступился!
И, помахав ему ручонкой, Нахаленок почесал вперед на всех парах в сторону, совершенно противоположную Стасиковой.
Стасик проводил его взглядом, покачивая осуждающе головой. Шалопай!
