двинулся по лестнице наверх.
В дверях третьего этажа их уже поджидала все та же очкастая ключница. Внимательно прочитав постановление о выписке «в связи с необходимостью», она заверила, что больной практически здоров, и, отперев дверь в палату Кратаранги, пошла распорядиться насчёт его одежды и личных вещей.
— Здравствуй, Фросенька. — Скудин с восхищением оглядел мужественную фигуру пришельца с Арктиды. — А он у тебя правда на болящего уже не похож. Какими пирогами кормила, поделись секретом?
— Да. Я здоров, — отрывисто произнёс Кратаранга. — Здравствуй.
Похоже, он не только сверхъестественно быстро поправился, но и основы русского языка постиг прямо-таки с астрономической скоростью.
— Они сегодня сказали, что не понимают, почему их взаперти держат, — добавила старшина Огонькова. — Они царского рода, к такому обращению непривычные...
В этот момент за дверью палаты хлопнули двери лифта, затем послышался скрип колёс, и в сопровождении очкастой дежурной в палате появился санитар, чем-то напоминавший паскудный шарж на Есенина. Он толкал перед собой каталку с вещами Кратаранги.
Согласно описи, тот получил:
— бельё цвета белого,
— одежду верхнюю цвета красного,
— сапоги цвета жёлтого,
— пояс светлого металла,
— перевязь кожаную с клинком зеленоватого металла.
И все бы ничего, но под конец дело дошло до «кольца жёлтого металла», и, пока Скудин заинтересованно ожидал, каким в действительности окажется «перстень силы», хайратский царевич вдруг начал цокать языком и что-то негромко сказал, показывая на свой палец. Потом, спохватившись, перешёл на русский:
— Это не мой перстень.
Дело отчётливо запахло криминалом. Собакин рефлекторно сместился к двери, Скудин же повернулся к санитару и спросил вроде спокойно, однако его тон ничего хорошего не сулил:
— Опись вещей вами составлена?
— Было дело. — Шмыгнув носом, санитар покосился на Фросеньку. но никакого сочувствия не встретил. — Ну, приволокли «красноголовые» гайку под рыжье, — начал он объяснять Скудину, — я и написал, «кольцо жёлтого металла», а в натуре вот оно, круглое с дыркой...
И он утёрся рукавом когда-то белого халата, не потому, что его вдруг прохватил насморк, а просто чтобы спрятать глаза.
— Ефросинья Дроновна, — неожиданно мягко проговорил полковник, — пожалуйста, спускайтесь с Кратарангой вниз и подождите в машине. Вас не затруднит их проводить? — Он ласково взглянул на дежурную и одарил всех присутствовавших широкой улыбкой. — Мы с майором сейчас вас догоним.
Фросенька взяла под руку Кратарангу и вышла оглядываясь. Она лучше других понимала, что было на уме у её командира, и не отказалась бы лично принять участие в его затее, но о том, чтобы оставить Кратарангу одного, и речи быть не могло
Когда закрылась дверь и затихли шаги в коридоре, Скудин без какого-либо предупреждения шагнул к санитару — и с ходу осчастливил его проверенным энкавэдэшным способом: резко ударил сложенными «лодочкой» ладонями по ушам.
Кто не ощущал подобного на себе, тому не понять, и слава Аллаху. Резкий перепад давления на перепонку вызывает запредельную боль и потерю ориентировки в пространстве. Это полезно знать женщинам, озабоченным самозащитой: для сокрушительного эффекта хватит даже ваших слабых ладошек. Когда же бьёт кто-нибудь наподобие Кудеяра... Удержав падающее тело за ворот халата, полковник терпеливо дождался, пока подопечный смог понимать его, и доходчиво произнёс:
— Сейчас, падаль, ты у меня будешь печёнками блевать, а после я тебя затрюмую в воровскую хату, где тебя запарафинят в шесть секунд и сделают «универсалом-ласкуном», с клеймом пожизненным. Как тебе такая перспектива?
— А... а-а-иииииии...
Не удовлетворившись ответом, Скудин тряхнул жертву и негромко спросил:
— Куда кольцо дел, шпидогуз?
— Лильке... подарил... — Сергей Васильевич Канавкин судорожно хватал ртом воздух. — Лильке...
— Заводи, Виринея, адрес такой-то.
Скудин подхватил пленника милицейским приёмом за воротник и промежность. Кратаранга, уже сидевший подле Фросеньки на заднем сиденье гринберговского джипа, с непроницаемым видом следил, как больничного санитара закидывают в необъятный багажник «Ландкрюзера». Наверно, в своём времени он видывал и не такое обращение с предателями и ворами.
Собакин устроился около арестанта, на откидном сиденье, и принялся испепелять Канавкина взглядом. Кудеяр уселся на переднее командирское кресло рядом с Виринеей, и джип покатил.
Некоторое время Кратаранга привыкал к удивительно мягкому бегу самодвижущейся повозки, потом устало расслабился и потребовал:
— Я хочу видеть свою собаку, Атахш. У неё скоро течка. Она должна стать матерью великого племени, и я не могу допустить, чтобы её испортили каким-нибудь никчёмным местным самцом.
Видно, слово «кобель» ещё не вошло в его лексикон. Царевича торжественно заверили, что Атахш он увидит сегодня же, вот только надо сделать некоторые дела.
Заснеженные улицы не преподнесли никаких особых сюрпризов. Преодолев полосу осени, на самой границе с летом машина остановилась около огромного дома-корабля.
Здесь Канавкина выволокли из недр багажника, поставили на плохо гнувшиеся ноги и скомандовали:
— Веди, Сусанин.
«Хотя какой ты Сусанин, так... говно».
Лифт в подъезде успел сдохнуть. Поднявшись в сопровождении Собакина и Скудина на шестой этаж, Сергей Васильевич остановился перед ярко-красной железной дверью, над которой висела табличка «Квартира высокой культуры».
— Вот... здесь... — доложил он почему-то шёпотом.
— Понятно. — Полковник вытянул из подвесной кобуры пистолет с гравировкой «Старшему лейтенанту Скудину за героизм и личное мужество» и плотно приставил дуло к пояснице Канавкина. — Понял? Без глупостей... — Сдвинулся так, чтобы не рассмотрели в глазок, и приказал: — Давай.
Секунду санитар стоял неподвижно, потом обречённо вздохнул и три раза подряд нажал на кнопку звонка. Им повезло. Скоро внутри шаркнул по полу утеплитель второй двери, и грубый мужской голос спросил из-за железной преграды:
— Кто?
— Кручёный, это я, Санитар.
Снова шорохи, кто-то посмотрел в глазок, потом загрохотали «сейфовые» запоры, и на пороге возник огромного роста усатый россиянин в тельняшке.
Но грозно выситься там ему довелось только мгновение — Скудин был настроен бескомпромиссно, и потому уже в следующую секунду Валечка получил весьма болезненный удар подъёмом ноги в пах. Ещё через секунду в раскрывшийся от боли рот глубоко всунулся невкусный пистолетный ствол. В итоге бандит оказался плотно прижат к двери в ванную, из-за которой раздавалось журчание воды.
— Кто?.. — Скудин повёл подбородком в сторону льющихся струй и опустил пистолет к яремной впадине собеседника. Канавкин располагался у него за правым плечом, под надёжной опекой Собакина.
— Л-лилька... П-подруга...
И совершенно напрасно кое-кто говорит, будто у физически сильных людей плохо с соображением.
